Солнечные часы

– Где вы находились вечером прошлой среды и в прошлый четверг? Можете рассказать по минутам?

– Зачем? Что с Робертом? Говорите же!

Бороться всегда стоит, какую бы цену ни пришлось заплатить. В наши дни мало кто так считает. Мир с каждым днем становится все более равнодушным, и в ходу теперь всеобщее порицание любых войн, даже освободительных. А я всей душой верю в то, что бороться надо до конца.

– Вы не смеете со мной так обращаться! Я жертва, а не преступница. Я думала, у полицейских манеры лучше. Разве вы не должны проявлять сочувствие к жертвам?

– А вы жертва – чего? Насилия? Или исчезновения любовника?

– Это я должна спрашивать: в чем меня обвиняют?

– По вашему собственному признанию, вы нам солгали. Не рассчитывайте после этого на доверие.

– Роберт жив? Просто ответьте – он жив?

Три года назад я поклялась, что больше никого никогда не буду умолять. И вот поглядите на меня сейчас.

– Роберт Хейворт вас не насиловал, верно, мисс Дженкинс? Ваше заявление было ложью.

Мне противно смотреть на одутловатое лицо в розовых прожилках.

– Это правда, – продолжаю настаивать я. Силы мои на исходе. Сейчас проще всего ухватиться за то, что мне давно знакомо. За маскировку.

Именно об этом я думала после изнасилования, когда поняла, что худшее позади и я осталась жива. Как скрыть от мира, что со мной произошло? Я понимала, что с личной бедой справиться будет проще, чем с позором, если все узнают.

Я ни у кого никогда не вызывала жалость. Из всех друзей, моих ровесников, я самая успешная. Я обожаю свою работу. Типографский шрифт я продала компании «Adobe» еще студенткой и деньги пустила на свой бизнес, который оказался очень прибыльным. В глазах окружающих я имею все: творческую работу, которая приносит удовлетворение, финансовую стабильность, массу друзей, замечательную семью, собственный прекрасный дом. До нападения у меня не было недостатка в приятелях, и хотя человек я далеко не бессердечный, они меня любили больше, чем я их. Мне все завидуют, постоянно твердят, какая я счастливая, одна на миллион.

Все изменилось бы, узнай они, что со мной произошло. Я превратилась бы в Бедняжку Наоми, навечно осталась в сознании близких мне людей той уничтоженной женщиной, которую насильник бросил на обочине Торнтон-роуд в пальто на голое тело, в слезах, соплях и сперме.

Я не могла этого допустить. Стянув с лица маску, я убедилась, что вокруг никого. Дорога была пуста. Мне повезло – никто меня не видел. Я быстро дошла до машины и поехала домой. Надо было как можно скорей взять себя в руки. Неважно, что я чувствую, твердила я себе, будет еще время пострадать. А сейчас надо запретить себе любые чувства. Я старалась думать как солдат или террорист. Надо вести себя так, будто все прекрасно, делать что положено, жить как обычно, чтобы никто ничего не заподозрил. Я соорудила из себя робота, внешне идентичного прежней Наоми Дженкинс.

У меня блестяще получилось. Еще одно достижение, большинству людей недоступное. Никто не догадался, даже Ивон. Единственное, с чем я справиться не смогла, это мои приятели. Я всем сказала, что хочу сосредоточиться на карьере, поработать какое-то время, ни на кого не отвлекаясь. Пока не встречу своего единственного.

Пока не встретила тебя.

– Одевайтесь, – говорит Селлерс.

Сердце подпрыгивает в груди.

– Вы отвезете меня к Роберту?

– Я отвезу вас в камеру предварительного заключения полиции Силсфорда. Либо идете добровольно, либо под арестом. Выбирайте. – Глянув в мое помертвевшее лицо, Селлерс добавляет: – Кто-то пытался убить мистера Хейворта.

– Пытался? То есть… не удалось?! Да?

Я не отрываю от него глаз, требуя ответа. Кажется, проходит вечность, прежде чем он сдается. И кивает.

Восторг победителя накрывает меня с головой. Твой дом обыскали потому, что я солгала полиции, обвинила тебя в преступлении, которого ты не совершал. Интересно, что скажет Ивон, узнав, что я спасла тебе жизнь.

Глава одиннадцатая

Чарли устроилась перед компьютером Грэма – тонким ноутбуком «Тошиба» – и вбила Расскажи, чтобы выжитьв поисковую строку Google. Подошел первый же результат. На сайте организации, предлагающей практическую и моральную поддержку жертвам изнасилования, Чарли щелкнула по «Историям выживших». Истории были пронумерованы. Чарли выбрала номер семьдесят два.

