Маркиза де Бренвилье

Тем не менее столько смертей в одном семействе не только удручают сердце, но и ужасают разум. Смерть вовсе не злобна, она просто-напросто слепа и глуха; общество, разумеется, поразило, с каким ожесточением она уничтожала всех, кто носил фамилию д'Обре. Однако никто не заподозрил подлинных виновников, никто не обратил на них взгляд, расследование не было предпринято; маркиза надела траур по братьям, Сент-Круа продолжал бешено сорить деньгами, и все шло заведенным чередом.

В это же время Сент-Круа свел знакомство с Сен-Лораном, тем самым, чью должность так жаждал, но не мог получить Пенотье, и установил с ним весьма тесные отношения; метр Пенотье в этот же промежуток унаследовал от Лезека, своего тестя, умершего, когда никто этого не ожидал, огромнейшие средства и должность второго казначея Лангедока, но тем не менее он столь же алчно стремился получить место сборщика податей духовенства. И тут на помощь ему пришел случай: г-н Сен-Лоран тяжело заболел через несколько дней, после того как по рекомендации Сент-Круа взял себе нового слугу по имени Жорж, и болезнь его сопровождалась теми же симптомами, что были отмечены у отца и сыновей д'Обре, с одной лишь разницей — она протекала гораздо стремительней и все кончилось за сутки. Как и все д'Обре, г-н де Сен-Л оран умер в страшных мучениях. В тот день его навестило одно из должностных лиц верховного суда; он потребовал, чтобы ему самым подробным образом рассказали о смерти друга, о симптомах и течении болезни, после чего в присутствии слуг объявил нотариусу, что надобно произвести вскрытие трупа. Через час после этого Жорж исчез, никому не сказав ни слова и даже не потребовав жалованья. Подозрения усилились, но и на этот раз они были весьма неопределенными. Вскрытие показало общие нарушения, которые вовсе не обязательно могли быть вызваны действием яда; единственно, внутренние органы, не успевшие воспалиться, как это было у гг. д'Обре, оказались испещренными красными точками, похожими на блошиные укусы.

В июне 1669 года Пенотье получил должность, принадлежавшую де Сен-Лорану.

Однако подозрения вдовы не только не рассеялись, но даже превратились почти в уверенность после бегства Жоржа. Вскоре одно обстоятельство подкрепило ее подозрения и совершенно убедило в том, что дело нечисто. Некий аббат, один из друзей покойного, знавший обстоятельства исчезновения Жоржа, спустя несколько дней после смерти Сен-Лорана повстречался с беглым слугой на улице Каменщиков неподалеку от Сорбонны; они оба шли по одной стороне, и в это время всю улочку загородил проезжавший воз с сеном. Жорж поднял голову, увидел аббата, узнал в нем друга своего бывшего хозяина, нырнул, с риском быть раздавленным, под телегу, перебрался на другую сторону и исчез, испугавшись человека, одним своим видом напомнившего ему о совершенном преступлении и преисполнившего его страхом наказания.

Г-жа де Сен-Лоран подала жалобу на Жоржа, но все поиски оказались тщетными; найти его не смогли.

Тем временем слухи об этих странных, необъяснимых, внезапных смертях поползли по Парижу, возбуждая ужас. Сент-Круа, как всегда элегантный и блистательный, слышал разговоры о них в салонах, которые посещал, и ощутил беспокойство. Разумеется, никому еще и в голову не приходило заподозрить его, но тем не менее принять меры предосторожности было нелишне. Сент-Круа стал подумывать, как создать себе такое положение, которое поставило бы его выше подобных страхов. Вскоре должна была открыться вакансия на должность при дворе, стоила она сто тысяч экю; у Сент-Круа, как мы уже упоминали, не было никаких явных доходов, тем не менее пошли толки, что он намеревается купить ее.

Чтобы договориться насчет этого с Пенотье, Сент-Круа обратился к посредничеству Бельгиза. Однако возникли некоторые трудности со стороны Пенотье. Сумма была весьма значительная, в Сент-Круа Пенотье более не нуждался: он получил уже все наследства, на какие мог рассчитывать, и потому попытался убедить Сент-Круа отказаться от своего замысла.

Вот что писал по этому поводу Сент-Круа Бельгизу:

«Неужели, мой дорогой, вас нужно снова увещевать в пользу дела, которое столь же замечательно, важно и значительно, как и другое, небезызвестное вам, и которое может нам обоим дать спокойствие до конца жизни? У меня создается впечатление, что тут или мутит воду дьявол, или вы не желаете хорошенько подумать. Так подумайте же, дорогой, прошу вас, выверните мое предложение наизнанку, считайте его самой дурной уловкой на свете, и все равно вы увидите, что должны исполнить мою просьбу из тех соображений, что я все продумал для вашей же безопасности, потому как тут наши интересы сходятся. Словом, дорогой мой, прошу вас, помогите мне и можете быть уверены в моей бесконечной признательности; никогда в жизни вы не сделаете ничего более полезного и для себя, и для меня. Вы сами это прекрасно знаете, ибо я уже говорил вам об этом с той сердечной откровенностью, с какой не стал бы говорить даже с родным братом. Если можешь прийти сегодня после обеда, я буду дома, или жду тебя завтра утром в известном тебе месте по соседству, а нет — сам приду к тебе, это как ты пожелаешь. Сердечно и всецело твой».

