Долгая дорога к дому

Сергей не считал себя гением и знал, что не мог придумать вещей, о которых он неведомо откуда теперь знал. В самом деле, откуда он мог узнать, что Вселенная — совсем не то, что ему представлялось? Он видел — или ему снилось, что он видел — бесчисленные звезды, бессчетные галактики, о которых Элари даже не подозревал, огненные воронки квазаров — и то, что лежало ещё дальше… или всё это ему просто померещилось и на самом деле Вселенная построена из огня и сил, кипящего хаоса, в котором он плыл всего миг — и вечность?

Сергей рывком сел, его большие глаза широко открылись. В один миг к нему вернулось прежнее ощущение реальности и его ум лихорадочно заработал, жадно вбирая в себя весь окружающий мир.

Он сидел на берегу ручья, или, скорее, небольшой речки, в обширной зеленой долине. Вокруг поднимались покрытые удивительно пышной травой покатые холмы. Их заливал мягкий свет — вроде бы лунный, но не дающий теней и он нигде не видел источника этого света.

Сергей откинулся на спину, удивленно разглядывая черное, как ночью, небо. Такое могло быть лишь во сне — залитая бледным светом земля и над ней — бездонное небо, такое темное, глубокое, и, в то же время, живое, каким оно бывает лишь на раннем рассвете, когда свет звезд сливается с самыми первыми проблесками зари…

Сергей вздрогнул, осознав, что Элари никогда не видел звездного неба — настоящего — по крайней мере, этими, удивленно раскрытыми глазами. Кстати, на этом небе звезд не оказалось вообще. Словно странная луна, на нем светились сине-переливчатые Ворота, через которые он попал в этот мир. Отсюда они казались крошечными, не больше зрачка, но всё же, видимые в мельчайших подробностях. Лениво прищурившись, Сергей смотрел на них. Он не мог поверить, что как-то попал оттуда — сюда. А небо… Однажды он уже видел такое небо… во сне, когда ему было всего лет двенадцать. Тогда этот сон на целый день обеспечил ему хорошее настроение, но знакомый вид этого неба почему-то вызвал у него растерянность и даже что-то, похожее на страх.

Там не было звезд, туманностей — ничего, привычного глазу. Только непонятные светящиеся очертания, похожие на рисунки — до того они были правильными и четкими. Они напоминали сразу все вещи и лица, которые ему только доводилось видеть — наброски, сделанные самой природой, которую здесь наделили мастерством гения.

2.

Немного освоившись, Сергей осмотрелся вокруг. Тут был мир вечного рассвета — вдали, над горизонтом, брезжила рыжеватая заря, хотя небо было темным, а землю заливал как бы свет хмурого дня. Трава шелестела под ветром и блестела от росы, воздух был свежим и сырым, а по склонам холмов бродили привидения.

Вначале он принял их просто за клочья тумана, потом понял, что это фигуры людей, одетых в шелк и серебро. Они были смутными, бесшумными, полупрозрачными и их нельзя было толком рассмотреть — но он, кажется уже видел их где-то…

Сергей сосредоточился и через миг вспомнил — во время полета сюда, при встрече с Хранителем Врат, когда их сознания соприкоснулись — всего на мгновение, — его сознание словно стало алмазом и он увидел… то, что всегда было внутри него. Просто раньше он не верил этому, даже не мог вспомнить, но теперь, когда он увидел…

Да, это были души — точно такие же, какими он представлял их в детстве, но только настоящие. Теперь он хотя бы отчасти начал понимать, чем же на самом деле был мир Элари — поставщиком душ для этого места, не рая и не ада, ибо они если и существовали, то вне всех мыслимых пределов мирозданий. Нет — просто временное обиталище — временное, пусть даже это время измерялось миллиардами лет.

Сергей зажмурился и сжал руками голову, пытаясь осознать и вспомнить. Да, если есть души, есть и Отец Душ, их Создатель, Бог, творец мира — в этом не могло быть уже никаких сомнений. Правду говоря, Сергей всю свою сознательную жизнь смеялся над теми, кто верил в это, но теперь, поняв, что ошибался, испытал не страх, а радость — всё же, совсем неплохо узнать, что смерть не конец, а начало. Только…

