Испытание магией

Тьюла прикрыла глаза ладонью; по щекам скатывались беззвучные слезы. Тяжко было заново пережить свое похищение и пытки.

— Отдохни, — сказал ей Лист. — Я еще зайду попозже. Возможно, Второму Магу что-нибудь известно об этих знаках. — Он вышел из палаты.

Я страшно устала. Словами Тьюлу не утешишь, а больше ничем я помочь не могла; поэтому я искренне обрадовалась, когда в палату вошла Опал. Видя, как встревожена младшая сестра, Тьюла разрыдалась. Опал улеглась рядом с ней на койку, обняла и принялась укачивать, как младенца. Под плач Тьюлы я задремала.

Потом пришел Кейхил, принес с собой запахи конюшни.

— Как там Кики? — первым делом поинтересовалась я. Мне очень не хватало моей рыжей лошадки, но не было сил установить связь и послушать ее мысли.

— Волнуется. Да сегодня все лошади такие. Старший, конюх сильно не в духе, а лошади отлично чувствуют настроение людей. Если всадник встревожен, то и конь будет нервничать. — Кейхил удивленно качнул головой: — До сих пор с трудом верится, что ты с ними общаешься. Хотя, нынче как раз такой день, когда мои представления о жизни рушатся один за другим.

— Это еще почему?

— А я думал: ты попусту хвастаешься, будто можешь помочь Тьюле. Но тебе и впрямь удалось. — Кейхил всмотрелся мне в лицо, словно отыскивал ответ на вопрос, как я ухитрилась преуспеть.

Нет, я не хвасталась. Я просто не знала тогда, насколько трудным окажется спасение девочки. Вызволить душу командора Амброза было гораздо проще; да только я позабыла, что в ту минуту со мной рядом была Айрис, к тому же командор превосходно умел сражаться и обладал железной волей — это и помогло нам победить его демонов.

— Спасая Тьюлу, ты сама чуть не угробилась, — продолжал Кейхил. — Стоило ли так рисковать, доказывая, что я не прав?

— Я не о себе радела, а о Тьюле, — огрызнулась я. — Я понимала через что она прошла, и знала, что нужна ей. А сообразив, как ее найти, я уже не размышляла, а действовала.

— И вовсе не думала об опасности?

— Нет.

Кейхил было поражен.

— А ты прежде рисковала собой ради других?

— Еще бы — я же была дегустатором при командоре.

— Ну да, конечно. — И Кейхил завел старую песню: — Отличная возможность подслушать, что командор затевает. К тому же он пользовался тобой, как щитом. Не понимаю, почему ты хранишь ему верность; ведь ты должна бы желать ему поражения. — У претендента на королевский трон даже голос охрип — настолько он был огорчен моим упрямством.

— Вот как раз потому, что находилась с ним рядом, я и храню верность. Я видела, каков он на самом деле, а не каким рисует его молва. Видела его доброту и заботу о людях. Командор не злоупотребляет властью; да, он сам не безгрешен, однако он не изменяет себе и делает то, во что верит. Он надежен и уж если что говорит, то говорит прямо, без уверток и скрытого смысла.

Однако Кейхил был неколебим.

— Элена, ты прожила в Иксии много лет, и тебе внедрили в голову дурные мысли. Надеюсь, со временем ты вновь обретешь здравый смысл. — И он ушел, не ожидая ответа.

До чего же я устала от разговоров... Я то проваливалась в сон, то просыпалась, а человек в красной маске охотился на меня в лесу, где я увязала в непролазном буреломе.

Под вечер дверь распахнулась, и ворвался Дэкс Зеленое Лезвие; в палате будто свежий ветер повеял.

— Выглядишь отвратительно, — произнес он вполголоса — Тьюла с Опал обе спали.

— Ты мне льстишь. Говори уж всю правду.

Он прикрыл рот ладонью, чтобы не засмеяться вслух.

— Я подумал: надо тебя маленько огорчить, пока ты в палате. Потому что, когда выйдешь и услышишь слухи, которые носятся тут, ты задерешь нос. — Дэкс воздел руки к потолку и объявил: — Ты стала легендой!

— Чего?

— Страшной — но все равно легендой.

— Да брось ты! За дурочку меня принимаешь?