Саймон назвал письмо Наоми Дженкинс резким. Он верил, что Наоми действительно была автором письма, но хотел услышать мнение Чарли. «Ему меня не хватает», – с горделивой радостью думала Чарли. Так ли уж важно, что он решил встретиться с Элис Фэнкорт? Ведь посреди ночи, волнуясь о чем-то важном, он звонит ей, Чарли.

Она машинально кивала, читая письмо за подписью Н. Д. Очень похоже на Наоми, если исходить из того немногого, что Чарли о ней знала. Женщина, которой не подходит ни «мисс», ни «миссис» в качестве обращения, вполне может возражать против ярлыка «выжившей». В этом Чарли была на ее стороне, но она не оценила нападки Наоми на других жертв насилия и их манеру выражать свои чувства. До сих пор Чарли читала лишь официальные заявления об изнасиловании. Как положено, они были написаны очень простым языком. Ничего общего со стихами из плохого альбома хард-рока, а именно так отозвалась Наоми об историях, опубликованных на сайте «Расскажи, чтобы выжить». Но возможно, Наоми в чем-то и права. Признания жертв на сайте, по-видимому, сильно отличаются от официальных заявлений; акцент делается не только на фактах, но и на чувствах, женщины делятся болью с теми, кто пережил нечто подобное.

Чарли со стоном потерла лоб. Положительный эффект от четырех бутылок вина, которые она вечером выпила вместе с Оливией и Грэмом, постепенно сменился похмельем, и голова у нее болела немилосердно. Собственно, уже наступил следующий день – утро четверга, – но чувство такое, будто ее тащит за собой долгая, изматывающая среда. Чарли ненавидела саму себя. Она требовала одну бутылку за другой, напропалую флиртовала с Грэмом, затянула его к себе в шале и в итоге выгнала сестру. Умница, нечего сказать. Она безжалостно подстегивала вечер, решив получить все возможные удовольствия разом. Дебилка.

Грэм был на высоте. Уяснив, что дело срочное, прекратил свои шуточки, оделся и открыл офис, чтобы Чарли могла воспользоваться его компьютером. Офис – громко сказано, всего лишь ветхая лачужка, где помещались два письменных стола со стульями. На одной стене висела доска для дартса, у другой стоял кулер. Чарли пожаловалась на головную боль, и Грэхем помчался добывать таблетки.

– Если Стеф вернется и обнаружит тебя здесь, она тебе устроит веселую жизнь, – предупредил он. – Не обращай на нее внимания. Или пригрози, что она от меня получит.

– А ей-то что? – удивилась Чарли. – Ты ведь шеф.

Грэхем застенчиво потупился:

– Да, но… ситуация у нас со Стеф сложная.

Годы работы с Саймоном не прошли для Чарли даром, о сложных ситуациях она знала все. Говорят же – никогда не смешивай работу и секс. По-видимому, Грэм и Стеф не учли эту мудрость. И потерпели крах. Чарли с Саймоном хотя бы остались крепкой командой.

Она вернулась мыслями к тому, что он сообщил ей по телефону. Наоми Дженкинс оказалась права: с Робертом Хейвортом действительно что-то случилось. Очень плохое, возможно, роковое. Как Наоми догадалась? Интуиция влюбленной женщины или уверенность преступницы? В последнем случае трудно понять роль Джульетты Хейворт. Это ведь она почти неделю прожила в одном доме с истекающим кровью полумертвым мужем.

Хейворт, по словам Саймона, как обычно зашел в бар «Звезда» вечером в среду, а в четверг не явился на свидание. Следовательно, на него напали либо в среду, после возвращения из бара домой, либо в четверг утром.

Ответный звонок Чарли застал Саймона в больнице Калвер-Вэлли. Хейворт был жив, но без сознания, его поместили в отделение реанимации. Еще один день без оказания помощи – и он, безусловно, умер бы. Доктор был удивлен, что он вообще протянул так долго, учитывая тяжесть травм. Хейворт получил несколько сильных ударов и, как следствие, – острую субдуральную гематому, внутримозговое кровотечение и ушибы мозга. Хейворту немедленно сделали операцию, скопившуюся кровь откачали, чтобы уменьшить давление на мозг, но прогнозы врачей не были оптимистичными. И Саймон с ними соглашался.