Чужестранка. Дилогия

— А что предпочли бы вы? — спросила я у Джейми, чтобы немного подразнить его. — Не решились бы жениться без денег или взяли бы девушку за себя, а деньги послали ко всем чертям?

Мой вопрос чрезвычайно заинтересовал Лаогеру — делая вид, что вся поглощена звуками флейты, на которой теперь играл Гуиллин, она наклонила голову в сторону Джейми, чтобы услышать ответ.

— Я? — Вопрос явно позабавил Джейми. — Ну, поскольку денег у меня сейчас нет и к тому же нет никаких шансов заиметь их в будущем, я, наверное, был бы счастлив, если бы девушка захотела выйти за меня и без денег.

Он с улыбкой покачал головой.

— Терпеть не могу морских змей.

Он собирался сказать что-то еще, но был остановлен Лаогерой, которая положила руку ему на рукав, но тотчас отдернула ее, покраснев, словно дотронулась до раскаленного железа.

— Ш-ш-ш, — прошипела она, — он, кажется, начинает рассказывать. Вы не хотите послушать?

— А, да.

Джейми слегка наклонился вперед в ожидании, однако, сообразив, что помешает мне видеть происходящее, настоял, чтобы я пересела рядом с ним по другую сторону, и попросил Лаогеру подвинуться на край скамьи. Я заметила, что девушка ничуть не обрадовалась такому перемещению, и попробовала протестовать, уверяя, что мне и так хорошо, но Джейми твердо стоял на своем:

— Нет, отсюда вам будет лучше видно и слышно. Кроме того, если он будет говорить по-гэльски, я стану переводить вам на ухо.

Каждую песню барда слушатели сопровождали аплодисментами, но, когда он просто играл на арфе, люди в зале тихонько переговаривались, и оттого высокие мелодичные звуки арфы как бы сопровождались глубоким низким гудением. Теперь же по залу пронесся общий шорох ожидания. Голос у Гуиллина, когда он заговорил, оказался такой же чистый и ясный, как во время пения, каждое слово было слышно во всех уголках высокого помещения без напряжения.

— Это было давно, двести лет назад…

Он заговорил по-английски, и я испытала внезапное ощущение дежавю. Точно так же начинал рассказывать легенды наш гид, когда мы ездили на Лох-Несс.

Гуиллин рассказывал историю не о героях и духах, а о гномах — маленьком народце.

— Один из кланов маленького народца обитал возле Дундреггана, — начал он. — Этот холм назвали так, потому что на нем жил дракон, которого убил Фьонн и здесь же похоронил. [17]После того как Фьонн и Финн ушли отсюда, в глубине холма поселились гномы, и захотелось им заполучить в кормилицы для своих волшебных деток матерей настоящих мужчин, ибо мужчины обладали такими свойствами, каких нет у гномов, и маленький народец считал, что такие свойства перейдут к их малышам с молоком кормилиц. И вот Эван Макдональд из Дундреггана пас однажды ночью своих коней, а в эту ночь жена родила ему сына-первенца. Налетел порыв ночного ветра и принес Эвану вздох его жены. Она вздыхала точно так, как перед рождением ребенка, и, услышав ее вздох теперь, Эван Макдональд метнул свой нож навстречу ветру во имя Святой Троицы. И его жена упала невредимой на землю рядом с ним.

В заключение рассказа послышалось всеобщее восхищенное «ах!», а Гуиллин перешел к дальнейшим историям об уме и изобретательности гномов, об их отношениях с миром людей. Он переходил с английского на гэльский — в зависимости от того, какой из них казался ему более подходящим к ритму повествования, потому что не в одном лишь содержании была суть, но и в красоте изложения. Как и обещал, Джейми негромко переводил мне с гэльского так легко и быстро, что я решила: он эти истории слыхал уже не раз.

Одну из легенд я про себя отметила особо. Вот она: некий человек поднялся на холм ночью и услышал, как женщина поет грустно и заунывно песню где-то под камнями волшебного холма. Человек прислушался получше и разобрал слова:

Мужчина поспешил в дом Балнейна и узнал, что хозяин куда-то уехал, а его жена и маленький сын исчезли. Человек разыскал священника и привел его на волшебный холм. Священник проклял камни холма и окропил их святой водой. Тотчас тьма ночная сгустилась и загремел гром. После этого луна вышла из-за облаков и осветила женщину, жену Балнейна, которая без сил лежала на траве с маленьким сыном на руках. Женщина так устала, словно прошла длинный путь, но она не помнила, где была и как туда попала.

