Страница 59 из 95
— И давно он тут лежит?
— Я помню, меня приводили сюда вскоре после того, как он упал, — ответил Дуг, подумав секунду. — То есть лет тринадцать назад.
— Откуда он взялся?
Дуг пожал плечами и показал прямо вверх; это ничего не проясняло.
— Когда вокруг столько неотвеченных вопросов, — сказал он, глядя на часы, — что значит появление странного человека, привязанного к креслу?
— Может быть, еще загадочнее то, что никто не пытается это выяснить, — заметил я. — Что ты думаешь?
— Если думаешь завлечь меня в свой Клуб вопрошающих, — улыбнулся Дуг, — ты не на того напал. Знание, откуда появился Упавший человек, ничего не изменит в нашей жизни. Как и установление того, чем же было То, Что Случилось, или имени седьмого апостола Манселла, или сути «Сокрытых мерзостей».
— Ладно, больше не буду об этом.
Мы вернулись на тропинку и полчаса шагали в молчании вдоль по долине, пока земляная насыпь не свернула к югу. Мы оказались на западной дороге — там, где она пересекала границу и где стояли большие и прочные деревянные ворота, — и остановились, чтобы позвонить. Здесь стояли еще одна телефонная будка, а также противодождевое укрытие и клетка Фарадея, удобно расположенные так, чтобы защищать путников от молнии.
— Теперь можешь позвонить ты, Эдди.
Я снял колпак и связался с Цианом, сообщив ему наши коды и номер будки. Он велел поторапливаться и отключился.
— Мы обошли примерно половину нашего сектора, — сказал Дуг, отхлебнув воды, — и движемся в хорошем темпе. Хочешь посмотреть кое-что очень интересное?
— Ты не станешь синеть?
Он засмеялся.
— А, ты тоже видел этот вставной номер? Нет. Это недолго, выйдем за пределы — и сразу назад.
Дуг открыл ворота, и мы пошли по гладкой перпетулитовой дороге к Внешним пределам. Они представляли собой всего лишь ряд деревянных столбов, вкопанных через каждые двадцать ярдов, на расстоянии пятисот ярдов от границы. Украшенные красным хламом — тем самым обозначался доминирующий в городе цвет, — они подновлялись ежегодно во время празднеств по случаю Дня основания. Формально Внешние пределы были рубежом нашего мира, но полоса земли между границей и столбами традиционно считалась Зоной терпимости, где каждый мог развлекаться с чуть большей степенью свободы. Здесь разрешалось прогуливаться, думать, беседовать, танцевать, прижимаясь друг к другу, устраивать импровизированные пикники, кричать и даже совершать неблагопристойные поступки, больше подходящие для склада шерсти, — лишь бы все делалось с необходимой осторожностью.
Мы дошли до столбов, и Дуг с ухмылкой показал на дорогу.
— Ну как тебе?
Это часто происходило с листвой, иногда — с мелкими зверьками, но чтобы с большим животным, как жираф? Я видел такое впервые. Несчастное создание упало замертво на дорогу, и органопластоидная смесь не стала спихивать жирафа на обочину, решив поглотить его.
— Дорогу в Мрачный Угол почти не прикрывают деревья, — объяснил Дуг, — а покрытие сильно пострадало, когда жгли рододендроны. Оно поглощает все, что только может.
Жирафа пожрали, как опавшие листья, — от него остался лишь силуэт на гладком перпетулите. Ясно были различимы скелет, и на покрытии проступал даже сетчатый узор шкуры. Кости и зубы ломались, и след белой кальциевой пыли тянулся к дорожной разметке.
— Занятно, — сказал Дуг. — Он тут всего шесть дней. Пойдем, нам пора.
Мы миновали ворота, и я рассказал Дугу о внутренней границе у Виридиана — перпетулитовой дороге в десять раз шире этой. Обочины ее залили бетоном, а питательных веществ поблизости не было, и она жадно поглощала любое живое существо, имевшее несчастье ступить на нее: финк-крыс, неосторожных собак и даже птиц, — с пугающей скоростью.
— Похоже, это и вправду опасно.
Я пожал плечами.
— Мы выросли рядом с этим. Внутренняя граница у нас — это действительно граница. Лишь большой глупец или большой храбрец рискнет перебежать через нее, даже в обуви с бронзовыми подметками. Но есть и плюсы — мы не суемся в Великую Южную конурбацию, а бандиты не высовывают носа оттуда. А это что?
