Страница 49 из 58
Судья Ди наморщил лоб.
— Может быть, надо обойти эту яму? — нетерпеливо спросил он. — До сих пор все совпадало.
Староста Фан сделал знак приставам. Те обнажили мечи и начали расчищать заросли между двумя соснами. Появился край ямы, наполненной черной водой. Пузыри все еще поднимались в том месте, где в нее провалился Ма Жун. Запах гнили повис в воздухе.
Судья Ди присел и заглянул под нависшие ветви. Внезапно он отпрянул назад.
Странной формы голова показалась над поверхностью воды. Желтые глаза неподвижно уставились на судью.
Ма Жун вскрикнул и занес над головой копье. Но судья остановил его жестом.
Медленно огромная саламандра выползла из ямы на берег. Ее слизистое тело было в длину более пяти чи. Гадина неторопливо скрылась в зарослях водяных растений.
Трое судейских вздрогнули от страха.
— Я предпочел бы столкнуться с шестью уйгурами, чем с этой тварью! — воскликнул Ма Жун.
Но судья неожиданно улыбнулся и сказал с нескрываемым удовлетворением:
— Мне часто доводилось читать в старых книгах о гигантских саламандрах, но живьем я вижу такую в первый раз!
Затем он внимательно осмотрел берега ямы. Густо заросшие водяными растениями, они выглядели малопривлекательно. Судья вновь вгляделся в черную поверхность воды.
— Видите вон тот камень? — внезапно обратился он к Ма Жуну. — Очевидно, это первый из камней, образующих брод через яму. Вперед!
Ма Жун заткнул полы халата за пояс. Остальные последовали его примеру.
Он встал на плоский камень и концом копья обследовал пространство вокруг себя.
— Вот следующий камень! — воскликнул он. — Впереди слева!
Раздвинув низко нависшие ветви, он сделал шаг вперед, но внезапно остановился. Судья Ди, следовавший за Ма Жуном, налетел на него и упал бы в воду, если бы сыщик не подхватил его.
Ма Жун молча показал на сломанные ветви и прошептал на ухо судье:
— Эта ветвь сломана рукой человека и сломана недавно. Взгляните, листья еще не засохли! Кто-то прошел здесь не далее как вчера, ваша честь! Он поскользнулся на камне и, пытаясь удержаться, схватился за ветвь!
Судья Ди бросил взгляд на ветвь и кивнул.
— Этот человек может быть неподалеку, приготовьтесь к нападению! — тихо скомандовал он десятнику Хуну. который стоял на соседнем камне. Тот, в свою очередь, передал повеление Дао Ганю и Фану.
— Уж лучше любой человек, кто бы он ни был, чем эта слизистая тварь! — пробормотал Ма Жун и, сжав покрепче копье в руках, шагнул вперед.
Яма с водой была не очень велика, но много времени ушло на отыскивание скрытых под водой камней. Однако тот, кто знал дорогу, мог переправиться через яму в считанные минуты.
Очутившись снова на твердой земле, Ма Жун и судья Ди пригнулись. Судья раздвинул ветки; впереди виднелась большая прогалина, окруженная со всех сторон деревьями и большими валунами, в середине которой под высоким кедром стоял круглый каменный павильон. Окна были затворены, но дверь широко распахнута.
Судья Ди дождался, пока все приставы в отряде перебрались на другой берег, после чего скомандовал:
— Окружите павильон со всех сторон!
Затем он бегом устремился к павильону и взбежал на крыльцо. Две большие летучие мыши, хлопая крыльями, устремились наружу.
Судья повернулся. Приставы рассыпались по лужайке и обыскивали кусты. Судья Ди покачал головой:
— Здесь нет никого. Пусть приставы и их староста тем не менее тщательно обследуют все кругом.
Затем он вошел в павильон. Оба сыщика последовали за ним. Оказавшись внутри, Ма Жун отворил ставни.
В тусклом зеленоватом полумраке судья Ди увидел, что павильон пуст, если не считать каменного столика посредине и мраморной скамьи, прислоненной к дальней стене. Все кругом покрывал густой слой пыли и плесени.
На столе стояла шкатулка длиной и шириной в один чи. Судья Ди склонился над ней и стер пыль с крышки рукавом халата. Шкатулка была изготовлена из зеленого нефрита и украшена резьбой в виде облаков и драконов.
