Страница 1 из 74
Ольга Романовская
Забвение роз
1
- Ну, и? - Тревеус Шардаш двумя пальцами поднял книгу в яркой обложке и продемонстрировал классу. Любовный роман, одно из дешёвеньких изданий, пользовавшихся широкой популярностью среди женщин. У Мериам Ики тоже. Пунцовая от стыда, она стояла перед гогочущими учениками и мечтала умереть. Мало того, что у ней дурацкая фамилия, над которой не издевался только ленивый, так ещё и это... Вот зачем ей понадобилось читать на лекции Шардаша? Этот не отстанет, не успокоится, пока не сотрёт в порошок.
- Я жду, адептка Ики, сообщите собравшимся, что полезного о ядах может поведать, - преподаватель раскрыл книгу на первом попавшемся месте и зачитал: - 'Он обнял её, и его жаркое дыхание обожгло кожу, вызвав нестерпимый приступ желания'.
Тревеус Шардаш с шумом захлопнул книгу и лёгким пассом отослал к учительскому столу. Верхний ящик плавно отъехал, и обложка с сердечком утонула в его недрах, заняв место рядом с рогаткой, жвачкой, шариком-слизнем и самодельными петардами. Всё это преподаватель специальных дисциплин и куратор выпускного курса Тревеус Шардаш в своё время конфисковал у нерадивых учеников. От него одинаково доставалось и мальчикам, и девочкам. Особенно страдали первокурсники, не успевшие пока выучить, что на некоторых лекциях нужно учиться, а не заниматься посторонними делами.
Шардаш продолжал сверлить глазами несчастную Мериам, ожидая ответа. Она, и так невысокая, ещё больше скукожилась и казалась карлицей на фоне высокого поджарого профессора. Злые языки поговаривали, будто он похож на василиска или любимую гадюку, которую держал в своей комнате и выпускал ползать по ночам. Такой же скользкий, ядовитый, похожий на тень. Ходит бесшумно, когда не ждёшь, оказывается за спиной. Для сходства с приведением не хватало только бледной кожи, но, увы, Тревеус Шардаш был смуглолиц. Зато голубоглазый брюнет. Впрочем, ученики клялись, что на самом деле глаза у него цвета инея - выцвели от злобы и придирок. Разумеется, девушки в него влюблялись, но, увы, в лучшем случае всё заканчивалось пятиминутным флиртом и ушатом холодной воды, в худшем - визитом к директору по поводу возмутительного поведения. Злые языки шептались, что Тревеус Шардаш и вовсе никогда не предавался плотским утехам, но привратник утверждал иное. Он якобы бы частенько отворял ворота припозднившемуся преподавателю, от которого пахло духами.
- Или, может, от отравления мышьяком поможет это? - Тревеус Шардаш откашлялся и зачитал по памяти, а, может, видя сквозь стенки ящика: - 'Уста их соприкоснулись, дыхание перетекло из него в Нинель. Она обмякла в его руках и...'.
- Вам не понять! - выдавила из себя Мериам и отвернулась.
- И что же я должен понять? - настаивал преподаватель. Он пролистнул тетрадь адептки, хмыкнул и подправил рисунок на последней странице - вязь из рун. - Любовь рисуется иначе, но в целом ничего, старались. Адептка Ики, вы язык проглотили? Расскажите же, наконец, о величайшей ценности учебного пособия с сердечками. Полагаю, вы сделаете это с моего места. Пройдёмте к столу.
Шардаш протянул Мериам руку. Та от страха икнула, замотала головой и тихо попросила прощения. Однако профессор настаивал, прося побороть девичью стыдливость.
Мериам затравленным зверем огляделась по сторонам, ища и не находя поддержки. Разве что подруга и соседка по комнате Инесса сочувственно вздыхала, но что она против десятков гогочущих юнцов? Они уже строили предположения, одно гаже другого. К счастью, Тревеус Шардаш прервал их словоблудие замечанием, что права высказаться никому не давал. Он предпочитал травить жертву в одиночку, хоть и на виду у всех.
Поняв, что выхода нет, Мериам вскочила и выбежала вон, не дослушав очередной колкости профессора. Где ещё может укрыться девушка? Правильно, в женском туалете. Запершись там, она сидела и плакала, гадая, как сможет ходить на курс ядов после такого позора. А не ходить нельзя - исключат.
