Блондинка. том I

И тогда мужчина с черепашьими глазками заметил громко:

— Вы, черт бы вас побрал! Это вас не касается!

Тут Норма Джин сказала обоим мужчинам:

— Да, но как мне подписываться? «Монро»?.. Забыла свое полное имя. — И она подошла к ближайшему столику, за которым сидели люди, и, к немалому их удивлению, пыталась поставить свою подпись, но ручка не слушалась ее, потому что она положила петицию на столовый прибор. Смеясь и все еще негодуя, она воскликнула: — Ах, ну да, конечно!.. «Мэрилин Монро». — И она с росчерком расписалась дважды, Мэрилин Монрои Мона Монро.И уже начала было писать Норма Джин Глейзер,но тут, раздувая ноздри и полыхая гневом, к ней подскочил И. Э. Шинн, вырвал ручку и перечеркнул обе ее подписи.

— Мэрилин! Черт побери! Да ты пьяна!

— Ничего я не пьяна. Я — единственный трезвый здесь человек.

В тот вечер она встретилась в ресторане с В. Тем же вечером она потеряла своего возлюбленного, Касса.

Она убежала из ресторана «У Энрико». Ее тошнило от всех этих людей. Касс прав. Все они до одного — торговцы живой плотью.У выхода из ресторана собралась небольшая толпа, она пыталась поймать такси. «Кто она, эта блондинка?» «Лана Тёрнер? Да нет, она гораздо моложе!» Норма Джин нервно усмехалась. Стояла в белом платье из шелка и шифона с низким вырезом. В туфлях на высоченных шпильках. Низенький и плотный человечек в пластиковом дождевике с улыбкой приблизился к ней. Явно с каким-то нехорошим намерением. Что, еще одна петиция?.. Нет, альбом для автографов.

— Подпишите, пожалуйста!

Норма Джин пробормотала в ответ:

— Не м-могу. Я никто.

Ей надо бежать. Немедленно исчезнуть! Тут какой-то другой мужчина поспешил ей на выручку, распахнул заднюю дверцу подкатившего такси, помог ей сесть. Она лишь мельком и с испугом отметила, какое жуткое и странное у него лицо — измятое и сырое, точно наспех слепленное из глины. Нос расплющенный и неестественно расширенный к концу, как совок; глаза опухшие, с тяжелыми веками; брови будто опалены огнем; мочка одного уха рваная, словно изъеденная коррозией. И еще от него исходил кисловатый нездоровый запах, как от Глэдис в Норуолке.

Этот запах преследовал ее на протяжении всей долгой ночи, а наутро она сидела в ванне и отчаянно и яростно пыталась смыть, очиститься, избавиться от него.

Может, это мой собственный запах. Может, уже началась…

Шинн оскорбил ее. В. незаметно ретировался. Мужчину с черепашьими глазками вытолкали из ресторана взашей. Сидевшая на заднем сиденье автомобиля Норма Джин крепко надавила на веки кончиками пальцев, желая избавиться от всех них. То был старый способ, вынесенный еще из приюта. Тактика и стратегия Путешественника во Времени, нажимающего на кнопку своей волшебной машины, чтобы та молниеносно перенесла его в другое время. Минут через пятнадцать она открыла глаза и обнаружила, что находится возле бунгало в испанском стиле, на Монтесума-драйв. Домик, который она снимала, примостился почти у самого подножия горы, а не на ее вершине в отличие от домов миллионеров.

Норма Джин вся дрожала от возбуждения и вдруг почувствовала, что страшно голодна. Ведь она не ела ничего с самого утра, не считая нескольких канапе, торопливо и рассеянно проглоченных ею на приеме. Мало того, она вдруг вспомнила, что забыла там накидку из белой лисы, которую ей одолжили в костюмерной МГМ. Но ничего, у мистера Шинна остался залоговый билет, он ее вернет. О, как же она ненавидит этого Шинна! Однако придется потерпеть, пока он является ее агентом. Стоит взбунтоваться, и работы в Голливуде ей не видать. Она порылась в кошельке из белого бисера, но там оказалось лишь около пяти долларов мелочью. Еще слава Богу, что хватило расплатиться с таксистом, который все время спрашивал, уверена ли она, что назвала правильный адрес, уж больно вокруг темно.

— Может, мне подождать, мисс? Может, вы потом захотите ехать куда-то еще?

— Нет, я не хочу ехать куда-то еще, — выпалила она. А затем, после секундной паузы, добавила: — Впрочем, и правда. Можете подождать. Но не больше минуты. Спасибо. — И она легкой уверенной походкой зашагала к дому по пологому разбитому тротуару на своих высоченных шпильках. Что означало, что она вовсе не пьяна, как осмелился утверждать этот гнусный и злобный карлик.

