Блондинка. том I

Потому, что он увидел перед собой не бродяжку, не шлюху, не ходячую насмешку по имени «Мэрилин Монро». Но одинокую и полную надежд на лучшее молодую девушку Норму Джин.

Потому, что он тоже был обречен.

Потому, что в этой обреченности было столько поэзии!

Потому, что я сразу поняла: он будет любить меня, как никогда не сможет и не будет любить Отто Эсе.

Потому, что он будет любить меня, как никогда не мог и не любил ни один мужчина на свете.

Потому, что он будет любить меня, как брат. Как близнец.

Всей своей душой.

Прослушивание

Любая актерская игра есть не что иное, как проявление агрессии перед лицом уничтожения.

Как же в конце концов все это произошло? Да очень просто, вот так.

Был некий кинорежиссер, обязанный мистеру Шинну. Как-то Шинн посоветовал ему поставить на чистокровную кобылку по кличке Вольная Пташка, которая должна была бежать на скачках в Каса-Гранде. И режиссер поставил на эту кобылку и выиграл (11 к 1). А деньги тайком позаимствовал у жены одного очень богатого продюсера и ушел со скачек, разбогатев на целых 16 500 долларов, что позволило рассчитаться с долгами. Не всеми долгами, конечно, ибо наш режиссер был неисправимым и рисковым игроком, даже своего рода гением в этом деле, как считали некоторые. А другие называли его совершенно безответственным, потакающим всем своим слабостям типом, даже сукиным сыном, человеком, поведение которого выходило за рамки всех нормальных стандартов, понятий, приличий, чисто профессионального этикета да просто здравого смысла наконец! Он был этаким «голливудским оригиналом», презирающим Голливуд и одновременно беззастенчиво пользующимся Голливудом. Ибо он, как никто другой, умел выколачивать деньги, чтобы снимать свои, вызывающие у нормальных людей аллергию и безумно дорогие фильмы.

А ведущий актер, собирающийся сниматься в следующем фильме этого режиссера, тоже был обязан мистеру И. Э. Шинну, даже еще больше. В 1947-м, вскоре после того как президент Гарри Трумэн подписал исторический административный указ за номером 9835, требующий от всех федеральных служащих клятв и заверений в лояльности (и этих «клятв в лояльности» стали требовать от своих работников даже представители частного бизнеса), актер был одним из первых, кто выразил свой протест. Он собирал по всему Голливуду подписи под петициями. Выступал с публичными заявлениями о том, что подобный указ есть не что иное, как нарушение всех конституционных прав и свобод. И прежде всего — свободы слова и свободы собраний. Не прошло и года, как он попал под расследование, и ему было предъявлено обвинение в подрывной деятельности — не кем иным, как наводящим страх на общество КРАДом (Комитетом по расследованию антиамериканской деятельности).

Комитет этот занимался тем, что разоблачал коммунистов и «сочувствующих им» в голливудской киноиндустрии. Выяснилось, что актер участвовал в деловых переговорах с леворадикальными членами Гильдии киноактеров. Кроме того, с крупнейшими в 1945 году студиями разрабатывал вместе с Гильдией какую-то программу защиты материальных прав и здоровья, добивался лучших условий труда, более высокой минимальной зарплаты и дополнительных выплат за прокат фильмов. Гильдию киноактеров обвинили в том, что она стала прибежищем для коммунистов, сочувствующих им и всякого рода одураченных. Мало того, кто-то из тайных информаторов-добровольцев донес на актера в КРАД, обвинив в том, что тот на протяжении нескольких лет тесно сотрудничал с целым рядом известных членов американской компартии, в том числе со сценаристами Дальтоном Трамбо и Ринтом Ларднером-младшим, людьми, уже давно внесенными в черный список.

