Лоза Шерена

    "Это оставьте мне. От вас же я требую другого. Вы же не маленький, должны понимать."

    Маг понял. Без слов опустился перед Кадмом на колени и произнес слова магической клятвы. Произнес чисто, без единой ошибки, будто делал это каждый день. И привычно вспыхнуло в воздухе синим, когда боги услышали клятву, опустилась над ними удивленная тишина:

    - Не выдам и слова из услышанного...

    - Как тебя зовут, маг?

    - Эллис.

    - Добро пожаловать в мир самих богов, Эллис!

21.

    Одним движением руки распахнул Кадм дверь в спальню Рэми и проигнорировал упругое сопротивление силы, чего нельзя было сказать о Эллисе. Мальчишка-маг тяжело дышал, но шел следом, а слегка подтолкнувший его Лан прикрыл дверь, правильно увел свидетеля в угол комнаты, туда, где они не так бросались на глаза и без того нервному Рэми.

    Все оказалось именно так, как уже в приемной почувствовал Кадм. Сила младших богов была здесь столь сильной, что воздух загустел. И Рэми это чувствовал, не мог не чувствовать. Но вот понимал ли?

    Ничего он не понимал. Вместо того, чтобы поддаться воле богов, мальчишка сидел на полу возле окна и смотрел на заснеженный парк. А шарик силы, чуть светящийся в темноте, был на столике у кровати, совсем рядом с Кадмом. Протянуть руку, сжать пальцы и нет его. Нет и опасности. И нет чего-то, что хотел донести до Рэми умерший. Может, чего-то важного. Может, и опасного.

    - Я знал, что ты придешь, - сказал Рэми, даже не повернувшись в сторону Кадма.

    - А мы уже на "ты"? - усмехнулся Кадм.

    - Я теперь со всеми на "ты", - ответил Рэми. - Даже со смертью. Она ходит за мной по пятам, дышит мне в спину. Забирает тех, кто рядом, если меня нет... если я их подставлю.

    - Я был прав, - усмехнулся Кадм, садясь в кресло. - Винишь себя.

    - Он умрет?

    - Ты о харибе? - Кадм шевельнул рукой, зажигая по углам светильники. - Ну что ты! Арман не даст. Это же его хариб, а хариб умирает лишь с разрешения архана. Да, Эллис, не вздрагивайте так, даже право смерти харибы передают в руки архана. Арман, как я понял, такого разрешения давать не собирает... хариб помучается, это правда, и сильно помучается, но не умрет...

    - Играешь на моей совести? - осторожно поинтересовался Рэми, проигнорировав обращение Кадма к Эллису.

    - Нельзя играть на том, чего нет.

    Рэми отреагировал, как и ожидалось. Резко поднялся, прыжком оказался рядом с Кадмом, навис над ним, заглянул в глаза, не понимая, что в зрачках его колышется синее пламя.

    Врезать хочет. Очень хочет, но не врежет. Не потому, что сил не хватит, а потому что проблески все же есть, и остатки разума еще остались. Только вот смотрит гневно, в лицо дышит, и едва сдерживается... но сдерживается.

    - Я ведь могу тебя убить, - устало шептал Рэми, сдаваясь и отворачиваясь.

    - Можешь, - холодно подтвердил Кадм, про себя улыбаясь.

    Ему нравилось играть с Рэми, нравилось упругое поле силы, что ласкало старого знакомого, подбадривало лучше любого напитка и пьянило, как крепкое вино. Нравилось, как сила эта струится через Рэми, увеличивая во много раз и без того огромную силу мальчишки.

    Нравилось, как гнев Рэми щекочет нервы, да вот только зря. Не даст сила тронуть телохранителя принца, не позволит. И нет уже воли Рэми, есть только воля богов. Единственная ночь, когда кто-то властен над любимчиком Виссавии, когда упрямство Рэми ему не поможет.

    - Только не так, как ты думаешь, - продолжил Кадм. - И к этому стремишься! Почему ты так на меня смотришь? До сих пор не понял? Защищая друга ты подставляешь принца. Если Миранис умрет, я умру в то же мгновение. А со мной Тисмен и Лерин. Ну а с нами - наши харибы, если тебя это волнует. Восемь человек одним махом, здорово, правда?

    Рэми вздохнул, выпрямился и вновь подошел к окну.

    - Даже не защищаешься? - спросил Кадм.

    - Я не стану телохранителем принца.

    - Потому что...

    - Потому что недостоин.

