Первая жертва

Кингсли и его проводник обошли перевязочный пункт и направились дальше, туда, где раньше находилась нейтральная полоса, а теперь была территория союзников. По дороге они расспрашивали всех о пятом батальоне и в особенности о его полковнике. Через некоторое время им повезло — они натолкнулись на курьера, которого полковник Хилтон лично послал восстановить связь со штабом и попросить у него немедленно выслать воды для его изможденных солдат.

— Они добрались до третьей немецкой линии, сэр, — объяснил курьер, — и обосновались там же, в окопе фрицев. Место достаточно удобное, но они там на виду. Полковник сомневается, что третий батальон справа от него или наши ребята слева добрались так же далеко, и поэтому он думает, что один фланг у него точно открыт, а то и оба. Будьте осторожны, сэр, потому что очень даже возможно, что между ними и нами засели немцы.

Кингсли и его спутник отправились дальше, с трудом продвигаясь по истерзанному полю. Повсюду валялись покореженные ружья и трупы, а живые постоянно перемещались. Куда они? — подумал Кингсли. Впрочем, он понимал, что солдатам, которых он встречал, его собственные намерения казались столь же бессмысленными.

Они спустились по пологому склону и оказались у каких-то развалин. Здесь некогда стоял фермерский дом, теперь же от него остался только погреб без крыши, и внутри Кингсли смог разглядеть пару фигур.

— Штаб батальона, — сказал артиллерист. — Хилтон должен быть именно здесь, но меня не удивит, если он на передовой. Глупость страшная, конечно. Зачем быть полковником, если ведешь себя как лейтенант, но его отвага восхищает.

Они прошли мимо разрушенного погреба и стали спускаться в одну воронку за другой, тихо ругаясь про себя. Добравшись до очередной воронки, они уже решили, что им повезло: они наткнулись на радиста со всем необходимым оборудованием и наушниками на голове.

— Ну, старина, если этот парень сможет указать мне точное место, — прошептал артиллерист, — то моя работа сделана и дальше ты пойдешь один.

Офицер подобрался к краю воронки.

— Эй, ты, — сказал он довольно громко, потому что вдалеке снова началась стрельба. — Частоту поймал?

Радист медленно повернул голову и беззвучно попросил о помощи. Кровь залила нижнюю часть его мундира, он не мог говорить и шевелиться. Офицер спустился в воронку, снял наушники с головы раненого и надел их себе.

— Ничего. Тишина мертвая. Наверное, линия перерезана, — с горечью сказал он и отшвырнул наушники. Радист молча смотрел на него: казалось, он уже не чувствовал боли, и Кингсли подумал, что он, скорее всего, принял морфий.

— Извини, дружище, — сказал артиллерист, — но мне нужно идти дальше. Если увижу санитаров, скажу им, где ты.

Радисту удалось произнести только одно слово.

— Воды, — прохрипел он.

— У тебя ранение в живот, солдат, — ответил офицер, указывая на залитый кровью мундир радиста. — Увы, пить тебе нельзя. Даже один глоток вмиг тебя прикончит.

Они с Кингсли знали, что — с водой или без воды — радист умрет задолго до того, как его обнаружат санитары.

Артиллерист выбрался из воронки, и они с Кишели направились дальше. Они шли спокойно и размеренно (разве что над ними пролетали снаряды), и Кингсли снова стал перебирать в уме все факты, которые он собрал. Но его размышления были прерваны, когда из темноты показались те самые немецкие каски, которые так напугали сонного часового на перевязочном пункте. В этот раз каски принадлежали не английским солдатам — охотникам за сувенирами, а немецким. До них было всего несколько ярдов, и они увидели Кингсли и его попутчика в тот же самый момент.

Их было трое, все в серой полевой форме. В дождь и темень разглядеть что-то было трудно, но отдаленные вспышки заградительного огня, который вела артиллерия с обеих сторон, давали достаточно света. Первый немец держал ружье со штыком, на поясе у него ощетинились гранаты. Двое других тащили тяжелый пулемет — видно, искали, куда бы его установить. Все трое были перепоясаны пулеметными лентами. Кингсли и артиллерист держали оружие наготове, и на секунду все пятеро застыли; обе группы противников рассматривали друг друга. Затем, словно по команде, и немцы и британцы рванули прочь. Они исчезли в ночи, не говоря ни слова.

