Страница 73 из 77
От моего дыхания запотевает оконное стекло. Указательным пальцем я рисую сердечко и тут же стираю.
– Ты сам рассказал это мне, Роберт, и ты был прав. Я знаю по собственному опыту. Становится намного легче, если можно держать с насильником дистанцию. Твой брат, угрожая мне ножом, знал мое имя, но не знал меня. Я понимала, что в его действиях нет личного. И это утешало. Он был слишком далеко от меня.
Во рту пересохло, язык будто кожаный. Воздух в палате сухой и слишком теплый. Открыть окно невозможно, оно заперто, и створка не поддается.
– Грэм дал понять, будто это он придумал отбирать жертв среди женщин с собственными веб-сайтами. И вот он, личный аспект: в их глазах мука, страх и недоумение, они гадают, почему выбрали именно их. Грэм поведал мне, что идея принадлежит ему. Но автор – ты, Роберт. Я права? Изнасилование на мальчишнике Грэма тебя расстроило. Вероятно, даже разозлило. Ты считал, что официантка легко отделалась. Что бы там ни говорил Грэм, ты остался неудовлетворенным, поскольку бедная официантка могла утешиться мыслью, что ей просто не повезло – оказалась не в том месте не в то время.
Я смаргиваю слезы.
– И тогда ты усовершенствовал бизнес-план Грэма. Предложил не хватать первых попавшихся женщин на улице, а специально отбирать и демонстрировать им, что вы знаете, кто они и чем занимаются. Показывать, что выбор неслучаен. Грэму идея понравилась, но Грэма вообще легче удовлетворить, чем тебя. Ты все еще не был доволен. Ты хотел, чтобы женщины знали именно тебя – и никого другого. Но не мог же ты предложить Грэму сначала знакомиться с будущими жертвами, завязывать отношения, а потомих насиловать. Грэм вовсе не горел желанием попасть за решетку.
Однако попадет – благодаря мне.
Я должна помнить, что стала не только вашей с братом жертвой, но и победителем. Во всяком случае, могу стать победителем. Зависит от того, что я сделаю сейчас.
Я снова обращаюсь к тебе, к твоим закрытым глазам:
– А ты, Роберт, не боялся, что тебя поймают, я права? Уверен был, что твои жертвы угрозы не представляют – ты их уничтожишь, раздавишь, без следа, без остатка, настолько надежен твой метод.
С губ моих срывается хриплый смешок.
– И вот ты подходишь к ним близко-близко. Влюбляешь в себя, становишься частью их жизни, их вселенная стремительно сужается, и наконец их мир – это только Роберт, один Роберт, всегда Роберт. Ты великолепен в этой роли! Такой любящий, такой романтичный. Идеальный любовник, идеальный муж. И в этом вся суть. Если бы ты не подошел так близко, не стал бы неделимой половиной целого, ты не смог бы причинить такую боль, какая тебе требовалась. Верно, Роберт?
Я хватаюсь за угол верхней подушки и, выдернув ее у тебя из-под головы, прижимаю к себе.
– Именно эту часть своей игры ты предвкушал с особым удовольствием: как выложишь всю правду о себе и тем самым уничтожишь женщину. Ты сам мне рассказывал.
Я молчу, вспоминая дословно: Я так долго думал о том, чтобы уйти. Пожалуй, слишком долго и много думал. Идея стала навязчивой… В мечтах я уже в процессе расставания. Я все еще к ней так близок, но уже так далеко от нее.
– Ивон ошибалась, уверяя, что ты никогда не уйдешь ко мне. В конце концов ты обязательно бросил бы жену. Таков был изначально твой план. Но ты хотел вдоволь насладиться предвкушением, по возможности растянуть удовольствие, прежде чем заняться следующей жертвой. Мы были сначала жертвами Грэма, а затем твоими. Держу пари, ты считал Грэма своим подручным, а себя – орудием. Ты уничтожал нас – Джульетту, Сандру Фригард, меня.
Я сжимаю в руках подушку, вонзаю в нее ногти. Синтетическая набивка пружинит, при всем старании я не могу оставить на подушке следы, не могу передать ей свою муку.
