Страница 4 из 19
Дело может затянуться на несколько часов или даже дней, ведь время — это все, что у них есть. Молли плюхнулась на пол рядом с кроватью; я потянулся погладить собаку. Псина лизнула мою руку. Зачем собаки это делают? Может, в следующий раз мне тоже стоит облизать кому–нибудь пальцы — дантисту, например?
Через двадцать минут в комнату вошел Джон, завернутый в самое маленькое полотенце из тех, что были в доме.
— Кажется, я нашел ход на чердак, — тихо сказал он. — Надо проверить, нет ли там большого и страшного шкафа, в котором могла бы спрятаться эта тварь.
Я кивнул.
— О нет! Это ловушка! Мы совсем одни! Я иду за подмогой! — воскликнул мой друг, повысив голос, словно театральный актер.
— Да, давай разделимся, — громко ответил я.
Джон вышел из спальни, а я попытался расслабиться и, может, даже вздремнуть. Призраки обожают подкрадываться к спящим. Я почесал голову Молли и…
Сон. Язык лизал мне руку. Тихо журчала вода в соседней комнате. Мне снилось, что какая–то тень, отделившись от стены, поплыла в мою сторону. Почти все мои сны такие: в них случается то, что так или иначе уже происходит в действительности.
Я открыл глаза. Правая рука по–прежнему свисала с матраса, а шершавый язык продолжал усердно полировать мой безымянный палец. Сколько я провел в отключке — полминуты, два часа?
Я сел и попытался освоиться в темноте. В ванной стояла свеча, и в коридоре мерцал ее слабый отсвет.
Я тихо слез с постели, вышел из комнаты и, ведя рукой по шершавой штукатурке, пошел по коридору — туда, откуда доносился звук и свет. В конце концов я добрался до ванной, где слышался плеск воды. Нет, не плеск — хлюпанье. Я заглянул в ванную.
Молли пила воду из унитаза. Заметив меня, она посмотрела на меня с особым, кошачьим выражением, словно говоря: «Чем могу помочь?»
«Она только что лизала мне руку, а теперь тем же языком лакает воду, в которой плавают какашки…» — рассеянно подумал я.
Если Молли здесь, значит, под кроватью не она.
Я взял с полочки свечу; ее свет окружил меня неровным ореолом, разгонявшим тени. Вернувшись в спальню, я подошел к кровати и увидел…
Мясо. Десятки обернутых, а теперь уже частично развернутых кусков мяса из морозильника были аккуратно, почти ритуальным образом уложены в виде человеческой фигуры на полу рядом с кроватью.
Головой служила замороженная индейка в упаковке, а между птицей и торсом торчал олений язык — он двигался по своей собственной воле.
Хм. Это что–то новенькое.
Внезапно индейка, язык и кусок мяса с ребрами взмыли в воздух, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.
«Человек» поставил на пол ладони с пальцами–сосисками и начал приподниматься на руках, сделанных из кур и бекона. В моей голове промелькнула фраза «изнасилован сосисочным полтергейстом». Наконец фигура встала во весь рост: теперь она походила на рекламу лавки мясника, который все свои деньги тратит на наркоту.
— Джон! У нас тут… э–э… кое–что.
Фигура, примерно семи футов ростом, ворочала головой–индейкой из стороны в сторону, изучая комнату. Язык бесполезно болтался. Мясной человек протянул ко мне сосиску.
— Ты.
Слово прозвучало обвинением. Неужели нам уже приходилось иметь дело с этой тварью? Сомневаюсь… Впрочем, у меня плохая память на лица.
— Шесть раз ты мучил меня. Но теперь тебе настал холодец!
Возможно, на самом деле он сказал «конец», а не «холодец»; переспрашивать я не стал.
— Джон, Джон! Ситуация «пятьдесят три»! — завопил я, бросаясь наутек.
Существо погналось за мной; шлепая по полу ногами, сделанными из ветчины. Свеча погасла.
Заметив дверь справа, я резко затормозил, распахнул ее и метнулся в темноту. Полки с бельем ударили меня в нос и, ошеломленный, я выпал из стенного шкафа.
Мясной человек ухватил меня за шею холодными сосисками, поднял и прижал к стене.
— Я разочарован. Ведь мы столько раз сходились в поединке — и в пустыне, и в городе. Ты думал, что победил меня в Венеции, верно?
Пораженный тем, что существо может говорить, я с трудом уловил смысл его слов.