У присутствующих в холле тоже было что порассказать; Гуиллин сидел на своем стуле и потягивал винцо, пока другие рассказчики выходили по очереди к камину и каждый излагал свое, вызывая неизменное восхищение в зале.

Многие из этих историй я слушала вполуха. Все это и вправду было восхитительно, но мысли мои не давали мне покоя, крутились в голове в полном беспорядке под воздействием вина, музыки и волшебных сказок.

«В шотландских сказаниях все происходит непременно двести лет назад… — прозвучал у меня в ушах голос достопочтенного Уэйкфилда. — Это все равно что сказать „давным-давно в старину“ — так ведь начинаются английские сказки, верно?»

Женщина угодила в каменную ловушку на волшебном холме, побывала далеко и вернулась без сил, но неизвестно, где она была и как туда попала.

Я почувствовала, что волосы у меня на голове поднялись, словно от холода, и кое-как пригладила их. Двести лет назад. С 1945-го по 1743-й — достаточно точно. А женщины, которые проходили сквозь камень… Всегда ли это были женщины?

И еще кое-что пришло мне в голову. Женщины возвращались. Святая вода помогала этому, проклятия или нож, но они возвращались. Я должна вернуться к стоячим камням Крэг-на-Дуна… Вдруг это возможно… хотя бы вероятно… Я ощутила растущее возбуждение и одновременно тошноту. Потянулась за бокалом с вином, чтобы успокоить себя.

— Осторожно!

Я ощупью ухватилась за край почти полного бокала, который неосмотрительно оставила прямо на скамейке возле себя. Длинная рука Джейми перекинулась через мои колени и едва удержала бокал от падения на пол. Он приподнял бокал, бережно держа его двумя сильными и крупными пальцами, поводил перед носом из стороны в сторону, принюхиваясь, потом передал мне. Вздернул брови.

— Рейнское вино, — только и могла пролепетать я.

— Да, я знаю, — отозвался он, поглядывая на меня лукаво. — Вино Колума, верно?

— Ну да. Хотите попробовать? Оно очень хорошее.

Неуверенной рукой я протянула ему вино. Он немного помедлил, но взял бокал и пригубил немного.

— Да, хорошее, — сказал он, возвращая мне бокал. — К тому же двойной крепости. Колум пьет его по ночам, когда у него ноют ноги. Сколько вы выпили? — спросил он, близко наклоняясь ко мне.

— Два, нет, три бокала, — с некоторой гордостью за себя ответила я. — Вы имеете в виду, то есть вы считаете, что я пьяна?

— Нет, — ответил он. — Я удивлен, что вы не пьяны. Большинство из тех, кто пьет его с Колумом, валится под стол после второго бокала.

Он забрал у меня вино и, наклонив бокал, медленно выпил его сам.

— Достаточно, — твердо произнес он. — Думаю, вам пить больше не следует, иначе вы не сможете подняться по лестнице.

Он протянул пустой бокал Лаогере, не глядя на нее.

— Отнесите это, барышня, — небрежно проговорил он. — Уже поздно. Я, пожалуй, провожу миссис Бошан в ее комнату.

Он взял меня под руку и повел к выходу, а девушка стояла и смотрела нам вслед с таким выражением, заметив которое я порадовалась, что взглядом нельзя убить.

Джейми довел меня до дверей моей комнаты и, к моему удивлению, вошел следом за мной. Но удивление испарилось, когда он, закрыв за собой дверь, начал стягивать рубашку. Я забыла о повязке, которую хотела снять еще два дня назад.

— Я был бы рад избавиться от этого, — сказал он, проводя пальцами по сбруе из вискозы и полотна. — Целыми днями щекочет и натирает кожу.

— Удивляюсь, почему вы не сняли повязку сами, — ответила я и начала распутывать узлы.

17

Дундрегган (Dundreggan) означает в переводе Холм Дракона.