О, Касс, я люблю тебя, мне так тебя не хватало! Думаю, это успех. Нет, точно успех! Причем это только начало. Маленькая роль второго плана. Но это начало. И мне нечего стыдиться. Вот и все, что мне надо, — не испытывать стыда. А уж на счастье я и не рассчитываю. Мое единственное счастье — это ты, Касс…

Маленькое бунгало скрывали от любопытных глаз хилые пальмы и голые, лишенные листвы и цветов ветви дикого винограда. Дом показался Норме Джин таким заброшенным, однако она заглянула в окошко у входа и увидела, что внутри, где-то в одной из задних комнат, горит свет. Дверь была заперта. Ключ у нее был… однако где же он, где? Нет, в белом бисерном кошельке его не было. А может, она забыла ключ дома? И Норма Джин тихо окликнула:

— Касс? Дорогой!

Наверное, спит, решила она. Одна надежда, что не наглотался этих своих таблеток, тогда его и пушками не разбудишь.

Такси прошуршало по усыпанной гравием дорожке. Норма Джин стащила туфли на шпильках и затрусила босиком к задней двери. Касс никогда не запирал заднюю дверь. В темноте она увидела пустой бассейн, засыпанный засохшими пальмовыми ветками. Когда Норма Джин впервые увидела этот маленький бассейн с отбитым кафелем, ее посетило странное видение. Показалось, что малышка Ирина плавает там, в яркоаквамариновой воде. Касс заметил, как она вздрогнула и побелела, и спросил, что случилось, но она промолчала. Он знал о раннем браке и разводе Нормы Джин, знал также, что, прежде чем сойти с ума, Глэдис была поэтессой. Знал он и об отце Нормы Джин, который был знаменитым голливудским продюсером и так и не признал свою «незаконнорожденную» дочь. Но больше он не знал ничего.

— Касс? Это я, Норма. — Внутри дома сильно пахло виски. На кухне под потолком горела лампочка, но узкая прихожая была погружена во тьму. Дверь в спальню приотворена, там тоже темно. Норма Джин снова тихо окликнула:

— Касс? Ты спишь? Я и сама спать хочу, просто умираю.

Она толчком распахнула дверь. В помещение упал свет из кухни. Там стояла кровать, роскошная двуспальная кровать, слишком большая для этой тесной комнатки, и в ней она увидела Касса. Он лежал голый, прикрытый простыней лишь до талии. И у Нормы Джин создалось странное впечатление, что темных волос на груди у него стало больше, что они гораздо гуще, чем прежде, а плечи и торс — мускулистее, чем казалось раньше. И она робко шепнула:

— Касс? — хотя уже ясно видела, что на кровати лежат двое. Два молодых человека…

Тот, кто был ближе, незнакомец, так и остался лежать на спине, закинув руки за голову. Теперь простыня едва прикрывала его волосатый пах. Второй же, Касс, приподнялся на локте и улыбнулся ей. Кожа у обоих мужчин блестела от пота. Не успела Норма Джин выбежать из спальни, как Касс, совершенно голый, привстал и метнулся к ней. Худенький, гибкий, как танцор, схватил ее за запястье. Притянул к себе, а другой рукой ущипнул своего компаньона за ляжку.

— Норма, дорогая! Не убегай. Погоди. Хочу познакомить тебя с Эдди Джи. Он тоже мой близнец.

Разбитый алтарь

Маленькая секретарша из Вествуда пыталась представить ход ее мыслей.

Возможно, она просто религиозная фанатичка. Или дочь фанатика. Да таких типов в Калифорнии пруд пруди.

Вообще-то мы не слишком обращали на нее внимание. Позже профессор Дитрих говорил, что она не пропускала у него ни одного занятия, вплоть до ноября. И на занятиях вела себя тихо, как мышка, была почти невидимкой. Каждое утро незаметно проскальзывала на свое место и прилежно склонялась над книгой. Стоило только покоситься в ее сторону, и она всем своим видом как бы давала понять: Не говорите со мной, пожалуйста, даже не смотрите на меня.Так что мы ее почти не замечали. Она была серьезна, подтянута, глаза постоянно опущены. Никакой косметики, кожа бледная и немного блестящая, а пепельно-белокурые волосы уложены валиком и заколоты — такие прически были модны во время войны, особенно у женщин, работавших на фабриках. Словом, в стиле сороковых, немного старомодна. А иногда она повязывала голову шарфом. Носила скромные незаметные юбки и блузки, приталенные жакеты, туфли на низком каблуке и чулки. Никаких украшений, даже колец на пальцах не было. И ногти не накрашены. На вид ей можно было дать не больше двадцати одного. И вообще она походила на девушку, живущую вместе с родителями в каком-нибудь маленьком оштукатуренном домике. Или только с овдовевшей матерью. И обе они ходят по воскресеньям в какую-нибудь маленькую жалкую церквушку и поют там гимны. И разумеется, она девственница.