Звонок из прошлого

Питер еще сильнее вжался в тень магазина. Он должен сконцентрироваться, понять, что ему делать дальше. Он пошарил в кармане плаща в поисках кулька с конфетами, которые всегда таскал с собой на ночные любовные дежурства, – чтобы легче было коротать время. С шумом посасывая леденец, он принялся думать.

А в это время наверху, за оконной занавеской, Полли снова остро озаботилась своей внешностью. На ней все еще была надета только старая ночная рубашка и трусики. А у дверей вот-вот должен появиться мужчина! Так дело не пойдет. Она бросилась к постели, попутно пытаясь достать из косметички губную помаду. Поймав свое отражение в зеркале, она только застонала при виде своих встрепанных волос и красных кругов вокруг глаз – результат ее недавних слез.

Беспристрастный наблюдатель вынужден был бы констатировать, что, несмотря на странность ситуации и вообще на все обстоятельства прошлой жизни, Полли все еще хотела выглядеть в глазах Джека привлекательной.

Но времени у нее было ровно столько, сколько требуется человеку, чтобы подняться на три пролета лестницы. Полли судорожно попыталась одновременно расчесать волосы, вытереть слезы с глаз и сбросить с себя ночную сорочку. Очень быстро она поняла, что эти действия совершенно несовместимы. Особенно если она в то же самое время хочет еще накрасить губы и найти в ящике среди множества набросанных там вещей хоть одну целую пару колготок.

– Спокойствие. Только спокойствие, – повторяла она себе, в то время как ее живот исполнял некий совершенно потрясающий элемент олимпийской гимнастической программы, который он норовил воспроизвести с самого момента ее пробуждения пять минут назад.

Джек в это время уже преодолевал последний пролет лестницы.

Так вот каково ее пристанище, в котором она в конце концов обосновалась, думал он на ходу.

В этих многоквартирных домах места общего пользования, как правило, производили угнетающее впечатление. Кучи почтового мусора и местных рекламных листовок перед входной дверью. Стопки писем, адресованных давно съехавшим жильцам, на шатком столике в холле. Перегораживающие проходы велосипеды, немытые и обшарпанные деревянные стремянки, громадные подозрительные пятна на выцветших обоях. Единственный эстамп в рамке на первом этаже, давно перегоревшие лампочки, бессмысленно свисающие с потолков на залепленных грязью шнурах.

Такой экстраординарный визит, думал Джек, – и такая убогая обстановка. Вполне подходящая, чтоб у кого угодно отбить романтические чувства и привести в уныние.

Подойдя к двери, Джек сверил номер квартиры с информацией со своего файла и постучал. Полли взвизгнула и споткнулась о кресло.

Слишком поздно одеваться. Проклиная все на свете, она снова натянула на себя все ту же ночную сорочку (лучше в ней, чем вообще без ничего, рассудила она в порыве отчаяния) и подхватила с пола валяющееся там платье, которое намеревалась на себя надеть. Но одного взгляда на это платье оказалось достаточно, чтобы понять всю его неприемлемость. Оно слишком старое, грязное и вообще ужасное. Напоминает лестничную площадку в ее доме. Ничей глаз, кроме ее собственного, ни в коем случае не должен видеть его. Зашвырнув забракованное платье под кровать, она снова побежала к шкафу и начала рыться в головоломных сплетениях вешалок. Через несколько мгновений на свет было извлечено другое платье – тоже коротенькое, легкомысленное платьице, подаренное ей на Рождество. Слегка прозрачное и отороченное искусственным мехом. Она ни разу в жизни его не надевала и уж тем более не собирается делать это теперь. Лучше остаться в грязном тряпье, чем появиться в этом смехотворном наряде с потугами на обольстительность.

Снова стук в дверь. Полли больше не могла увиливать от неотвратимого хода событий и тянуть время. В отчаянии она схватила с вешалки старый пластиковый дождевик. Конечно, он выглядит ужасно, но все-таки закрывает гораздо больше, чем старая мужская сорочка.

Она приблизилась к двери и заглянула в глазок. Джека она узнала моментально. Даже темнота на лестничной площадке и деформирующий эффект глазка не могли замаскировать его красивого лица и фирменной американской челюсти.