— За достаточно глупую девочку, которая вообразила, будто может найти чужую душу в одиночку. А впрочем, очень даже ловкий ход — если ты ставила цель избежать учебы. — Дэкс указал на койку, на которой я валялась вместо того, чтобы обучаться всяким школьным премудростям. — Если увидишь, как от тебя шарахается народ, то знай, отчего это. «Вот идет Элена, всемогущая Ловчиха душ!»

Я швырнула в него подушку. По коже мазнула его магия; подушка отклонилась в полете и мягко шлепнулась о стену, а затем — на пол. К счастью, Опал с Тьюлой не проснулись.

— Дэкс, ты преувеличиваешь.

— Разве можно меня за это винить? Мое проклятие — способность говорить и читать на древних языках. Магистр Бейн заставляет меня переводить старинные тексты. А они смертельно скучные. — Дэкс подобрал с пола подушку, взбил и подал мне: — Держи.

Когда в палату вошел Лист с большим прямоугольным ящиком, Дэкс склонился к моему уху и прошептал:

— Вот, кстати, о скучном...

Я подавила смешок. Лист поставил свой ящик и принялся извлекать из него пузырьки коричневого стекла, а Дэкс ушел. Звяканье стекла разбудило Тьюлу с Опал. Тьюла с тревогой уставилась на флакончики.

— Это что такое? — спросила я.

— Образцы запахов, — объяснил мой брат. — В каждом флакончике — свой. Мать с отцом помогали их делать. Запахи помогают вспоминать мелкие подробности и таким образом легче отыскать преступника. Но я рассудил: этим набором можно воспользоваться и определить, что за мазь втирал негодяй Тьюле в ранку.

Заинтересовавшись, Тьюла попыталась сесть. Опал соскользнула с постели и помогла ей устроиться, подложила под спину подушку. Лист выбрал десять пузырьков, выставил их аккуратным рядком.

— Сначала попробуем эти. — Вынув пробку, он поднес флакончик к моему лицу. — Не вдыхай глубоко.

Нюхнув, я сморщилась и чихнула.

— Не то. Ужасная вонь.

Лист чуть улыбнулся, отставляя пузырек.

— Лист, а мне нюхнуть? — подала голос Тьюла.

— Ты уже много старалась; хватит с тебя.

— Нет, я тоже хочу помогать. Все лучше, чем валяться без дела.

— Ладно, будь по-твоему.

Лист дал нам понюхать еще три пузырька. Тьюле дал два, мне — один, а затем сказал, что надо сделать перерыв на обед.

— Слишком много запахов сразу — и у вас разболится голова. А потом вообще не уловите разницу.

Пообедав, мы продолжили. Все было не то. Мой интерес угасал, но Лист настойчиво предлагал пузырек за пузырьком. Их оставалось все меньше. У меня глаза слипались, я отчаянно боролась со сном — и вдруг сон слетел от знакомого резкого запаха.

Лист держал открытый флакончик, а Тьюла съежилась, подняв руки, словно защищаясь от удара. Вид у Листа был растерянный.

— Это он! — закричала я. — Ты что, сам не узнаешь?

Лист провел рукой с флакончиком возле лица, принюхиваясь. Затем он заткнул горлышко пробкой, перевернул пузырек донцем кверху и прочел, что написано на приклеенной к донцу бумажке. И потрясенно уставился на меня.

— Теперь понятно... — В лице мелькнул ужас.

— Что понятно? Говори!

— Это кураре. Его получают из растения — обитателя Иллиэйских джунглей. Этот яд парализует мышцы. Отлично успокаивает зубную боль, какой-нибудь ушибленный ноющий палец... А чтобы занемело, все тело, снадобье должно быть очень крепким... много яду влито. — Лист в смятении поежился, бросил кругом, беспомощный взгляд.

— А отчего ты так растревожился? Теперь ты знаешь, что за яд. Разве это плохо?

— Кураре был надолго забыт, и его заново открыли только в прошлом году. Всего несколько человек из нашего рода знают о его свойствах. Залтана предпочитают сначала досконально изучить новое вещество и лишь затем продавать его другим.

Дошло: Лист полагает, что разукрашенный малиновыми рисунками человек может оказаться нашим сородичем. Я спросила:

— А кто нашел кураре?

Расстроенный, он повертел в руках флакончик.

— Нашел его отец. И насколько мне известно, единственный, кто мог изготовить крепкое снадобье, способное парализовать человека, — это мать.

Глава 18

Я подскочила на постели.