— Мне важнее узнать точную зону для артиллерийского обстрела, — прошептал артиллерист, — чем попытаться лично перебить прусскую охрану.

Присутствие немцев указывало на то, что они, видимо, вплотную приблизились к тому месту, до которого продвинулись англичане. И точно, вскоре после этого и без дальнейших инцидентов они нашли то, что искали: самую передовую позицию остатков пятого Восточно-Ланкаширского полка.

Их окликнул сердитый голос:

— Кто идет? Свои или чужие?

Кингсли и артиллерист застыли и хриплым полушепотом ответили ему:

— Свои. Лейтенант Пилби. Полевая артиллерия.

— Свои. Капитан Марло. Военная полиция.

— Подойдите, я на вас взгляну.

Они пошли на голос часового, и в этот момент землю вокруг них прошила пулеметная очередь. Кингсли услышал крик, и лейтенант Пилби, имя которого он только что узнал, упал на землю. Тотчас огонь полился и оттуда, куда они шли. Он был направлен на стрекочущий пулемет: британцы открыли огневую поддержку.

Кингсли схватил павшего товарища и потащил его к британским окопам. Тащить крупного мужчину по глубокой грязи в темноте под обстрелом было нелегкой задачей, но, к счастью, до окопа было всего несколько ярдов.

Через пару мгновений они свалились в глубокую воронку. Пилби стонал от боли. Треск автоматов прекратился, и снова воцарилась относительная тишина, которую нарушали только редкие взрывы снарядов над головой.

— Мы выбили это гнездо несколько часов назад, — сказал кто-то, и Кингсли узнал голос полковника Хилтона. — Видимо, им удалось посадить туда новую команду. Неплохая работа, черт бы их подрал. Кто вы такие?

Присмотревшись к ним при свете электрического фонарика, полковник очень удивился, увидев Кингсли, но сначала нужно было разобраться с раненым. Капрал уже осмотрел раны Пилби и начал их перевязывать.

— Обе ноги, сэр, по две пули в каждой, — доложил он.

Полковник заметил артиллерийский значок на лацкане младшего офицера и сразу понял, зачем он к ним заглянул.

— Ну, торопиться с сообщением о нашем местоположении своим наводчикам ты не будешь, верно, парень?

Кингсли, удивленный обращением Хилтона, пригляделся к артиллеристу и понял, что его проводнику, наверное, не больше двадцати лет. Он казался таким опытным, что Кингсли последовал за ним без размышлений.

— Нет, сэр, — ответил Пилби, скорчившись от боли и пытаясь не глядеть вниз, на израненные ноги, — но вы продвинулись очень далеко и находитесь прямо среди немцев. Мы думали, вы ярдов на сто ближе.

Не нужно было быть военным стратегом, чтобы понять, что хотел сказать младший офицер. Пятый батальон дошел до расположения неприятеля и продвинулся значительно дальше, чем предполагалось. Если эта информация не станет известна в штабе, там, скорее всего, сочтут, что эта территория занята только немцами, и начнут ее обстреливать.

Полковник Хилтон заряжал револьвер.

— Ну, в любом случае мне пора обратно, — заметил он. — Здесь я уже все сделал. Как следует все обследовал — когда мы вышибли чертово гнездо вон там. Сержант Уокер!

— Сэр, — откликнулся плотный мужчина, появляясь из темноты.

— У нас осталась треть людей, все разбросаны по разным воронкам, но кругом полно фрицев, поэтому особо не высунешься. Нам нужно либо ждать подкрепления, либо отступать. Отступать мы не можем, потому что застряли, а подкрепления ждать тоже не можем, потому что никто не знает, что мы здесь. И если дружки этого паренька начнут нас обстреливать, нам уже будет все равно, потому что мы к тому временем будем распевать «Типперери» с хором ангелов.

— Да, сэр, — ответил сержант. — Мы влипли.

— Да, сержант, влипли, как вы совершенно справедливо заметили. Итак, лейтенанты Лонгли и Смит по-прежнему с нами, а также капитан Грейшот, все в разных воронках, а вот остальные наши офицеры полегли, а с ними и большинство сержантов. Я возвращаюсь. Сержант, оставляю вас главным в этом квадрате, и ваша задача — сидеть крепко и в случае нападения оставить о себе хорошую память.