И вот, чтобы избежать повестки в КРАД и последующих допросов с пристрастием в Вашингтоне, округ Колумбия, результаты коих могли самым плачевным образом сказаться на карьере актера и привести к бойкотированию его фильмов Американским легионом, Католическим легионом по борьбе с нарушителями приличий и общественной морали и разными другими патриотическими организациями… Короче, чему тут удивляться, достаточно вспомнить судьбу некогда обожаемого всеми Чарли Чаплина, которого теперь объявили «красным», а заодно — и «предателем». Так вот, чтобы избежать всего этого, а также непременного внесения в черный список (не важно, что само наличие этого списка категорически отрицалось студийными средствами массовой информации), актер был приглашен на частную встречу с несколькими влиятельными калифорнийскими конгрессменами от республиканской партии. И встреча эта проходила в Бель-Эр, в доме одного голливудского адвоката, которого связал с актером не кто иной, как И. Э. Шинн, маленький хитрый агент.

Во время этой частной встречи (на деле то был роскошный обед, за которым подавали самые дорогие французские вина) конгрессмены в неформальной обстановке допросили нашего актера. И актер произвел на них весьма благоприятное впечатление — своей ненавязчивой чисто мужской искренностью и патриотическим пылом. К тому же выяснилось, что он был ветераном Второй мировой войны, храбрым и неподкупным джи-ай, сражавшимся в Германии в последние, самые горячие месяцы войны. И если даже и испытывал нечто вроде симпатии к русскому коммунизму или социализму, или чему-либо еще подобному, будьте любезны вспомнить Сталина, который во время войны был нашим союзником, а теперь превратился в сущего монстра. Да и кроме того, Россия с Америкой пока что еще не являются идеологическими противниками. Просто первая является милитаристским атеистическим государством, немного присмиревшим под давлением мировой общественности. А Америка — единственной надеждой и оплотом христианства и демократии во всем современном мире. Да достаточно вспомнить, как всего лишь несколько лет назад вполне понятным и естественным считалось, что страстного по природе молодого человека, каким, собственно, и был актер, вполне могла привлекать радикальная политика. Это являлось естественной реакцией на фашизм. А симпатии к России раздували все газеты и семейные журналы, начиная с «Лайфа»!

Актер объяснил, что никогда не являлся членом коммунистической партии, хотя и посетил несколько митингов, и что не сможет со всей уверенностью «назвать имена», которые так интересуют КРАД. Конгрессменам-республиканцам он понравился. Они поверили ему и доложили в КРАД, что подозрения с актера можно снять. Повестки явиться на расследование он так и не получил. И если в этом деле и фигурировали деньги, так только наличные, тайно переданные агентом актера адвокату со студии. Возможно, конгрессмены-республиканцы тоже получили свою долю. Но об этом актер, разумеется, ничего не знал. Или почти не знал. Знал только, что освобожден теперь от всех подозрений и что имя его навсегда вычеркнуто из черных списков КРАДа. И роль мистера И. Э. Шинна в этих, как и в других аналогичных переговорах, проводившихся в Голливуде в годы не признаваемых официально черных списков и «чисток», так и осталась тайной. Загадкой был и сам этот человек.

— Почему он это делал?.. Да может, просто у этого уродливого карлика было золотое сердце.

Итак, две ключевые фигуры в новом фильме «Метро-Голдвин-Майер» были втайне обязаны мистеру И. Э. Шинну. И каждый из этих мужчин мог знать о долге другого. И хитрый маленький агент с взрывным смехом и спокойными оценивающими глазками, с неизменной красной гвоздикой в петлице терпеливо ожидал своего часа, чтобы стребовать с них этот долг. Расчетливый, подобно профессиональному игроку, он точно знал, когда лучше позвонить режиссеру. А именно — накануне дня прослушивания на единственную роль в фильме, которая могла подойти его клиентке, «Мэрилин Монро». Шинн понимал, что на режиссера, этого голливудского «диссидента», может произвести должное впечатление тот факт, что Студия в свое время отказалась от услуг девушки.

Итак, Шинн позвонил и назвался, в ответ на что режиссер с добродушной иронией заметил: