Маленькое личико

– Это не личное мнение, – спокойно продолжила Чарли, – а признание самого Бира. Это данные экспертизы. А вот у тебя – личное мнение, надуманное и ни на чем не основанное. Лору Крайер зарезал Дэррил Бир, ясно? Я ручаюсь. И то дело никак не связано с этим – с Элис и Флоренс Фэнкорт.

Саймон кивнул.

– Не хотел тебя обижать, – обронил он.

– Так ты на нее запал? На Элис?

Это прозвучало почти испуганно. Едва она закрыла рот, Саймон понял истинную цель ее прихода. Она хотела задать ему этот вопрос – попросту не могла не задать.

Саймон вскипел. Кто она такая, чтобы выпытывать? Какое имеет право? Лишь чувство вины не позволяло ему выгнать Чарли. Вины в том, что он не ответил на ее чувства.

Чарли была единственной женщиной в жизни Саймона, которая его добивалась. Заигрывания начались в первый же день, когда Саймон поступил на службу в уголовный розыск. Поначалу он думал, что леди-сержант просто ерничает, но Селлерс с Гиббсом разуверили его.

Если бы Саймон мог разжечь в себе романтический интерес к Чарли, это было бы здорово для обоих. Его-то жизнь уж точно упростилась бы. В отличие от большинства мужчин (мужчин-полицейских, во всяком случае), Саймона женская внешность не волновала. У Чарли большая грудь и длинные стройные ноги, ну и что с того? При такой изящной фигуре явная чувственность и доступность Чарли только сильнее обескураживали Саймона. Чарли – женщина совсем не его круга, как те девочки, на которых он западал в школе, пока бесчисленные унижения не научили его держать дистанцию. Чарли добилась успеха в двух профессиях. Она из тех людей, что преуспевают в любом деле, за какое бы ни взялись.

Шарлотта Зэйлер с отличием окончила Кембридж по специальности «Англо-саксонская, скандинавская и кельтская культура». До прихода в полицию четыре года была перспективным молодым ученым. Завистливый завкафедры, которому не давали покоя интеллектуальное превосходство Чарли и список ее публикаций, помешал ее заслуженному продвижению. Тогда она начала с нуля в полиции и в рекордный срок дослужилась до сержанта [14]. Ее успехи одновременно восхищали и страшили Саймона: он понимал, что не ровня ей.

Теперь-то он осознал, что свалял дурака. Чарли так явно навязывалась, что отказаться было немыслимо. Неписаное правило гласит, что у Саймона должна быть подружка, и Чарли оказалась единственной претенденткой. С первого же дня внутренний голос надрывался, остерегая Саймона, но тот не слушал и уговаривал себя, расписывая, как хороша Чарли и как ему с ней повезло.

Наконец Чарли сделала решительный шаг – на пьянке у Селлерса, в день его сорокалетия. Саймону, обалдевшему и безвольному, как зомби, вообще ничего не пришлось делать – Чарли все взяла на себя. Она даже застолбила свободную комнату в доме юбиляра, о чем и сообщила Саймону.

– Если кто-нибудь ее займет, Селлерс пойдет искать новую работу, – пошутила она.

Это тоже встревожило Саймона, но он смолчал. Он боялся, что в постели Чарли такая же, как на службе: категоричным тоном раздает инструкции, что, где и когда делать. Он знал, что иным мужчинам такое обращение по душе, но его подобная перспектива не вдохновляла. Тем более что Саймон не сомневался: он все равно что-нибудь напортачит.

И все-таки дело у них зашло слишком далеко. От поцелуев Чарли не на шутку завелась, и Саймон делал вид, что тоже распалился. Он часто задышал и произнес парочку «романтических» фраз, которые нипочем не пришли бы ему в голову, если бы он не слышал их в кино.

Наконец Чарли увлекла Саймона в тесную комнатенку и толкнула на узкую кровать.

«Мне повезло, – твердил про себя Саймон, – любой отдаст билет на финал мирового чемпионата по футболу, лишь бы оказаться на моем месте». Завороженный и перепуганный, он смотрел, как Чарли раздевается. В теории Саймон должен был восхищаться свободомыслием Чарли, которой плевать на дремучие бредни о том, что первый шаг делает мужчина. Но, как ни стыдно ему в этом признаваться, все его инстинкты восставали против образа сексуально агрессивной женщины.

