Страница 33 из 156
— Ты видел это вчера утром? — спросила Каролина у Майкла на следующий день.
— Что?
— Что Бен сказал в «Просыпайся, Британия»?
— Я смотрю утреннее телевидение, только когда бываю с тобой.
— Ну, он опять сделал одно из своих «посланий домой»… Ты, наверное, не помнишь, но, когда «Проснись, Британия» только появилась, они там очень заботились об ее имидже «семейной программы», и с тех пор Бен завел привычку передавать с экрана небольшие послания мне и Малькольму. Все это так удобно и так фальшиво. Но неважно, вчера утром, когда Малькольм еще был дома, он снова передал нам привет, только сказал «Каролине и Майклу». Не Малькольму, а Майклу.
Майкл пожал плечами.
— Обычная оговорка.
— Это же его сын! И почему он назвал именно это имя — Майкл?
— Такое случается, — сказал Майкл, обнимая ее за плечи и укладывая на подушку. — Вчера в передаче участвовал какой-нибудь Майкл?
— Был Майкл Хезелтин, как всегда.
— Ну вот видишь. Все объясняется.
— Но Хезелтин — это же бывший министр, он бы никогда не назвал его Майклом.
— Просто это имя застряло у него в голове. Тут нет ничего необычного. Ты же сама знаешь, Бен стареет.
— Да, — согласилась Каролина, которая была на два года младше мужа.
— Стареет! — воскликнул Бен, приглаживая накрашенные брови и поглядывая одним глазом на экран. — Думаешь, я старик? Ну ничего, я покажу, какой я старик.
Бен уже отказался от услуг гримерши. Он был единственным из постоянных ведущих «Проснись, Британия», кто требовал к себе особого внимания, и все в студии удивились, но и обрадовались, когда Бен решил, что сможет обходиться без нее. Теперь он мог смотреть записи того, что происходит у него дома, не боясь почувствовать за спиной молчаливое неодобрение.
И теперь он решил придумать план.
Одним из факторов, которые он был просто обязан использовать в своих интересах, было абсолютное неумение Каролины вести хозяйство. На кухне столы, полки и тумбочки были завалены всякой всячиной: грязные чашки и тарелки с высохшими остатками джема, старые коробочки из-под маргарина, рассыпанные приправы и специи, пятна соуса. Холодильник напоминал подвал музея Виктории и Альберта, а лежащие в морозильнике продукты помнили даже первый год их совместной жизни. На наружном подоконнике кухонного окна лежали инструменты, которыми он пользовался, занимаясь садоводством.
Бен и Каролина жили в одной из двадцати квартир дома гостиничного типа. Большая часть работы по саду выполнялась работниками владельцев дома, но несколько небольших участков были оставлены в распоряжении жильцов. Бен прилежно ухаживал за своим участком, хотя (как это часто бывает в подобных случаях) это занятие больше удовлетворяло самолюбие, чем приносило плодов. «Из нашего сада», — говорил он, подавая гостям страшноватые маленькие миски с красной смородиной.
Кроме инструментов, на подоконнике стояла небольшая бутылка с гербицидом.
В тот день он пару часов копался в грязи на своем участке, а к тому времени, когда он закончил и помыл руки на кухне, бутылочка с гербицидом уже стояла у коробки с чайными пакетиками, рядом с чайником. Крышка бутылочки была наполовину откручена.
— Ничего нет лучше, чем поработать на собственном клочке земли, — обронил Бен, когда проходил мимо Каролины в кабинет.
Следующий вопрос, который нужно было решить: когда? Перед Беном открылась масса самых разных вариантов развития событий (включая его немедленный арест, к чему он уже внутренне приготовился), но он решил, что лучше всего будет сделать задуманное утром, перед самым уходом на работу. Гербицид, конечно, подействует не сразу, но можно надеяться, что они вызовут «скорую», когда уже будет поздно. Если ему предстоит вернуться домой и обнаружить отравленную жену с любовником, лучше пусть они будут по-настоящему мертвы. По средам вся команда утренних телепередач собиралась на совещание, чтобы узнать, что запланировано на следующую неделю: какая стареющая звезда будет продвигать свои мемуары, какой певец будет рекламировать предстоящий тур по Великобритании. По средам Бен редко возвращался домой до обеда. Значит, среда.