Мериам всхлипнула и шумно высморкалась в платок. Затем глянула на себя в грязное зеркало, хранившее следы помады, шпаргалок к экзаменам, пыль и патину времени. Оно отразило нечто с кроличьими глазками и красным носом. Будто пила. И как, скажите на милость, в таком виде явиться вечером в контору Гримма?
Тем, кому не хватает родительской денежной поддержки, приходится работать. Мериам, безусловно, повезло: она не носила подносы в таверне, не чихала от пыли в библиотеке, не портила глаза переводами, а всего лишь два дня в неделю просиживала часа три у гнома Гримма, проверяя амбарные книги, счета, сводя баланс и выискивая недостачи. Работа Мериам не нравилась, но выбора не было: приличной девушке открыто всего три пути, хорошо, что подвернулся четвёртый. Повезло, что с детства любила считать и щёлкала задачки лучше всех в округе. Только в Университет женщинам путь закрыт, да и родные не одобряли желания нарушить семейную традицию, пришлось пойти на поводу отца и подать документы в Ведическую высшую школу. Изначально она готовила прорицателей и знахарей, но затем превратилась в полноценную кузнецу волшебников всех мастей. Воистину, беда одних обернулась благом для других. Не будь войны и вызванных ей природных катаклизмов, не иммигрируй из-за моря маги и колдуны с нечеловеческой кровью, выпускала бы Ведическая школа только мастеров рун и сушёных лягушек.
Родители Мериам дипломированными волшебниками не были, хотя очень хотели. Как ни захотеть, когда у одного мать - ведьма, а отец - алхимик, а у другой - оборотень и маг широкого профиля? Оба семейства привыкли колдовать и желали, чтобы единственная наследница, Мериам, стала хотя бы уменьшенной копией славных предков. С таким грузом ответственности на плечах учиться втройне тяжелее, а если ещё деда боишься? Тот, который маг, - крут, мог и розгами пройтись, если бабушка не остановит. Отец, конечно, не ударит, зато выговор устроит знатный на пару с матерью.
Специальность Мериам тоже выбрали родные - ту же, что у деда. С одной стороны, востребованная, с другой - неопасная, без особого риска для жизни. Вот уже два года, как Мериам отчаянно пыталась её постигнуть, барахтаясь на сессиях, но, к счастью, неизменно выплывая. Оставалась надеяться, что третий год тоже закончится удачно.
Мериам вздохнула, порылась в учебной сумке, куда, убегая, спешно кинула карандаш и тетрадь, и достала пудреницу. Косметика, конечно, желтит, но лучше так, чем щеголять 'мешками' и синяками под глазами.
- С тобой всё в порядке? - в приоткрытую дверь просунулась голова Инессы. - Никто уже не смеётся, профессор Шардаш всем заткнул рот и роздал штрафные баллы.
Мериам кивнула. Конечно, Тревеус Шардаш любит издеваться сам, но мучить жертву после её бегства не даст: неинтересно. Только возвращаться в класс не хотелось.
- Иди, Инесса, а то профессор и на тебя всех собак спустит.
- Так он меня за тобой послал, сказал, что ты ещё... Словом, и, правда, не ходи, он книгу не забыл.
Плохо, экзамен можно считать проваленным.
Отослав Инессу ('Скажи, что не нашла'), Мериам осторожно выскользнула в коридор. Это последний урок, раз уж она решила его прогулять, то можно вернуться в свою комнату, а после наведаться на кухню. Повариха-гномка пестует учениц, считает, что их недокармливают. Сама-то она - руками не обхватить.
Мериам рысцой миновала опасный участок и свернула к лестнице. Увы, удача не сопутствовала адептке: в коридоре послышались голоса. Перепуганная Мериам стрелой взлетела наверх, опомнившись у чердачного лаза. Воистину, у страха глаза велики, раз загнали под самые стропила! Мериам осторожно перегнулась через перила и глянула вниз: на площадке второго этажа беседовали двое преподавателей, не позволяя незамеченной прокрасться мимо. Неизменно начнутся расспросы, которые, в лучшем случае, закончатся 'птичкой' прогула в ученическом табеле, в худшем - общественными работами и штрафными баллами. Деваться некуда, пришлось открыть лаз и забраться на пыльный, заваленный хламом чердак.