Отступать поздно, сказал себе Саймон, когда Чарли села на него верхом и расстегнула пуговицы на его рубашке. Оставалось действовать по сценарию. Саймон провел ладонями по телу Чарли, полагая, что именно этого она и ждет.

Здесь у Саймона провал в памяти: задерживаться на пикантных подробностях было бы слишком жестоко. Достаточно сказать, что в какой-то миг Саймон понял, что не справится с задачей. Он спихнул с себя Чарли и, промямлив извинения, без оглядки бросился наутек. Каким трусом и рохлей он, наверное, показался Чарли! Саймон ожидал, что новость о его унизительном провале наутро будет пересказывать весь участок, но никто не обмолвился и словом. Саймон пошел было к Чарли с извинениями, но та оборвала его:

– Все равно я нарезалась. Мало что помню.

Разумеется, лишь для того, чтобы он не сгорел со стыда.

– Ну-с, – спросила теперь Чарли. – Молчание ягнят, как сказал бы Джайлз Пруст? Что такого в этой Фэнкорт? Ты сохнешь по ней из-за длинных золотистых волос?

– Нет, конечно!

Саймону показалось, что к нему в гостиную ворвалась испанская инквизиция. Его покоробило, что Чарли заподозрила в нем такую ограниченность. Длинные золотистые волосы не играют никакой роли. Дело в открытом лице Элис, в беззащитности – глядя на нее, Саймон мог прочесть все ее чувства. В ней есть какая-то трогательная серьезность. Саймон хотел помочь Элис, и она верила в него. Для нее Саймон не был шутом. Ему казалось, что Элис видит его в истинном свете. Теперь, когда она исчезла, ее образ все время стоит у Саймона перед глазами, он вспоминает все, что Элис ему говорила, томится желанием сказать, что верит ей, наконец-то безоговорочно верит во всем. Сейчас уже, наверное, слишком поздно, но она занимает все его помыслы. Словно благодаря своему исчезновению Элис перешагнула границы реальности и превратилась в недостижимую мечту.

– Ты запал на нее, – мрачно подытожила Чарли. – Только давай поосторожней, ладно? Смотри не сорвись. Снеговик, сорочий глаз, следит за тобой. Если ты опять накосячишь…

– Пруст сказал мне утром то же самое. Я так и не понял, о чем он. Ну да, я схлопотал пару-тройку «строгачей», но ведь это у любого бывает.

Чарли тяжело вздохнула.

– Ну вообще-то, не у любого. У меня, например, ни одного. У Селлерса и Гиббса – тоже.

– Я и не говорю, что я идеальный, – проворчал Саймон, мгновенно ощетинившись. Ни Селлерс, ни Гиббс никогда не будут такими хорошими сыщиками, как он, и Чарли это понимает. Даже Пруст понимает. – Я иду на риск. Согласен, иногда не срастается, но…

– Саймон, те «строгачи» остались без последствий только потому, что я на коленках умоляла Пруста не гнобить тебя. Нельзя же бросаться на любого, кто не согласен с твоим мнением.

– Ты знаешь, что все не так просто!

– Снеговик выпер бы тебя в два счета. Мне пришлось вылизывать ему задницу, пока язык не отсох. И он тоже вылизал парочку вышестоящих задниц. Так что не все было гладко, как ты воображаешь.

А Саймон ни о чем таком ни сном ни духом. И его очень трудно вывести из себя.

– И что же там было? – спросил Саймон, чувствуя себя полным болваном. Уж ему-то следовало знать об этом больше Чарли. – Почему ты мне не рассказывала?

– Да просто не хотела, чтобы ты думал, будто на тебя взъелись, хотя ты, кажется, все равно так думаешь. Знаешь, я надеялась, что смогу тебя… поумерить твое буйство. И в последнее время ты вел себя намного ровнее, потому и досадно, если эта история с Элис Фэнкорт все похерит. Я обещала Прусту, что не дам тебе сорваться, так что…

– … ты решила контролировать мои чувства к людям?

Саймон злился. Оказывается, Чарли вытаскивала его из беды, не говоря ни слова. Какое снисхождение! Будто он малое дитя, что не совладает с грубой правдой.

– Саймон, не смеши людей. Я просто пытаюсь тебе помочь, ясно? Если бы я сама была на грани срыва, то хотела бы, чтобы ты меня тоже подстраховал. Ведь на то мы и друзья.

14

В британской полиции сержант – офицерское звание. В уголовном розыске сержант руководит группой детективов-констеблей и подчиняется инспектору.