– Ты гордишься тем, что у тебя стальные нервы, Роберт, но в душе ты трус и лицемер. Брата ты презираешь – и при этом держишься за него. Предоставил свой грузовик для его жутких вечеринок. Даже Пруденс Келви изнасиловал, чтобы порадовать брата. А все почему? У Грэма есть то, без чего твоей игре пришел бы конец, – список изнасилованных им женщин. Этот список тебе необходим, чтобы они стали и твоими жертвами тоже. Все годы брака с Джульеттой ты жил мыслью, что однажды обрушишь на нее правду. И вот выбрал день – позапрошлую среду. Назавтра мы с тобой должны были встретиться в «Трэвелтел». Четверг, тридцатое марта. Ровно три года назад твой брат меня изнасиловал. Идеальный вариант: ты сообщил бы мне, что бросил жену и начинаешь новую жизнь, а я посчитала бы это знаком судьбы – реабилитацией, искуплением страшной для меня даты. Я окончательно уверилась бы, что мы предназначены друг для друга, что ты – мой спаситель. Ведь таких совпадений не бывает. Ты так и не появился. Но если смог бы, если бы твой план сработал – ты приехал бы с чемоданом. Сказал бы, что бросил Джульетту. Предложил бы поехать ко мне. Догадываешься, каким был бы мой ответ?
Я хрипло смеюсь. Слезы капают на руку, сжимающую подушку. Я плачу, но не от горя – от гнева. Это злость выжимает из меня соленую влагу.
– Что ты сказал Джульетте? Какими словами объявил новость? Если я права – а я наверняка права, – то ты терпел до позднего вечера, до той минуты, когда вы оба уже были в постели. Что дальше, Роберт? Ты забрался на нее, прижал к матрацу собственным телом, не слушая ее возражений? Должно быть, она была сбита с толку: ты всегда так нежен с ней – что происходит? В тебе не осталось и намека на нежность. Исчез тот Роберт, которого она знала и любила, за которого вышла замуж. Ты изнасиловал ее – как и собирался с самого начала. Джульетта доставила тебе удовольствие, не сравнимое с Пруденс Келви, потому что ты видел в глазах Джульетты не только страх, но и понимание… Но тебе и этого было мало, ведь так, Роберт? Изнасилование – мелочь, когда можно повернуть нож в ране. Ты хотел, чтобы она связала эту пытку с предыдущей, в шале Грэма. Видишь, сколько я знаю?! Удивлен? Джульетта должна была осознать масштаб твоего обмана и предательства. Как ты поступил, Роберт? Дай угадаю. Наверное, ты произнес те же слова, что и Грэм. Хочешь разогреться перед шоу?Или нечто в том же духе. Момент твоего триумфа. Недоумение на ее лице, потрясение в округлившихся глазах… И что потом, Роберт? Кроме изнасилования? Ты сообщил, что бросаешь ее ради другой жертвы Грэма? Рассказал ей все до последней детали – вплоть до своих планов искалечить мою жизнь так же, как искалечил ее: жениться, подарить неземное счастье и стереть в порошок, чтобы освободить место для очередной жертвы Грэма?
Я взмокла, меня трясет. Подхожу к тебе, наклоняюсь к самому твоему лицу. Отвечаю на собственный вопрос:
– Нет, вряд ли. Джульетта должна была считать, что ты сотворил такое с ней одной. Знать, что она не одинока в твоих жертвоприношениях, – пусть ничтожное, но утешение, а ты этого допустить не мог. Нет, ты сообщил лишь, что уходишь к другой женщине. Вот и все, что ты сказал ей обо мне. Зато выложил все остальное: что ее насильник – твой родной брат, а изнасилования – ваш семейный бизнес. Любая, самая мелкая подробность доставляла ей боль, а тебе радость… Но ты совершил ошибку.
Черт побери, ты совершил гигантскую ошибку – иначе не лежал бы сейчас здесь без сознания, без движения. Ты думал, что Джульетта рухнет и рассыплется в пыль под тяжестью правды. Рассчитывал покинуть ненавистный дом, оставив за спиной не жену, а ее дрожащую, растоптанную тень. Полиции ты не боялся, ведь и о первом изнасиловании Джульетта не заявила. Постыдилась. Расчет был, что и во второй раз постыдится. Да и кто бы ей поверил? Ну пришла бы она в участок и ни с того ни с сего заявила, что ее изнасиловали, причем дважды, и во второй раз – любящий муж. Ты изобразил бы недоумение и озабоченность ее душевным здоровьем.
Я хожу взад-вперед по палате, терзая подушку.
– Мне известно, каково это, когда рушатся планы, Роберт. Я понимаю тебя, честное слово. Я тоже люблю планировать наперед. А ты так тщательно все просчитал, обдумал до последней детали. Досадно, не правда ли, что твои откровения подействовали на Джульетту абсолютно не так, как ты предполагал. Она стала сильнее, а не слабее. Вместо того чтобы рухнуть бессильно у твоих ног, она подняла каменный дверной упор и опустила тебе на голову. Даже «скорую» не вызвала – бросила тебя истекать кровью. Умирать бросила. И я не виню ее, Роберт.