Судья осторожно поднял крышку и извлек из шкатулки маленький свиток, обернутый лоскутом выцветшей парчи.
Показав его спутникам, он торжественно произнес:
— Перед вами завещание наместника!
Судья осторожно развернул свиток и вслух прочитал:
«Последняя воля и завещание Да Шоу-цзяня, академика-циньлиня, наместника Трех Восточных Провинций.
Досточтимые господа и собратья, разгадавшие тайну моего свитка и проникшие в сердце моего лабиринта, вам почтительно и низко кланяюсь я!
Весною — сеют, осенью — жнут. Когда приходит закат дней, человек при сумерках жизни своей обращает взгляд в прошлое и взвешивает свои деяния, пытаясь угадать, как будут они взвешены Владыкой Загробного Мира.
Когда я полагал, что достиг наивысших почестей, несчастье подкралось ко мне незаметно. Я преуспел в улучшении нравов Поднебесной, но не смог улучшить нрава моего сына Да Кея, плоти от плоти моей и крови от крови моей.
Да Кей — человек, природа которого испорчена, а желания — неупорядочены. Предвидя, что после моей смерти он рано или поздно погубит себя, я вновь женился, дабы выполнить мой долг перед предками и сделать так, чтобы наш род продлился, даже если Да Кей сгинет в тюрьме или же погибнет от руки ката.
Небо благословило мое брачное ложе и послало мне второго сына, Да Шаня, на коего я возлагаю большие надежды. Посему полагаю своей обязанностью сделать так, чтобы сын мой не прозябал после моей кончины.
Разделив собственность поровну между сыновьями, я подверг бы опасности жизнь Да Шаня. И на смертном ложе я притворился, что передаю все наследство Да Кею. Но затем я написал мое истинное завещание и скрепил его печатью и подписью. В нем говорится, что буде нрав Да Кея переменится к лучшему, поделить наследство поровну между ним и Да Шанем; если же Да Кей совершит преступление, то все отходит Да Шаню.
Я спрятал грамоту с завещанием в свиток преднамеренно, дабы Да Кей обнаружил ее. Если он исполнит мою последнюю волю и проявит тем самым сыновью почтительность, да будет милость Неба на нашем доме! Если же Да Кей в своей порочности уничтожит документ, он решит, что свиток более не представляет опасности для него, и передаст его в руки моей преданной молодой жены, которая будет хранить его до тех пор, пока вы, о мои мудрые собратья, не разгадаете сокрытый в нем ключ и не найдете эту шкатулку.
Я молю Божественное Небо, чтобы к тому времени, когда вы прочтете эти строки, руки Да Кея еще не были обагрены кровью. Если же, однако, он совершил преступление, я умоляю вас передать это прошение в руки высших властей.
Да благословит вас Небо, о мои мудрые собратья, и да пощадит мой род!
Подписал и приложил печать: Да Шоу-цзянь».
— Это подтверждает наши догадки до самых мелочей! — воскликнул десятник Хун.
Судья Ди рассеянно кивнул головой. Он рассматривал документ, написанный на узорчатой бумаге для прошений, который был приложен к завещанию.
Затем он зачитал прошение вслух: «Да Шоу-цзянь, который никогда не просил ни за себя, ни для себя, теперь из могилы смиренно просит оказать возможное в рамках закона снисхождение его старшему сыну, Да Кею, который стал преступником из-за мягкого воспитания, полученного им от престарелого отца, прощавшего ему все его проступки».
Молчание воцарилось в тускло освещенном павильоне. Его нарушали только перекрикивание приставов, доносившееся снаружи.
Судья медленно свернул свиток и с глубоким волнением в голосе произнес:
— Его превосходительство Да был воистину благородным мужем!
Дао Гань царапал ногтем поверхность стола. Внезапно он воскликнул:
— Здесь есть какой-то рисунок!
Вытащив нож, он принялся отчищать грязь с поверхности. Десятник Хун и Ма Жун последовали его примеру. Постепенно их глазам предстал какой-то чертеж.
Судья Ди наклонился, чтобы рассмотреть его получше.
— Это, — сказал он, — план лабиринта. Посмотрите, дорожка образует четыре стилизованных иероглифа в древнем написании, которые читаются «Терема пустых мечтаний». Та же самая надпись, что и на свитке с картиной! Это отражает размышления, в которые был погружен наместник после того, как вышел в отставку. Пустые мечтания!