    - А то мысль здравая! - усмехнулся Кадм. - Только вот, видишь ли, мальчик, здравая, да не совсем. Если ты завтра не станешь телохранителем принца, что я вообще-то допускаю, ты сразу же уедешь в Виссавию.

    Рэми резко повернулся, и в его выразительных глазах мелькнуло удивление.

    - Не надо на меня так смотреть. Как иначе тебя повелитель может оставить в Кассии? Или ты думаешь, мы вечно сможем скрывать, что наследник жив? Впрочем, если тебе больше нравится быть вождем Виссавии, тебя никто не держит.

    - Я ненавижу виссавийцев.

    - Можно спросить - почему?

    - Они пытались меня убить.

    - А то вопрос спорный, - заметил Кадм. - Да, удар выходил из Виссавии, но большего ты не знаешь - ни кто тебя пытался убить, ни почему.

    - Они циничны.

    - А ты - нет?

    - И я...

    Боги, как же странно действует на Рэми ваша сила! Заставляет она забыть не только о гордости, но и самолюбии. Делает Рэми мягким и податливым, а так же... заставляет его желать смерти. В который раз.

    - Хватит себя жалеть! - вскричал Кадм, поднимаясь с кресла. - Достаточно!

    - Я так мало кого любил в своей жизни, - спокойно заметил Рэми, усаживаясь на пол и опираясь спиной о стекло. - Моя мать меня опаивала, чтобы моя сила спала... А когда она проснулась, я не знал, что с собой делать. И сейчас не знаю. Но тогда, давно, еще в детстве, мне помог выжить один человек. Он поддерживал, был другом, даже больше чем другом, отцом. Настоящего я же не знал... И не знал, что он сможет меня убить...

    Перечеркивает старую жизнь, чтобы начать новую. Как же это знакомо. И у Кадма это было. Но какие выводы мог сделать пятилетний, ничего не видевший в своей жизни мальчик? Рэми - дело другое. И чтобы закрыть дверь в прошлое, ему надо многое обдумать... Но времени нет.

    - Все сказал? Пожалился? - холодно спросил Кадм. - Потерял друга - поздравляю! У каждого из нас таких надгробий много. У твоей матери - твой отец. У твоего отца - его первая жена. У нашего принца - мать. У повелителя - двое старших братьев и родители. Моего отца зарезали на улицах столицы. Ради кошелька, а я два года слонялся неприкаянно по столичным помойкам... а ты стоишь, плачешь над собой и требуешь сочувствия? О боги!

    - Ты...

    - Что я? Думаешь, мы тут в игрушки играем? Открой глаза, мальчик! Это мир взрослых дядь, Рэми. Здесь умирают, убивают, и идут дальше. Политика, интриги, предательство. Не можешь этого выдержать? Проваливай в свою Виссавию! Замыкайся в благополучном клане и забудь. Смотри на нас, как смотрят виссавийцы - с легким презрением. Ну да, мы же столь низменны, столь грешны, столь несовершенны! Куда нам до тебя, а, Рэми? До твоих чистых, высоких чувств?

    - Прекрати! - прошептал Рэми, охватывая голову руками.

    - Ну что же ты, а, Рэми? Одно слово, и я позову сюда посла Виссавии. И посвящения завтра не будет.

    - Его и так не будет!

    - Потому что наш друг испугался? И чего? Смерти?

    - Смерть... нельзя изменить.

    - Изменить нельзя многое. Например, прошлого. Боишься? Бойся дальше. Страдаешь? Страдай дальше! В гордом одиночестве, без меня! Но!

    Кадм быстро поднялся, подошел к Рэми и сильно тряхнул его за плечи. Мальчишка побледнел. Наверняка, заболела не до конца зажившая рана, но жалеть нельзя. Кадм пожалеет, не пожалеют другие.

    - Прежде, чем тебя получит Виссавия, ты мне все расскажешь. Выдашь своих "друзей"! Потому что, пока ты страдаешь в клане и размышляешь о высоких чувствах, я должен хранить принца! Ну!

    - Что ну?

    - Открой для меня шар.

    - Скорее я его уничтожу! - прошипел Рэми.

    Кадм рассмеялся, выпуская мальчишку и возвращаясь в свое кресло.

    - Уничтожишь? - повторил он. - Ну да, что же ты еще сделаешь? Да уничтожай! Но если что-то случиться с Миранисом, это будет твоя вина! То, что произошло до сих пор - еще нет. Но за будущее ты в ответе. Как и за свое молчание. Шар!