Страница 4 из 6
— Вы кого-то покрываете, Мэн!
Мэн побагровел. Вцепившись большими, мощными руками в прутья решётки, он зарычал:
— Что за чушь вы несёте! Вы штатский! Вам лучше не соваться в армейские дела! — Он отвернулся и продолжил мерить шагами камеру.
— Что ж, поступайте, как вам заблагорассудится! — холодно проговорил судья Ди. Он проследовал по коридору. Надзиратель отворил тяжёлую железную дверь, и младший командир Као проводил судью в кабинет коменданта.
— Ну, что вы думаете о Мэне? — спросил Фан.
— Я признаю, что он не производит впечатление человека, способного убить спящего, — осторожно заметил судья. — Но кто может знать наверняка? Кстати, я обнаружил пропажу одной из копий из той официальной корреспонденции, которую вы всегда столь любезно мне предоставляете. Могу я получить ещё одну, просто чтобы укомплектовать моё досье? Номер документа — П-404.
Комендант выглядел изумлённым столь неожиданной просьбой, однако велел своему помощнику принести из архива нужную бумагу.
Секретарь вернулся на удивление скоро. Он протянул коменданту два листа. Фан проглядел их, затем передал судье со словами:
— Пожалуйста! Простая рутина.
На первой странице судья Ди обнаружил представление о повышении в звании Као и трёх других младших командиров, здесь же был перечень их имён с указанием возраста и срока службы. На листе красовалась печать старшего командира Су. На второй странице оказалось всего несколько строк, выражавших надежду коменданта на то, что Военное министерство как можно быстрее одобрит данное представление. Здесь присутствовали также большая печать коменданта, дата и номер П-404.
Судья покачал головой.
— Здесь какая-то ошибка. Утраченная бумага должна была иметь отношение к приобретению амуниции, так как следующий номер, П-405, с заявкой на кожаные ремни, ссылается на П-404. Поэтому «П» в П-404 должно относиться к «Приобретениям», а не к «Персональным делам».
— Святые Небеса! — воскликнул комендант. — Переписчики иногда ошибаются, разве не так? Что ж, премного благодарен за то, что посетили нас, ваша честь. Дайте мне знать, когда у вас сложится мнение об убийстве Су.
Когда судья спускался по лестнице, до него смутно донёсся голос коменданта, бормочущего своему помощнику что-то о «дурацких бумажках с красными тесёмками».
IV
Горячее полуденное солнце превратило причал перед воротами в раскалённую печь, но как только судно вышло на речной простор, задул приятный освежающий ветерок. Старший на корабле солдат проследил за тем, чтобы судья и оба его помощника заняли удобные места на корме под зелёным матерчатым навесом.
Сразу после того как дневальный принёс большой чайник и удалился в трюм, Ма Жун и Цзяо Тай набросились на судью с расспросами.
— Я, право, не знаю, что и думать, — медленно проговорил судья Ди. — На первый взгляд, всё говорит против Мэна, но есть у меня туманное подозрение, что дурачина кого-то покрывает. А вы двое что-нибудь разнюхали?
Ма Жун и Цзяо Тай закачали головами. Слово взял Цзяо:
— Мы долго беседовали с начальником стражи, который дежурил в ту ночь, когда Мэн вернулся в крепость после нашей попойки. Он благоволит к Мэну, точно так же, как и все в этой крепости. Он не имел ничего против того, чтобы дотащить Мэна до комнаты, хотя дело это было вовсе не из лёгких! А Мэн ещё во всю глотку орал непристойные куплеты. Боюсь, он разбудил всех своих однополчан! Командир сказал ещё, что Мэн хоть и не водил тесной дружбы с Су, но уважал его как способного военачальника и не принимал близко к сердцу частые вспышки гнева помощника коменданта.
Судья Ди никак не отреагировал на это сообщение. Долгое время он молчал и, потягивая чай, смотрел на мирные картины, проплывающие за бортами баржи. По обоим берегам реки тянулись зелёные рисовые поля, испещрённые жёлтыми кружками крестьянских соломенных шляп. Наконец судья заговорил:
— Старший командир Ши Лян также полагает, что Мэн невиновен. А вот старший командир Мао, начальник воинской стражи, уверен в его виновности.