Он осторожно внес в свою мысленную записную книжку пометку: «Среда, 15 мая».
Положить гербицид в чаеварку или в чайный пакетик и как это устроить — все эти вопросы нужно будет решить вечером рокового вторника, когда все, что нужно для заваривания чая, уже будет готово. Главное то, что решение принято.
Пятнадцатое мая — вне всякого сомнения, поворотный день в ее жизни — для Каролины началось скверно. Во-первых, Бен поцеловал ее перед уходом на работу. Такое не случалось с тех времен, когда он только устроился на телевидение. Майкл пришел, как всегда, в пять часов, но в постели вел себя слишком уж напористо, словно позабыл о нежности. Потом Каролина пролежала час в его руках, думая о том, что могло его встревожить, он же все это время молчал и заговорил, только когда включили телевизор. Возможно, он рассчитывал, что штампованные фразы ведущих и реклама отвлекут внимание Каролины оттого, что он собирался ей сказать.
Его учебник был открыт, и чайник на чаеварке уже начал гудеть, когда он по-юношески грубовато произнес:
— Все кончено.
Каролина в это время смотрела отрывки боя Фрэнка Бруно и слушала его невнимательно. Когда репортаж закончился, она повернулась к Майклу.
— Прости, что ты сказал?
— Я сказал, что все кончено.
В сердце Каролины словно вонзился кинжал. На несколько минут оно замерло. Когда к ней вернулся голос, она, как какая-нибудь глупая домохозяйка среднего уровня, пролепетала:
— Я не совсем поняла. Что кончено?
— Это. Наши встречи по утрам.
— Твой родители возвращаются домой раньше, чем планировали?
— Нет. У меня… появилась своя квартира, ближе к колледжу. Чтобы меньше тратить времени на дорогу по утрам и вечерам.
— То есть ты просто переезжаешь?
— Где-то так. Я же не могу жить с родителями вечно.
Голос Каролины стал громче и тоньше.
— Ты не живешь с родителями. Они вернутся только через полгода. Ты переезжаешь подальше от меня. Ты что, считаешь меня человеком, с которым можно встречаться, когда тебе удобно, а потом, когда это станет уже не так удобно, просто взять и уехать?
— Ну… вообще-то, да. Я свободный человек.
— Ты сволочь! Мерзавец.
Она в ту минуту с превеликим удовольствием схватила бы его за плечи и так бы встряхнула, чтобы у него зубы вылетели, но вместо этого она просто села в постели и в негодовании замолчала. Было четверть восьмого. Чайник на автоматической чаеварке засвистел и налил кипяток в сосуд с чайными пакетиками.
«Выпейте чая или кофе, — сказал Бен в телевизоре своему гостю, политику, с улыбкой, напоминающей оскал черепа. — Сейчас как раз время для утреннего чая».
— Дело не во мне, верно? — наконец произнесла Каролина, пытаясь не дрогнуть голосом. — У тебя появилась другая?
— Хорошо, да, у меня появилась другая, — согласился Майкл.
— Моложе, чем я?
— Конечно, моложе, — сказал Майкл, открыл учебник и углубился в теорию монетаризма.
Про себя Каролина повторила: «Конечно, моложе?! Как это понимать? Женщин старше меня не бывает в природе? Или „я просто коротал время с такой старухой, как ты, дожидаясь, пока мне не подвернется кто-то моего возраста“»?
— Ты переезжаешь к девушке, — произнесла она гробовым голосом.
— Ага, — ответил Майкл, не отрываясь от Хайека.
«Как вам наш чай?» — спросил Бен своего гостя.
Каролина сидела на кровати, глядя на мелькающие картинки на экране, пока чаеварка остывала. Будущее раскинулось передней, как бескрайняя пустыня, — ей предстоит прожить жизнь жены и матери. Но, господи ты боже мой, разве это жизнь? По какой-то непонятной причине, когда она над этим задумалась, жизнь в роли любовницы показалась ей чем-то полноценным, традиционным и достойным. Теперь каждая ее мысль о предстоящих годах превращалась в отвратительную, издевательскую картинку, где все белое выглядело черным, как на негативе. Так же и человек, лежавший рядом с ней на кровати, из обаятельного объекта сексуального влечения превратился в грубого и неблагодарного подростка.