Венеция?
Он сказал «Венеция»? Что происходит?
В эту секунду в комнату невозмутимо вбежала Молли, словно в ее собачьем мире все было тип–топ. Заметив, что в комнате есть мясо, собака радостно вцепилась зубами в батон вареной колбасы, служивший гиганту лодыжкой.
— А–А–А–А!!!
Существо уронило меня на пол. Я вскочил и бросился вниз по лестнице; мясной человек помчался за мной.
У лестницы стоял Джон с кассетником в руках.
Заметив его, монстр остановился на полпути; индейка — голова без глаз — уставилась на магнитофон, словно понимая, какую угрозу таит в себе это устройство.
О, как, наверное, выл и стонал тот демон из Ветхого Завета, завидев в руках юного Давида гусли — древний волшебный артефакт, способный разогнать любую тьму. Похоже, мясное чудовище тоже сообразило, что сейчас произойдет; оно знало, что мы черпаем силу из того же магического источника, что и библейский герой.
Джон кивнул, словно говоря: «Шах и мат».
И нажал кнопку воспроизведения.
Комнату заполнила хрустально чистая мелодия, одна из тех, что вселяют надежду в сердца людей и гонят прочь силы зла, — песня «Неге I Go Again» группы «Whitesnake».
Чудовище прижало руки к индейке в тех местах, где полагалось быть ушам, и упало на колени. Джон выставил перед собой магнитофон, словно священную реликвию, и пошел вверх по лестнице, приближая источник звука к монстру. Кожа чудовища, покрытая хрящами и прожилками сала, трепетала в агонии.
— Получай! — завопил Джон, внезапно расхрабрившись. — По–моему, ты какой–то хилый! Одна кожа да кости, а где же мясо?
Существо схватилось за живот — от боли, подумал я.
Внезапно оно вытащило банку консервированной ветчины и метнуло ее в кассетник, как бейсболист бросает мяч. Джон среагировать не успел.
Прямое попадание. Во все стороны полетели искры и куски пластмассы. Джон выронил магнитофон, и тот с грохотом упал на ступеньки.
Оставшись без оружия, мой друг прыгнул вниз; чудовище вскочило и сцапало Джона за шею. Затем оно потянулось * ко мне, но я увернулся, схватил со стола термос и выплеснул кофе на руку, державшую Джона.
Мясной монстр завопил: его рука задымилась, пошла волдырями и вспыхнула. Затем она обуглилась, выскочила из сустава и шмякнулась на паркет. Высвободившись, Джон упал на колени и принялся судорожно глотать воздух.
Чудовище завыло и рухнуло на пол, протягивая ко мне оставшуюся у него руку.
— Ты никогда не одолеешь меня, Маркони! Я запечатал все входы и выходы. Тебе не выбраться отсюда!
Я подбоченился и уверенно подошел к монстру.
— Маркони? Тот самый доктор/священник Альберт Маркони? Парень, который ведет передачу «Тайны магии» на канале «Дискавери»?
Джон подошел ближе и уставился на раненое существо.
— Идиот. Маркони седой уже, ему лет пятьдесят—больше, чем нам с Дейвом, вместе взятым. Сейчас твой кровный враг, наверное, читает очередную лекцию, стоя по пояс в собственн ых ден ьгах.
Мясной человек повернул индейку в мою сторону.
— Давай так, — начал я. — Мы сведем тебя с Маркони, ты сам с ним разберешься, а нас отпусти подобру–поздорову. Как тебе такая мысль?
— Ты лжешь!
— Вот еще! Сюда я его привести не могу, а такое могущественное существо, как ты, способно уничтожить его и на расстоянии, верно?
Я вытащил из кармана мобильник, набрал номер, пообщался с секретарем, затем с пресс–агентом, потом с телохранителем, с оператором, снова с секретарем и, наконец, с личным помощником, который соединил меня с Маркони.
Это Маркони. Секретарь говорит, что там у вас какое–то мясное чудовище? .
— Ага. Минутку.
Я протянул телефон Мясному.
— Ну что, по рукам?
Существо встало, секунду промедлило и наконец кивнуло индейкой. Я мрачно взглянул на Джона, надеясь передать ему информацию о «плане Б», который заключался в том, что я удираю через окно, пока монстр выбивает дух из Джона. И к черту девицу с «бойфрендом–призраком». Маркони ни за что не попался бы на эту удочку.