Ожившие фантазии

Я окончательно запуталась и только сейчас почувствовала себя по-настоящему одинокой. Мне не с кем было разделить свою боль, свой страх. Еще вчера мне было так легко и спокойно с Коулом, а теперь… теперь остались лишь воспоминания о единственной ночи, проведенной с ним. О поцелуе, самом лучшем поцелуе в жизни тридцатитрехлетней женщины, впереди у которой была только одинокая и безрадостная старость, если… если, конечно, эта женщина успеет дожить до нее.

11

— По-моему, вы уезжали с этого острова куда веселее, чем возвращаетесь, — констатировал мистер Бриссет. — Тогда на вашей мордашке не было такого скорбного выражения.

— Все в порядке, — вяло солгала я, подставив лицо прохладному озерному ветерку. — Вот только книга никак не пишется.

— Ох, было бы из-за чего печалиться, — хмыкнул Дождевик, выудив сигарету из портсигара. — Как поется в одной хорошей песне, мисс Олдридж: «И нет причины грустить, кроме любви». Может, хватит вам сочинять всякие страшилки? Пишите, в конце концов, о жизни. Говорят, о том, что знаешь, писать гораздо легче.

— Думаете, я знаю жизнь? — угрюмо поинтересовалась я у Дождевика. — По-моему, я ничегошеньки о ней не знаю.

— И это правильно, Ют, — улыбнулся мне Дождевик. — Так и должно быть. Я вот тоже ничего не знаю, а мне уже столько лет. Жизнь — она, как Вселенная. Ее тоже невозможно постичь. Не вы первая, не вы последняя из-за этого сокрушаетесь.

— Ну еще бы… «Я знаю только то, что ничего не знаю».

— Вот именно, — глубокомысленно кивнул мистер Бриссет. — А вы, я смотрю, изменились. Где тот мальчуган в штанишках на подтяжках?

— Уехал и помахал мне рукой, — насмешливо ответила я.

— И что же, больше не вернется?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Может, иногда будет заглядывать в гости.

— По-моему, вы начали взрослеть, Ют.

— Пора бы. Удивительно, что это произошло со мной в тридцать три года, — усмехнулась я, разглядывая размытые туманом очертания Птичьего острова.

— С кем-то этого никогда не происходит. Так что вам повезло.

— Мне? — Я грустно улыбнулась. Если бы Дождевик хотя бы догадывался, что произошло со мной за какую-то неделю, то едва ли заговорил о везении.

До Птичьего мы добрались уже в сумерках. На меня пахнуло хрустально-дымным запахом озера, а когда я добралась до знакомой тропинки — медвяным ароматом трав и цветов.

Казалось, нет на свете более спокойного и уютного места, чем Птичий остров. Казалось, здесь со мной не может произойти ничего плохого. Казалось — увы, это ощущение продлилось совсем недолго, — что наш разрыв с Коулом не более чем глупая ссора влюбленных, жаждущих ярких чувств и отношений. Жаль, не прошло и получаса, как ко мне вернулось ощущение тревоги и горькое чувство, что я разлучена с любимым, которого едва успела обрести.

Я зашла в дом, по которому так скучала, и он показался мне таким пустым, что мне захотелось плакать. Даже мой любимый запах необжитости теперь казался мне запахом одиночества.

Как пахнет одиночество? Легкой прохладой, сумерками, ветром, чуть затхлой пустынностью, полынной горечью, воздухом, напоенным дымом… Кому-то этот запах покажется приятным, но я, уже вдыхавшая запах тепла и домашнего уюта, не находила в этом дыхании одиночества ничего романтичного.

Мне не хотелось даже включать свет. Я пробралась в неприбранную гостиную и тихонько села на диване, как ребенок, о котором все забыли.

Мистер Бриссет сказал, что я повзрослела. Что ж, может быть. Вот только, повзрослев, я не перестала плакать. Слезы покатились из моих глаз, и я даже не пыталась их вытереть. Какая разница — ведь никому теперь нет дела до того, как я выгляжу.

Около десяти вечера меня разбудил звонок сотового.

Коул! — кольнуло сердце, и я дрожащими руками принялась разыскивать в сумочке сотовый телефон. Но звонил вовсе не Коул, а Ричи Карлайл, и я прокляла себя за то, что дала ему номер своего мобильного. Надо было вообще выключить телефон, с горькой досадой подумала я, но все-таки решила снять трубку.