Дом Сент-Круа находился на улице Бернардинцев, а «известное место по соседству» — это та самая комната в тупике у площади Мобер, которую он снимал у вдовы Брюне.

Именно в этой комнате и у аптекаря Глазе Сент-Круа занимался опытами, но, совершенно естественно, операции с ядами оказались гибельными для тех, кто их проводил. Аптекарь заболел и умер, Мартен страдал ужасными рвотами и находился при смерти, а сам Сент-Круа, не понимая причины нездоровья, чувствовал себя весьма скверно; у него была такая сильная слабость, что он даже не мог выходить из дому, но, не желая прекращать опыты и во время болезни, велел перевезти печь от Глазе к себе.

Дело в том, что Сент-Круа искал яд настолько действенный, чтобы даже его испарения были смертоносны. Он слышал историю об отравленном полотенце, которым во время игры в мяч вытирал пот юный дофин, старший брат Карла VII [10], и соприкосновение с которым оказалось для него гибельным; еще живо было предание про перчатки Жанны д'Альбре [11]; однако тайны этих ядов были утрачены, и Сент-Круа надеялся их отыскать.

И вот тут произошло одно из тех странных событий, которые кажутся не случайностью, но карой небес. В тот момент, когда Сент-Круа, склонясь над печью, следил, как смертоносный препарат доходит до наивысшей крепости, стеклянная маска, закрывавшая его лицо, чтобы предохранить от тлетворных испарений, поднимающихся над кипящим раствором, внезапно свалилась и Сент-Круа рухнул, словно пораженный молнией [12].

Когда подошло время ужина, его жена, видя, что он сидит, запершись в кабинете, и не выходит, постучалась в дверь, но ответа не было; женщина перепугалась, поскольку знала, что муж занимается какими-то темными, таинственными делами. Она позвала слуг, те взломали дверь, и их взорам предстал лежащий у печи Сент-Круа, а рядом валялись осколки стеклянной маски.

Способов скрыть обстоятельства этой странной, внезапной смерти не было: слуги видели труп и могли проболтаться. Комиссар Пикар велел опечатать комнату, и вдова ограничилась тем, что незаметно убрала печь и осколки маски.

Вскоре слухи об этом происшествии распространились по Парижу. Сент-Круа знали, да к тому же разговоры, что он собирается купить придворную должность, придали его фамилии еще большую известность. Лашоссе одним из первых услышал о смерти своего хозяина и, узнав, что кабинет его опечатали, спешно подал протест против этого решения, составленный в следующих выражениях:

«Возражение Лашоссе, который утверждает, что в продолжение семи лет находился на службе у покойного и что дал ему на сохранение два года назад сто пистолей [13]и сто экю серебром, каковые деньги должны лежать в холщовом мешочке в кабинете за окном, и в оном же мешочке находится записка, удостоверяющая, что деньги эти принадлежат ему, а также документы о передаче трехсот ливров, оставленных ему покойным советником г-ном д'Обре, о чем и написаны три расписки, каждая на сто ливров, каковые деньги и документы он требует вернуть ему».

10

Карл VII (1403–1461) — король Франции (1422–1461), изгнал англичан из Франции и в 1453 г. победно завершил Столетнюю войну.

11

Жанна д'Альбре (1528–1572) — королева Наварры, мать Генриха IV, одна из вождей гугенотов. Приехав в Париж на свадьбу сына с Маргаритой Валуа, внезапно умерла. Существует стойкое мнение, что она была отравлена Екатериной Медичи, подарившей ей пропитанные ядом перчатки.

12

Существуют две версии гибели Сент-Круа. Гг. Вотье, адвокат, и Гаранже, прокурор, авторы обвинения против Пенотье, утверждают, что Сент-Круа умер после пятимесячной болезни, вызванной ядовитыми испарениями, что он был в сознании до самой смерти и обрел утешение в религии. Автор же записки о чрезвычайном процессе г-жи де Бренвилье, напротив, представляет это происшествие именно так, как мы его тут излагаем; мы приняли эту версию как наиболее вероятную, наиболее распространенную и наиболее популярную: наиболее вероятную потому, что, если бы Сент-Круа действительно болел пять месяцев и умер в полном сознании, у него вполне хватило бы времени уничтожить все бумаги, которые могли бы скомпрометировать его друзей; наиболее распространенную потому, что точно так же рассказывают про это событие Гайо де Питаваль и Рише; наиболее популярную потому, что его Смерть была воспринята как Божий приговор.

13

Пистоль — испанская золотая монета. От испанских пистолей в 1640 г. произошли первые луидоры, сначала также называвшиеся поэтому пистолями.