Джек вернулся.

Полли сняла с двери цепочку и открыла дверь.

И вот он перед ней, как видение в полумраке лестничной площадки.

Как шпион.

Он был одет в один из тех неизменных американских габардиновых плащей, в которых с легкостью можно себе представить и Хамфри Богарта, и Гаррисона Форда. Такие плащи всегда в моде; как и в случае с Элвисом Пресли, время не оказывает на них никакого влияния. Джек в нем выглядел очень стильно, с приподнятым воротником, как в лучших голливудских шпионских лентах, с ремнем, продернутым через пряжку. У Полли в квартире горел лишь слабый свет ночной лампы. Джек был освещен только уличным фонарем, который бросал свой оранжевый свет через окно лестничной площадки.

– Джек! Неужели это ты, Джек?

Полли все еще стояла в полутьме, слабо освещенная настенным бра из спальни. Вся сцена была классически noir. [1]

– Привет, Полли, вот было времечко.

В первый момент могло показаться, что Полли сейчас бросится ему на шею. В первый момент ей самой так показалось. Но потом воспоминания о его измене остановили ее порыв, и даже улыбка сбежала с ее лица, уступив место гримасе отчуждения.

– Да, да, было время, – ответила она, отступив на шаг в комнату. – Что ж ты вдруг изменил своей привычке? И что тебя сюда привело?

– Я приехал повидаться с тобой.

Он произнес эти слова так, как будто в них было что-то вразумительное. Как будто дальнейших объяснений не требовалось вовсе.

– Повидаться? В такой час?

– Да.

– Не будь дураком, Джек! Нам нечего сказать друг другу! У нас с тобой нет ничего общего! Что все это значит?

– Ничего, – ответил он. – Это ничего не значит. Это просто светский визит.

– Так. Прекрасно. Тогда мне лучше всего поставить чайник и открыть пачку моих любимых заварных пирожных. В третьем часу ночи это самое подходящее занятие!

– Я в курсе, сколько сейчас времени, Полли. Кстати, а кого ты ждала?

– Что ты имеешь в виду?

Полли казалось, что в данной ситуации вопросы может задавать только она.

– Кто этот человек, Полли? Тот, о ком ты меня спрашивала? Кто мог быть на улице, когда я звонил?

Ну как ему объяснить? Сейчас Джек для нее был скорее незнакомцем, и вдруг оказывается, что она должна рассказывать ему все перипетии своих отношений с каким-то одержимым идиотом. Оказывается, она впустила к себе ночью этого, по сути дела, незнакомого ей человека только ради того, чтобы поговорить с ним о самом отвратительном событии в своей жизни.

Или, скорей, о еще одном, втором по счету, отвратительном событии в своей жизни, причем о первом Джек и так был осведомлен очень хорошо.

– Это один человек, который меня все время беспокоит. Вот и все. Я не думаю, что он позвонит снова.

– Беспокоит тебя? Что ты имеешь в виду? Как твой муж или что-то в этом роде? Может быть, я тут вступил в сферу семейных отношений?

До чего же забавно! Оказывается, теперь Полли должна еще и оправдываться в своих поступках! Всего несколько минут назад она преспокойно спала в своей постели и вот теперь, оказывается, должна посвящать этого человека во все тонкости своей личной жизни!

– Нет, он совершенно чужой. Таких обычно называют маньяками. Он ужасно надоедливый, вот и все. Он вбил себе в голову, что в меня влюблен, и периодически объявляет об этом по телефону. Здесь нет ничего особо страшного, никакой проблемы. Забудь о нем.

Полли всегда описывала свои страдания в гораздо более мягких выражениях, чем она переносила их на самом деле. Как и множество подобных ей жертв, она переживала свою душевную ранимость с глубоким смущением. Ей казалось, что из-за своих переживаний она становится слабой и неадекватной. В конце концов, из тысяч людей нападение было совершено почему-то именно на нее, так, может быть, проблема именно в ней? Может быть, ей следует поискать в происходящем свою вину?

1

Темная (франц.).