Страница 29 из 86
Шон вернулся в 9.00. Он позвонил Майклу и Пэту и сообщил им радостное известие. Они ликовали. Шон принёс бутылку бренди, и мы выпили и начали смотреть выпуск новостей. „Чрезвычайное положение в западном Лондоне“, — объявил диктор, и на экране появилось моё бородатое лицо. Дальше пошёл комментарий о том, как был обнаружен мой побег из тюрьмы Уормвуд-Скрабс.
В тот вечер мы засиделись далеко за полночь. Наконец мы лепта спать, однако ночь прошла беспокойно. Шон всё бормотал: „Господи, получилось!“ — и ворочался. У меня же болела голова и рука, и я был слишком возбуждён, чтобы уснуть.
Когда я проснулся утром, моё запястье распухло и страшно болело. После завтрака Шон отправился покупать газеты. Через полчаса он вернулся и сообщил, что собирается навестить Майкла и попросить его разыскать врача. Около полудня Шон возвратился с новостью, что друзья бросились искать врача. В семь часов вечера к Блэйку прибыл Майкл с врачом. Доктор сделал все необходимое и наложил гипс.
Ещё до ухода врача появился Пэт со своей женой. Они захватили с собой выпить, и, теперь, Когда мы были вместе, состоялось нечто вроде праздничного вечера.»
Через два дня Блэйка переправили на другую квартиру. Но поскольку в данной квартире был душевнобольной человек, Блэйку подыскали более надёжную квартиру.
Помимо не покидавшего друзей чувства опасности, ощущение ненадёжного прибежища, постоянную тревогу вызывал Шон. Склонность к выпивке была частью его натуры, а Блэйк, естественно, не имел возможности заметить это в тюрьме. По складу характера Шон был рубаха-парень, и его друзья содрогались при одной мысли о том, что он мог выболтать случайным посетителям бара, — ведь помимо своей неосторожности Шон буквально горел желанием крикнуть всем и каждому, что не кто-нибудь, а именно он вытащил Джорджа Блэйка из тюрьмы.
Вскоре друзья стали обсуждать самый трудный этап операции: как вывезти Блэйка с Шоном из Англии и куда именно. Вариантов было много, в том числе и пластическая операция Блэйка. Но после долгих раздумий друзьям пришла идея спрятать его в багажнике автофургона и самим вывезти в безопасную страну. Этот план давал больше шансов на успех, и Блэйк сразу же принял его. Друзья приобрели дормобил (туристский вариант легкового автомобиля в виде фургона), в котором соорудили спальное место в кухонном шкафу (тайник).
Возник вопрос, в какую страну ехать: Египет, Югославия, Швеция, Швейцария, ГДР… В сложившейся обстановке, хотя раньше никогда такой вариант не рассматривался, Блэйк предложил лучший выход из всех: ехать в Советский Союз. И Шон поедет с ним. Поначалу Шон отвергал предложение Блэйка. Но после долгих обсуждений всех вариантов Шон дал согласие поехать с Блэйком в Советский Союз и переждать, пока не утихнет шум и не угаснет интерес к этому делу. Но как переправить Шона в СССР? Пэт предложил переклеить фотографию Шона на его паспорт. Примерно через неделю после благополучного прибытия в Восточный Берлин Блэйка Шон доберётся поездом до Парижа, а оттуда — самолётом до Западного Берлина. А там по своему британскому паспорту он перейдёт в Восточный Берлин через КПП «Чарли», обратится к часовому КПП советского военного городка в Карлсхорсте. О его пропуске договорится Блэйк с руководством Представительства КГБ при МГБ ГДР.
Когда переоборудование фургона было готово, можно было начинать путешествие. День был назначен —17 декабря. Друзья заказали билеты из Дувра в Остенде, и 17 декабря Майкл с семьёй заехал за Блэйком.
«Выехали мы, — пишет Блэйк, — после ужина. Сначала в тайнике мне было удобно, но потом стало не хватать воздуха. В пути мы остановились. Я вышел на свежий воздух — красота! Мне стало очень хорошо. И после короткой передышки я снова был готов вернуться в свой „тайник“.
Вскоре мы достигли Дувра, где сильно перенервничали при таможенном досмотре. Всё обошлось хорошо и мы въехали на паром. Через некоторое время мы прибыли в Остенде. Таможенный контроль мы прошли без проблем и поехали в хорошем настроении.
Издали я увидел огни восточно-германского КПП, недалеко от Берлина. Наше путешествие подходило к концу.