Только создатель мира допустил одну чудовищную ошибку — он не указал душам путь к нему. Здесь они не могли его найти, обреченные на бесконечные странствия в безднах чуждых пространств. Их обитатели по мере сил старались помочь им, дать хотя бы ту частицу обещанного бытия, на которую были способны… но они сотворили не рай, а свое представление о рае, весьма, как Сергей уже понял, далекое от ожиданий людей. Мэйат двигали жалость и сострадание и сотворенный ими мир был всё же лучше вечных скитаний в пустоте… но он вдруг вспомнил слова Вэру о пределе ужаса в мире — когда мертвая сущность начнет изменять живую, чтобы сделать её понятной для себя. Так было прежде и бывало сейчас… но не всегда и даже это было лучше смерти. Гораздо лучше. Сергей ощутил дикую радость при мысли, что на самом деле смерти нет и он, если бы умер в этом мире, просто попал бы сюда, где ему было бы не уютней, но, во всяком случае, интереснее, чем в Твердыне. Но он и так попал сюда — и не только душой, но и телом — телом, на котором не было ни единого клочка одежды.

3.

Осознав это, Сергей стыдливо сжался. Он видел одеяния душ — одеяния, нераздельные от их тел, ибо суть здесь служила одеждой. А он… Он чувствовал, что его вид здесь был чем-то кощунственным, безумным, противоестественным.

Он невольно перевел взгляд с тончайших кружевных арабесок неторопливо скользящих привидений на себя. К его сожалению, зрелище было даже не жалкое, а вызывающее — грязные и поцарапанные босые ноги, изгибы талии, живот, руки, грудь — всё казалось ему исполненным чувственной силы, совершенно неуместной здесь. Хотя почему? В самом деле? Пусть даже он действительно тосковал, что рядом нет такой же мокрой обнаженной девушки, с которой он мог бы заняться любовью и тем выразить переполнявшую его радость — что с того? Что в этом было непристойного? Разве непристойно быть красивым и желать продолжить красоту в своих детях? Или просто получить невинное удовольствие влюбленной пары?

Сергей совершенно запутался. Он чувствовал, что изменился во время этого невероятного полета-сна. Он стал… не то, чтобы старше, но он выжил, соприкоснувшись с сутью Хранителя Врат и Ньярлат больше не имел над ним власти. А пережившего подобное уже нелегко было чем-то смутить или испугать. И вообще — что может быть страшным, если нет смерти?

Тут он увидел, что одна из призрачных фигур прекратила свое бесконечное движение и остановилась — перед ним.

4.

Лишь через минуту он смог узнать Яршора. Тот слишком изменился, стал похож на свой портрет — портрет, написанный очень хорошим художником. Черты, отмечавшие его личность стали ярче, другие, напротив, поблекли. Но при том его тело казалось сотканным из тончайшего серебряного света, сквозь множество оттенков которого просвечивала трава. Сергей не стал даже касаться его — он и так знал, что его протянутая рука не встретит сопротивления. Конечно, они не могли говорить друг с другом вслух. Но внутри юноши, за броней стыдливо напряженных мышц, ещё плененная, таилась такая же сущность и когда Яршор заговорил — Сергей его понял.

5.

Это не было похоже на обычный разговор, скорее, на уже знакомый ему поток чувств — удивление, растерянность, и, к удивлению Сергея, даже нечто вроде зависти. Но они всё же могли понимать друг друга — без помощи слов. Их сознания соприкоснулись — но не соединились. Они как бы слышали мысли друг друга — но то, что таится за мыслями, непостижимая суть их сознаний, оставалась для них скрытой. В словах это звучало бы примерно так:

— Что же это за мир такой? — возмущался Яршор. — Я ведь никогда не верил в… в… в бессмертие души. Когда я умер… и остался жить, я страшно обрадовался, а потом… оно… оно было… я чуть не умер от страха… оно… коснулось меня… оставило на мне свой след… и потом… Тут нет ничего — ни ада, ни рая, ни Бога. Они говорили, что всё это там, Снаружи, и мы все попадем туда, когда исчерпается мир… через триллионы лет. А раз так, то что изменилось? Мы по-прежнему обязаны верить… и бродить по этим лугам, где ни одна травинка не согнется под нашими ногами. Они создали для нас мир… великое множество миров… но они все чужие. Чужие, Элари. Когда я сражался там, внизу, я верил, что творю справедливость. А теперь… Ты знаешь, что у файа нет души? Что они умирают навсегда? Умирают только раз, хотя нас тоже ждет смерть — смерть вторая, как сказало оно. Какое право я имел их судить? Но ведь я же не знал этого! Не знал!..