Все возможно, детка

Дорогой я.

Люси, бедненькая, храпит и хрюкает в постели, как настоящая свинка. Это все из-за лекарств, которые она вынуждена прыскать себе в нос. Спать под такой звуковой аккомпанемент совершенно невозможно, поэтому я ушел в свободную комнату. Впрочем, уснуть бы мне все равно сегодня не удалось, даже в полной тишине. Дело в том, что я наконец принял столь важное и так долго мучившее меня решение.

Я собираюсь прочитать дневник Люси.

Мне придется это сделать, если я хочу, чтобы мой сценарий был настолько хорош, насколько это вообще возможно. Если я хочу, чтобы в нем чувствовалось что-то настоящее и живое, то без подлинного женского подхода к образу главной героини мне не обойтись. Нет, я понимаю, что вполне справился бы и сам, если бы у меня было больше времени. Я бы мог побольше поговорить с Люси, вытянув из нее постепенно все, что мне нужно. Я уже использовал в тексте многие ее реплики. Как раз сегодня я вставил в один из эпизодов ее фразу насчет того, чтобы врач, который советует ей расслабиться во время осмотра в гинекологическом кресле, попробовал бы сесть на фонарный столб и там расслабиться в свое удовольствие. Дело-то ведь не в этом. У меня просто нет времени. Съемки по сценарию будут идти буквально с колес. В любом случае, в самое ближайшее время я должен представить режиссеру и продюсерам переработанный вариант — с поправками, которые касаются образа главной героини.

Поставим вопрос по-другому: если бы Люси знала о том, что я пишу такой сценарий, хотела бы она, чтобы образ героини получился у меня так, как надо? Конечно бы хотела. Жаль только, что я не могу признаться ей в этом.

Сегодня вечером, пока она была в ванной, я попытался заглянуть в ее дневник. Ощущал я себя при этом самым настоящим вором, каковым, по сути дела, и являлся. Естественно, у меня ничего не вышло. Люси, словно предчувствуя такой поворот событий, держит свои записи под замком. В магазине У. X. Смита она купила здоровенную тетрадь в кожаном переплете с маленьким металлическим замочком. Вскрыть его не составило бы труда, но я испугался, что могу при этом поломать замочек, и тогда вся моя затея пошла бы коту под хвост. Немного подумав, я пришел к выводу, что завтра нужно будет зайти в тот же самый магазин и просто-напросто купить еще одну точно такую же хреновину. Чует мое сердце, что все ключи у них одинаковые. Проверить нетрудно, да и стоит такая тетрадь всего пятерку.

Не нравится мне все это, чувствую я себя ужасно, но что я могу поделать? Если мне удастся перешагнуть через себя, то через какие-то полгода фильм, снятый по моему сценарию, выйдет в прокат. Господи, да это же голубая мечта любого жителя нашей планеты, мнящего себя писателем. Держись, Сэм. У тебя просто нет другого выхода.

Дорогая Пенни.

Сегодня ездила в Спаннерфилд на осмотр. Выяснилось, что все эти «пшикалки» действуют не так эффективно, как ожидалось, поэтому мне решили заменить их на уколы. Меня заверили, что это совсем не больно, а кроме того, настолько просто, что колоть себя в ногу я смогу сама. Не скажу, что я от всего этого в большом восторге.

Вместе со мной в очереди на прием сидела женщина, которая проходит всю эту канитель уже по шестому разу! Мне стало ее так жаль. Сама она родом откуда-то с Ближнего Востока, и для нее ужасно важно иметь ребенка — даже важнее, чем для меня. Я думаю, что жизнь женщины во многих традиционных культурах — это постоянный стресс. Мне по крайней мере никто ничего не говорит в упрек по поводу того, что у меня нет детей! Боже мой, какими же сволочами, оказывается, могут быть мужчины. Можно подумать, что женщине и так мало горя из-за того, что она не может зачать ребенка без всяких процедур и лекарств, — так нет же, у некоторых мужей в этот момент еще хватает низости ставить им это в вину.

Получается, что во многих отношениях мне с Сэмом просто повезло — и это не считая того, что я его люблю. Об этом даже и говорить нечего. Он действительно ведет себя очень тактично и по-своему даже поддерживает меня, а уж о том, чтобы каким-то образом на меня давить, у нас не может быть и речи. Вот, например, на днях я попросила его на какое-то время полностью воздержаться от спиртного — на тот случай, если нас вдруг вызовут на ту самую процедуру, и чтобы сперма у него была наилучшей кондиции. Я побаивалась, что он начнет ворчать и ныть по этому поводу, но, вопреки ожиданиям, он отреагировал абсолютно спокойно. Он даже заверил меня в том, что ему это вообще не в тягость.