Я должен был выйти, а Майкл с женой и детьми поехали в Западный Берлин, а затем в Англию. Начали прощаться. „Спасибо за всё, что вы для меня сделали. Мы ещё отпразднуем это с шампанским. Верю, такой день настанет“, — сказал я. Они пожелали мне удачи, и мы вновь обменялись рукопожатиями. После того, как габаритные огни скрылись, я отправился на КПП. Я вышел из темноты в слепящий свет прожекторов и подошёл к пограничнику ГДР, стоявшему у опущенного шлагбаума.
Начальник пограничного поста ГДР помог мне связаться с советскими друзьями. Из Карлсхорста прибыли три товарища. Один из них спросил, что я собственно хочу. Я ему объяснил, кто я такой, и просил помочь мне поговорить с советскими товарищами из Карлсхорста. Но так как это был воскресный день, мне пришлось ждать до утра следующего дня. Ночью я хорошо поспал. После завтрака дверь комнаты распахнулась. На пороге, глядя на меня, стояли трое мужчин. В одном из них я сразу узнал Василия (В. А. Дождалёв — Н. Ш.), молодого человека, с которым у нас было немало приятных прогулок по лондонским предместьям. Увидев меня, он радостно воскликнул: „Это он! Это он!“ — и бросился обнимать меня. В машине по дороге в Берлин он объяснил, что это чисто случайное совпадение, что он оказался в Берлине. Василий, уже в чине генерала, был начальником отдела советской разведки и приехал в Берлин на служебное совещание. Он уже на следующий день собирался улетать, как вдруг среди ночи ему позвонил шеф КГБ в Берлине, знавший о нашей совместной работе в Лондоне, и сказал, что на восточно-германском КПП рядом с берлинским автобаном объявился человек, именующий себя Джорджем Блэйком. Не мог бы Василий съездить туда и провести опознание?
В Берлине со мной обращались как с героем, — пишет Блэйк, — а немецких товарищей особенно радовало, что я выбрал именно их город в качестве убежища. Я получил целый гардероб одежды. Вскоре мне сказали, что через пару дней специальным авиарейсом я буду доставлен в Москву. Подождём немного.
В Москве меня поселили в большой комфортабельной квартире, а пожилая экономка помогала мне по хозяйству. Через две недели ко мне присоединился Шон Берк. Строго придерживаясь выработанного нами плана, ему удалось благополучно добраться до Восточного Берлина.
К сожалению, история Шона имеет печальный конец. Пока мы вместе с ним жили в Москве, наши отношения расстроились. Главной причиной стало абсолютное расхождение во мнениях по поводу его будущего. Если бы Шон мог осесть в Советском Союзе, это было бы идеальным вариантом решения вопроса. Он ни в чём бы не испытывал недостатка.
Но, как я вскоре понял, Шон об этом и слышать не хотел. Идея уехать в Советский Союз ему уже с самого начала не очень нравилась. Приехал он в Москву неохотно и теперь стремился как можно скорее покинуть Советский Союз.»
Блэйку, конечно, не хотелось идти против Шона. Ведь именно Шон организовал побег Блэйка из Уормвуд-Скрабс. Но Пэт, Майкл и Энн нашли деньги для всей операции, спрятали Блэйка и в итоге сумели тайно вывезти его из Англии. Он был перед ними в большом долгу. Блэйк делал всё от него зависящее, чтобы убедить Шона остаться в Советском Союзе или уехать куда-нибудь под чужим именем. Однако это не изменило его намерения уехать в Англию. Противодействие Блэйка очень обижало его, и он так и не простил ему, что тот не принял его сторону. Их отношения ухудшались, и им всё труднее становилось жить вместе.
Шон много работал над своей книгой, но никогда не показывал Блэйку, о чём он там писал. К тому времени уже было решено отправить Шона в Ирландию, так как он не был англичанином.
Шон предстал перед ирландским судом, который дал согласие на его выдачу англичанам. Но хорошие адвокаты помогли ему и Верховный суд Ирландии отменил приговор.
Примерно через год Шон издал свою книгу, в которой совершенно проигнорировал замечания Блэйка.
Думаю, не будет лишним заметить, что Когда Блэйк находился ещё в тюрьме, его жена (у них было три сына) подала на развод. По этому поводу она советовалась с Блэйком и говорила, что нашла хорошего мужчину. Блэйк не стал возражать, и судом их брак был расторгнут.