— Ричи, сейчас не лучшее время для разговора, — сообщила я, даже не поздоровавшись. — Может, позвонишь завтра?

— Ют, слушай меня внимательно. — Голос Ричи был таким взволнованным, что мне даже стало не по себе. — Ты говорила Лонбергу, что уезжаешь на Птичий?

— Нет, — пробормотала я, не зная, что и думать. — А почему ты…

— Слава богу, — с некоторым облегчением вздохнул Ричи. — Значит, у нас пока есть время…

— У нас?

— Не перебивай, Ют. Я постараюсь добраться до тебя и все тебе рассказать.

— Ричи Карлайл, ты совсем спятил?! — возмущенно поинтересовалась я. — Я приехала сюда, чтобы никто меня не отвлекал. На что ты мне тут сдался?!

— Ты еще мне спасибо скажешь, Ют, — заявил Ричи, чем окончательно поставил меня в тупик. — В общем так: запрись на все замки, закрой все окна и никому, кроме меня, не открывай. Кто бы к тебе ни приехал, слышишь?

— Слышу, — кивнула я, и меня снова начала колотить нервная дрожь. — Да что случилось?

— Случилось то, чего даже я не ожидал. Ют, умоляю, будь осторожна, береги себя и жди меня.

— Ричи, объясни… — начала было я, но мой бывший снова меня перебил:

— Нет времени на объяснения, Ют. Держись, я скоро буду.

Честно говоря, я бы на месте Ричи не была так уверена — Дождевик заканчивал развозить пассажиров в половине одиннадцатого, а до пристани на Брэмвилльском море еще надо было успеть добраться. Правда за отдельную плату и душевный разговор мистер Бриссет мог отвезти на остров и в более позднее время, но это зависело исключительно от его настроения.

Однако все это интересовало меня куда меньше, чем причина, по которой Ричи так торопился на Птичий остров. Он явно был чем-то напуган — но чем? И очень испугался за меня — но почему? Ведь я ничего не рассказывала ему ни о брэмвилльском маньяке, ни о том, какое отношение этот маньяк имеет ко мне и моим книгам. Ричи говорил что-то о Коуле и очень переживал из-за того, что детектив может узнать, где я нахожусь…

Чтобы хоть немного унять дрожь, охватившую меня, я нашла в баре бутылочку домашнего вина и плеснула себе немного. Меня одолевали сомнения. Коул Лонберг тоже говорил мне о Ричи и тоже предупреждал, чтобы я была осторожнее, но я послала его ко всем чертям.

Почему я больше доверяю Ричи, уже предавшему меня, чем Коулу? Чего хочет от меня Ричи? Чего он боится?

История, рассказанная мне Коулом, не шла у меня из головы. Что, если Ричи Карлайл и впрямь разорился, а Лил, его единственная возможность справиться с финансовыми неурядицами, отказала ему в помощи? Тогда у него оставался лишь один вариант — обратиться ко мне. Я знала, что деньги для Ричи имеют большое значение, и, хотя моего бывшего нельзя было назвать скупым, роскошная жизнь, которую он мог себе позволить благодаря большим деньгам, была для него так же важна, как для меня возможность писать и видеть свои книги опубликованными.

Неужели Коул прав? Я похолодела. Но откуда Ричи знает, что детектив подозревает его? Может быть, Ди сумела подслушать наш разговор? Но едва ли она могла: с ней в гостиной оставался Мэтти.

Господи, что же мне делать? Кому мне верить? Лонбергу, в которого я за каких-то несколько дней успела влюбиться настолько, что готова изменить ради него свою жизнь? Или Ричи, лгавшему мне, но которого я знаю уже давно и хорошо?

Я залпом допила вино и плеснула себе еще. Ричи советовал закрыться в доме, но будет ли правильным вообще здесь оставаться? Я выглянула в окно. Птичий — не самый заселенный остров, хотя и здесь живут люди. Если пройти через поле, то можно встретить несколько домов. В одном из них наверняка кто-то есть: когда еще, как не летом, гостить на этом острове?

Мысли мешались в голове, и я никак не могла принять решение. Уйти или остаться? Дождаться Ричи и поговорить с ним или сбежать отсюда, пока не выяснилось, что мой бывший муж и есть тот самый брэмвилльский маньяк?

А может быть… может быть, мне стоит позвонить Коулу?