Дорогой и т. д.

Твою мать. Сдохнуть можно. Просто охренеть. Терпеть не могу, когда от меня требуют, чтобы я «ушел в завязку». Один из наших на работе устраивал отвальную перед уходом в отпуск, а я был вынужден пить одну кока-колу. Нелегкое это дело — продержаться хотя бы месяц без выпивки. Вот начинаешь убеждать себя: «Да все это ерунда, ты спокойно обойдешься без этого». Так нет же: тут подворачивается дружеская вечеринка у Тревора, и ты просто вынужден выпить с ребятами. Затем настает очередь команды нашего паба по домино, и тебе просто не отвертеться от того, чтобы выпить вместе со всеми. Ну и конечно, если дома тебя ждут перед телевизором соленые орешки и прочая дребедень в том же роде, то ты просто не можешь не выпить пивка под это дело. Ну да ладно. Нужно будет взять себя в руки и выдержать столько, сколько потребуется для дела. В конце концов, я люблю Люси и не хочу подводить ее, особенно сейчас, когда в мои планы входит поступок, по сравнению с которым супружеская измена кажется легкой шалостью. Я, кстати, сегодня заходил в ближайший канцелярский магазин Смита, но там не было таких тетрадей, как у Люси. Продолжать поиски у меня не было времени, но завтра я обязательно куплю такую тетрадь. Моя решимость сделать задуманное лишь крепнет день ото дня. Впрочем, Люси в последнее время на редкость мила и трогательна в отношениях со мной. Это, разумеется, нисколько не облегчает мне жизнь в данной ситуации. Попробуй- ка обмани женщину, которая питает к тебе такие нежные чувства. Наши с ней эмоциональные отношения явно перешли на какой-то новый уровень. Может быть, дело здесь и в гормональных препаратах, которые принимает Люси. Наверняка гормональный фон не может не сказываться на эмоциональном состоянии. Кроме того, Люси, конечно, взбудоражена тем, что принимаемые меры — лекарства и разные процедуры — могут наконец оказаться эффективными, и через пару месяцев мы на самом деле сможем реально задуматься о том, чтобы стать родителями. Господи, мне трудно даже представить себе это. Мы настолько привыкли жить с ощущением неизбежности ежемесячных критических дней у Люси, что одна мысль о возможных изменениях не может не привести меня в некоторое замешательство. Да, к этому еще привыкать и привыкать. Конечно, разговаривая с Люси, я время от времени напоминаю ей о том, что шансы и на этот раз невелики. Делаю я это не из жестокости, а лишь для того, чтобы она не строила слишком далеко идущих планов и не оказалась убита горем, если и на этот раз ничего не сработает. Но на самом деле мне почему-то кажется, что на этот раз мы с ней мучаемся не напрасно и все наконец может сработать! А что же тогда?! Сегодня у меня была возможность в некотором роде прочувствовать, что нам предстоит с появлением ребенка. К нам на чашку чая заглянули Джордж и Мелинда, разумеется, с Катбертом. Он уже способен самостоятельно передвигаться, пусть и ползком, и занимается этим постоянно, как только у него выдается «окно» в плотном графике хныканья, срыгиванья и выделения продуктов жизнедеятельности, требующего смены памперсов. Господи, сколько же всякой гадости помещается в одном крохотном младенце. Клейкая масса молочного цвета, по-моему, нескончаемым потоком вытекает у него изо рта. Его не то чтобы тошнит (во всяком случае, не все время), и он не то чтобы вознамерился перемазать этой гадостью всю мебель: нет, просто эта пленка непрерывно тянется из его беззубого ротика и всякий раз оказывается там, где находится этот ребенок. С учетом его тяги к познанию мира и того, что он тычется во все предметы, до которых может дотянуться, а заодно и пробует их на вкус, этот скользкий, вонючий след тянется за ним, как за слизняком. Мне уже неоднократно доводилось видеть пятна этой клейкой субстанции на пиджаках Джорджа. Эти пятна наводили меня на мысли об огромной и страшно злой чайке, которая постоянно кружит над ним, выжидая, когда же можно будет наконец обгадить очередной достойный ее внимания костюм.