Морские ворота

Нет. Она все еще была там, блестящая, живо светящаяся. Когда Севр открыл дверцу, то увидел свое отражение на ветровом стекле, как в кривом зеркале, с огромной обросшей физиономией и большими руками душителя. Бардачок был открыт. В тряпку явно был завернут пистолет. Без сомнения, тот, которым Мопре оглушил Мари-Лор и убил Доминику. Взглянув на сложную приборную доску, Севр поколебался. Он включил зажигание, дал газ. Машина тронулась с места сразу, наполнив подвал рычанием мотора. У Севра никогда не было такой новейшей модели. Две педали смущали его. Бесполезная левая нога дергалась. Он слишком быстро рванул Мустанг назад, резко затормозил. стоило ему коснуться акселератора, и машина уже проскочила подъем, торпедой рванула в сад. Он катастрофически вывернул руль; повернул у входа, чуть не задев стену. Ему ни за что не доехать до жандармерии. У сапога слишком большой каблук. Он не чувствовал педали. Он поднял ногу. Машина остановилась.

На свету буквы, обозначающие переключение скоростей, были ему видны лучше. Он включил первую, медленно доехал до агентства, и аккуратно поставил Мустанг у двери. Он старался ради Доминики. Опустил спинку правого переднего сиденья; почти вытянутое тело будет так в более пристойной позе. Быстро щелкнул двумя крючками капота, толкнул его назад, чтоб полностью открыть дверцы. Так он легко и бережно положит Доминику на сиденье. Затем вошел в кабинет. Он заметил второй чемодан, тот, что Доминика привезла из Сен-Назара, наверное, полный новой одежды. С одной стороны — деньги, с другой — костюм для побега… Из его глаз разом брызнули слезы. Теперь он один; и может, наконец, поплакать.

Он приподнял голову Доминики, чтоб обнять ее рукой за плечи. От крови волосы склеились. Рана была не видна; она не от пули, а, видимо, от удара рукояткой пистолета. Правой рукой подхватил Доминику под колени; тело было тяжело, он, шатаясь, выпрямился и направился к красной машине… Точная копия афиши, которую он сам когда-то развесил почти повсюду… Длинная спортивная машина, остановившаяся у роскошной Резиденции. Вы покупаете счастье!…

Он положил Доминику, заботливо поправил шубку, осторожно, чтоб избежать шума, закрыл дверцу. Она как-будто спала, и ветер шевелил волосы. Если б не эти ужасные глаза. Севр отвернулся и возвратился за чемоданами, которые сложил на заднем сиденье. Последний взгляд, чтоб сохранить в памяти то, чего он больше никогда не увидит. Он завел мотор, развернулся, подъехал к выходу. И вдруг появился какой-то силуэт, и вытянулась рука с оружием.

Севр не хотел, не успел решить, что сделать. Просто нога его нажала на педаль чуть сильнее, чем следовало. Машина рванула в тот самый момент, как переднее ветровое стекло брызнуло, покрыв колени Севра тысячью стеклянных осколков. Он увидел согнувшегося вдвое человека. Мустанг дрогнул, будто преодолевая препятствие. Он лихорадочно искал тормоз, жал не туда, опять на акселератор, наконец остановился в конце арки, и пешком вернулся к Мопре. Тот лежал вниз лицом. Все еще сжимая пистолет. Струйка крови змеилась от его тела к водостоку. Левая рука сжималась и разжималась, как сжимающееся и разжимающееся сердце. Он тоже умирает. Севр повернул его, и вдруг выпустил из рук. Умирающий прошептал:

— Ты перехитрил меня!

Это был не Мопре. Это был Мерибель.

ЭПИЛОГ

— Вы уже поняли, — сказал Севр, — что убитый в охотничьем домике был Мопре.

Молодой посольский атташе пробежал глазами заметки, которые торопливо набросал только что.

— Какая необычная история, — прошептал он. — Но как же, мсье Блэн…

— Извините… Жорж Севр… Запомните хорошенько, я — Жорж Севр.

— Да, да… конечно!… Дайте мне привыкнуть… Вы ведь и Шарль Блэн, с момента вашего приезда в эту страну. Это было давно?

— Почти четыре года.

Молодой человек встал и прошел на террасу, Севр последовал за ним. Он указал на сверкающие, поднимающиеся над городскими крышами, небоскребы.

— И вы сумели все это построить?