Я показал на пару кожаных ботинок, концы которых высовывались из-под эвкалипта, примерно на полпути между границей и пределами. Это выглядело необычно: такие ценные предметы не выбрасывали, а случайно потерять ботинки не так-то просто. Мы подошли, чтобы разглядеть все в подробностях, и увидели, что ботинки никто не снимал — они до сих пор были на Трэвисе Канарейо. Но вряд ли они понадобились бы ему впредь, потому что Трэвис был убит, убит молнией. Не обычной, оставляющей ожоги, а шаровой, которая страшно обезображивает человека. Почти вся голова сгорела, но черты лица все еще оставались узнаваемы. Вокруг него весело жужжали мухи. Руки его уже распухли и лоснились. Он даже не успел выбраться за Внешние пределы.
— Это сильно расстроит господина Циана, — заметил Дуг, морща нос, — в воздухе витал запах гниющей плоти. — Он ненавидит бумаготворчество.
Дуг отправился звонить, а я решил поглядеть на тело вблизи. На противомолниевую защиту тратилась масса времени, энергии и ресурсов, но это была первая жертва молнии, которую я видел воочию, — если не считать предостерегающих снимков, еженедельно помещаемых в «Спектре».
Дыша через рот из-за трупного запаха, я внимательно осмотрел голову. Она была сильно обожжена изнутри и выглядела куда более впечатляюще, чем головы убитых обычной молнией, о которых я читал. Мне стало любопытно. Я поднял палочку и осторожно ввел ее в полость черепа. Наклонившись ближе, я аккуратно нащупал и вынул расплавленный слиток металла размером с шахматную фигурку. Я глядел на него несколько мгновений, соображая, что это такое, а потом быстро завернул его в платок. Потом я оглянулся — Трэвис, насколько я помнил, покидал город со своим маленьким чемоданчиком. Загадка вскоре разрешилась: рядом шла перпетулитовая дорога, и искомое обнаружилось разбросанным вдоль обочины из бронзы.
— Что тут у тебя? — спросил вернувшийся Дуг.
— Смотри. — Я показал на дорогу, где еще виднелись очертания чемоданчика. — Чемодан, должно быть, упал на дорогу. Кожа переварилась, а непоглощаемые предметы оказались на обочине.
Дуг сел на корточки и стал рыться в небольшой коллекции. Кроме латунных частей чемоданчика — застежек, петель, заклепок и таблички с именем владельца — там были несколько монет, коробочка с лаймовым, ременная пряжка, банка сардин, часть дальновида, которая показывала плывущую рыбу, несколько игрушечных машинок, детали каких-то механизмов и две ложки — одна с гравировкой, другая без.
— Как жаль! — воскликнул Циан, приехавший на «форде» вместе с Фанданго через двадцать минут. — Если уж он хотел расстаться с жизнью, почему было не пуститься в экспедицию или заняться поисками цветного мусора?
Он отпустил замечание по поводу смертельной опасности, исходящей от шаровых молний, сделал пометки в блокноте, забрал ботинки, ложки, коробочку и деньги, сказал, что остальное мы можем взять себе по праву нашедших, и полез обратно в машину.
— Чего вы ждете? — спросил он, когда «форд» разворачивался. — Патрулирование не закончено, ребята. Скажите спасибо, что я не снимаю с вас баллы за переход границы.
К счастью для нас, больше происшествий при патрулировании не было. К несчастью для нас, из-за этой задержки сельскохозяйственные рабочие, встававшие рано, съели весь бекон. Циан не проявил к нам никакого участия.
— Если вы хотели опередить серых по части бекона, — сказал он, — надо было оставить Трэвиса завтрашнему патрулю.
Дуг согласился с ним: что такое лишний день для покойника, в конце концов?
Мы разделили между собой вещи Трэвиса. Дуг взял ременную пряжку, я — перочинный ножик. Остальное мы договорились послать его родственникам: они, конечно же, захотят иметь что-нибудь на память о несчастном и узнать, что с ним случилось. Я собирался сказать, что его внезапно убило шаровой молнией, и все. Трэвис лишь по случайности не успел уклониться от выполнения своего гражданского долга — обстоятельства помешали ему.