— Мэн часто рассказывал нам о Ши Ляне, — сказал Ма Жун. — Мэн — первый в крепости стрелок, зато Ши Лян — непревзойдённый верхолаз! Этот малый — пучок мускулов! Он муштрует солдат в этом деле. Они раздеваются до исподнего и босиком преодолевают старую стену. Ши Лян учит их использовать пальцы ног, будто это не ноги, а руки. Когда солдаты нащупывают опору, они цепляются пальцами ног за трещину и подтягиваются до упора повыше, повторяя это упражнение, пока не взберутся на стену. Хотел бы я как-нибудь сам попробовать! А что до старшего командира Мао, он отвратительно недоверчивый субъект — любой это подтвердит!
Судья Ди кивнул.
— Мэн утверждает, что два корейца оплатили вашу пирушку.
— О, — несколько смутившись, воскликнул Цзяо Тай, — это всё из-за глупой шутки, которую мы с ними сыграли! Мы развеселились, и когда Пак спросил о нашем ремесле, мы все трое назвали себя разбойниками. Простаки-то сразу и поверили; они сказали, что когда-нибудь у них может найтись для нас работа! Когда мы хотели оплатить свою долю, выяснилось, что они уже рассчитались за всех.
— Но на следующей неделе, когда они вернутся из столицы, мы собираемся встретиться снова, — продолжил Ма Жун. — Тогда мы расскажем им правду и оплатим вечер. Мы не попрошайки!
— Это может их разочаровать, — добавил Цзяо Тай, — потому что Пак и Йи ожидают платы за три джонки и настроены на большой кутёж. Кстати, ты понял их шутку насчёт трёх джонок, братец Ма? Рассказав нам об этой своей коммерции, они оба чуть под стол от смеха не свалились!
— Я тоже чуть там не оказался! — уныло протянул Ма Жун.
Судья не расслышал последнюю фразу. О чём-то задумавшись, он медленно пощипывал свою чёрную бороду. Вдруг он обратился к Ма Жуну:
— Расскажи мне поподробнее о том вечере! Особенно о том, что говорил и что делал Мэн.
— Ну-у, — задумался Ма Жун, — мы с братцем Цзяо отправляемся в харчевню на причале — там уютно и прохладно. Где-то к обеденному часу мы видим, как подходит военное судно и с него сходят Мэн ещё с кем-то. Они прощаются, и Мэн неторопливо направляется к нам. Говорит, что у него был тяжёлый день в крепости, так что он хочет как следует подзаправиться. Так мы и сделали. Потом…
— Мэн говорил что-нибудь о помощнике коменданта или младшем командире Као? — прервал его судья.
— Ни словечка!
— Не казалось, будто у него что-то на уме?
Ничего, кроме желания сойтись с хорошенькой девицей! — ухмыльнулся Ма Жун. — А потому мы отправляемся к цветочным лодкам, и там Мэн решает эту умственную задачу. Мы продолжаем пить на палубе, и тут подплывает лодка с этими корейцами, Паком и Йи, оба уже в изрядном подпитии. Хозяйка лодки пытается заинтересовать их своим товаром, но безуспешно, хотя и показывает лучшее из того, что имеет. Но Пак и Йи желают только вина, и побольше, а также душевного разговора. И тогда мы впятером затеяли этот долгий кутёж. Остальное я смутно помню — пусть братец Цзяо продолжит!
— Ты куда-то пропал, так что успокойся, — сухо заговорил Цзяо Тай. — Что до меня, то через пару часов после полуночи я помог Мэну засунуть корейцев в наёмную лодку, чтобы их доставили в корейский квартал на ту сторону канала. Потом мы с Мэном свистнули другой лодке, и нас доставили к причалу. Погрузив Мэна на ожидающее там военное судно, я почувствовал себя таким усталым, что попросил оставить меня на ночь в харчевне. Вот и всё.
— Ясно, — проговорил судья Ди.
Он выпил ещё несколько чашек чая, а затем спросил:
— Где мы сейчас?
Ма Жун взглянул на берег реки и ответил:
— Где-то на полпути к Пэнлаю, я бы сказал.
— Велите старшему развернуть судно и возвращаться в крепость, — приказал судья.
V
Ма Жун и Цзяо Тай пытались выяснить у судьи причину столь неожиданного решения, но тот лишь сказал, что хочет кое-что перепроверить.