— Здесь не так, как во Франции, — сказал Севр. — В этой стране из зерна в несколько недель вырастает дерево, а один доллар за несколько дней превращается в целое состояние. А когда долларов много, представляете!… Естественно, если умеешь их вкладывать. Но это же мое ремесло.

— А почему вы поселились здесь? Севр пожал плечами.

— У мусора не спрашивают, почему его выбросило на один берег, а не на другой. Все решили обстоятельства.

— Какие обстоятельства? Севр сел обратно за огромный стол красного дерева и подвинул гостю коробку с сигарами.

— Неважно, — устало сказал он. — У меня были деньги, одежда, адреса… И мне неожиданно повезло… Я сумел выехать из Франции и выбрал страну, откуда меня не могли выслать на родину, если б даже случайно и разыскали.

— Но все же, зачем вы открыли свое имя здесь, в посольстве?… Могу сообщить, эффект был колоссальный.

— После стольких лет?

— Просто, «дело Севра» стало своего рода исторической загадкой. Я тогда жил во Франции. Несколько месяцев везде говорили лишь о вас… Подумайте только, три трупа: Мерибель, его жена, да еще один неизвестно чей, который не принадлежал ни вам, ни вашему зятю… Мошенничество в пятьсот миллионов!… И единственный, кто мог бы все объяснить, исчез.

— Все сочли бы меня убийцей.

— О, нет! Делались самые невероятные предположения. Полиция же, со своей стороны, выражалась более чем скромно.

— Я тоже читал газеты, — не без горечи произнес Севр… — пусть с опозданием на две недели, но они до меня доходили… Может, из-за этой задержки, все те статьи и казались настолько жестокими. В общем считалось, что я сбежал, убив своих близких. Так ведь?

— По правде, никто так и не понял, что же случилось в охотничьем домике.

— Но вы-то теперь, — сказал Севр, — вы-то понимаете… Мерибель, убив Мопре, решил выдать его за себя; вот тут и начались загадки. Не знаю, как все точно произошло, потому что в этот момент я листал блокнот Мерибеля в Ла Боль. Но можно легко себе представить. Мопре вернулся — неизвестно почему — и мой зять, не отличавшийся сдержанностью, выстрелил ему в голову. Потом… организовал всю инсценировку. Поскольку ему нужен был свидетель, человек, который как бы присутствовал при его самоубийстве, он заставил Мари-Лор позвонить мне. Я срочно вернулся; я ведь уже был уверен, что он убьет себя… Все было хорошо продумано. Откуда я мог догадаться?.. Мопре и Мерибель были примерно одного роста. Мерибелю пришлось лишь натянуть на него свой охотничий костюм. Прибавьте обручальное кольцо, часы, бумажник… прибавьте прощальное письмо на столе. Все было для отвода глаз. Моя сестра была просто оглушена, бедняжка… Но того, что я знал о происшедшем, было достаточно, чтоб объяснить ее состояние.

— Да, понимаю.

— Когда я подошел к двери, Мерибель закрыл ставни, выстрелил из ружья в воздух, потом, бросив ружье рядом с трупом, выскочил в окно, прикрыл ставень, и бежал, воспользовавшись Мустангом. Ему нужно было спрятать машину, где-нибудь подальше, чтоб я ничего не заподозрил. Ну вот! Комедия была разыграна. Только, ему и в голову не пришло, что кто-нибудь по той же причине мог сделать то же самое, что и он.

— Вы испугались скандала?… Были в отчаянии?…

— Да… да много и других причин, более личных.

— Все ясно, — сказал молодой человек. — По крайней мере, что касается вас… Но как же ваш зять? По-вашему, он отправился напрямик в Резиденцию?

— Естественно! У него были ключи от квартиры Фрек. Где ему было бы безопаснее всего? Никто ведь не знал, зачем Мопре приехал во Францию. Значит, он не подвергался большему риску.

— Вы мне сказали, что нашли у него, у мертвого, в кармане два паспорта на чужое имя, в одном из которых была фотография Доминики Фрек.

— Именно! Думаю, из-за этих паспортов и погибла Мари-Лор…

— Подождите! Тут я что-то не совсем понимаю.

— Да, — продолжал Севр. — У Мерибеля не было возможности зайти домой, чтоб забрать чемодан с миллионами и двумя паспортами. Значит, он велел сделать это Мари-Лор; вы согласны? У него не было выбора. Итак! Что он ей сказал? «Принесешь туда-то и туда-то… чемодан, который возьмешь там-то и там-то». Примерно тоже сказал Мари-Лор и я сам.