Страница 12 из 22
Адольф Гитлер после выписки из госпиталя оказался в трудном положении. На некоторое время устроился конвойным в лагерь военнопленных в Траунштейтене. Но в марте 1919 г. этот лагерь ликвидировали, пленных распустили по домам. И безработный ефрейтор, не зная куда приткнуться, вернулся в Мюнхен, в опустевшие казармы своего родного 2–го баварского полка, где и поселился с разрешения офицеров. Участие в его судьбе принял капитан Эрнст Рем, являвшийся в это время доверенным лицом баварского командующего фон Эппа.
В армии все было вверх дном — шли сокращения, демобилизации, реорганизация от всеобщей воинской повинности к профессиональному рейхсверу. И многие офицеры сами по себе, частным порядком, строили собственные прожекты на будущее — а как бы это увильнуть от версальских условий? А нельзя ли создать некую «скрытую» армию? В рамках подобных проектов по инициативе Рема возникли курсы «бильдунгсофициров» — «офицеров–воспитателей», что–то вроде пропагандистов (но слово «офицер» в названии было условным, офицерских званий курсы не давали). На эти курсы Рем и направил ефрейтора Гитлера, проявившего столь похвальную привязанность к армии.
По окончании курсов Гитлер отирался при политическом отделе баварского рейхсвера. Без должности, без оплаты, но хоть кормили по солдатской норме и сохраняли за ним крышу над головой и койку в казарме. Функции политического отдела были совершенно неопределенными, и офицеры сами выдумывали, чем бы им заняться. И 12 сентября непосредственный начальник Гитлера капитан Майр послал его в пивную «Штернекерброй», где происходило собрание Немецкой рабочей партии Дрекслера. Просто разузнать, что это за организация, кто за ней стоит, каков ее вес, имеет ли смысл с ней связываться.
И на самом–то деле в тот момент можно было ответить — не имеет. Она являлась одной из ничего не значащих маргинальных партий, а Дрекслер был известен только тем, что накропал и сумел издать брошюру «Мое политическое пробуждение», потом в соавторстве с инженером Федером выпустил еще одну — «Как сбросить ростовщичество?» И присутствовало на собрании всего 46 человек. Но когда один из ораторов заговорил об отделении и суверенитете Баварии, Гитлера это задело, он выступил с горячей отповедью. И его первая в жизни публичная речь Дрекслеру понравилась. Он подарил ефрейтору свою брошюру, а через несколько дней прислал открытку, что тот принят в партию (что характерно, даже не спрашивая согласия принимаемого). Однако Гитлер согласился. Он уже понял, что в политическом отделе перспективы у него вообще нулевые.
Рем поддержал его. И Гитлер вдруг очутился «в своей среде». Ведь масса германских партий почти не отличалась друг от друга: все немцы протестовали против Версаля, и на этом все строилось. А мелкие частные различия и масса лидеров лишь дробили политический мир на недееспособные группки. Да в общем–то кто их читал, партийные программы? Гитлер же совершенно неожиданно выдвинулся в качестве талантливого оратора. А это привлекало. В октябре 1919 г. в пивной «Хофбройхаузкеллер» его слушало 100 человек, потом — 180, потом — 200, а к февралю 1920 г. он снимает для митинга уже самый большой зал этой пивной, и собирает 2000 человек.
Прежние лидеры партии — Дрекслер, Федер, Харрер, постепенно отходят в тень. А сама «микропартия» растет. И растет за счет приверженцев Гитлера, от 86 членов до 3 тысяч. Сказывалось и то, что через Гитлера — Рема партия получила поддержку рейхсвера. Точнее, Баварского военного министерства и штаба Четвертого (баварского) военного округа. Личные связи Рема позволили получать некоторое финансирование. Так, из фондов рейхсвера Гитлеру удалось получить 60 тыс. марок, когда Немецкая рабочая партия решила купить разорившуюся газету «Фелькишер беобахтер» — остальное собирали по подписным листам. Ну а офицеры рейхсвера во главе с Ремом через партию получили возможность воплотить свою идею о создании «скрытой армии», как бы «общественной», а не государственной. И возникают штурмовые отряды — СА. Рем сумел их даже обеспечить униформой. Нет, еще не коричневой, а серо–зеленой. Пошить собственную форму для партии в то время было абсолютно не по карману. Но на военных складах осталось множество комплектов формы старой армии, их все равно девать было некуда.
А форма сама по себе привлекала, обращала на себя внимание, выделяла партию из других. В это же время в Германии возникали многочисленные организации, в той или иной мере близкие гитлеровской. Организовывались разные «союзы», «боевые группы», «вольные стрелки», общество ветеранов войны «Стальной шлем», крестьянское молодежное движение «Артоманс». В Нюрнберге Штрейхер создал близкородственную Немецкую социалистическую партию, в Мюнхене капитан Хейсс собрал организацию «Рейхскригфлагге» — одним из ее активистов стал Гиммлер.
Со складов рейхсвера подобные группировки нередко доставали оружие — не по указаниям правительства и командования, а через личные связи. Все равно по условиям Версаля излишки вооружения требовалось выдать победителям. И офицеры, заведовавшие складами, когда к ним обращались бывшие сослуживцы, махали рукой — не лучше ли «своим» отдать? А Немецкая рабочая партия в это время наводила контакты со всеми близкими ей группами, партиями, организациями. Так что нацисты на первых порах своего существования были собственно не «партией», а «движением». Впрочем, именно так они себя и называли.
Безрадостный процесс принудительных демобилизаций напрямую коснулся и Генриха Мюллера. В период массовых сокращений вооруженных сил некоторым офицерам удавалось остаться или задержаться в армии — они использовали связи и знакомства, переводились в воинские части и штабы, которые не должны были расформировываться. У Мюллера, несмотря на его боевые отличия и летное мастерство, таких шансов не было. Но и в отчаяние он не впал. И в политику не полез — это было слишком зыбко, ненадежно. Мы не знаем, что он переживал, сдавая на слом свой заслуженный бомбардировщик. Но после этого Мюллер мобилизовал все свое упорство, весь свой «капитал», и пошел искать работу. А его «капиталом» были молодость, выносливость, трудолюбие, прекрасные характеристики, чин вицефельдфебеля и высокие награды.
Очевидно, это и выделило его из массы других безработных. 1 декабря 1919 года он был принят на службу в баварскую полицию. В описываемое время получить такую работу было редкостной, поистине чрезвычайной удачей. Ведь и для других отставных военных полиция являлась очень привлекательным местом трудоустройства. Для вчерашних офицеров, унтер–офицеров это было самое подходящее поле приложения сил, так что конкурс был ой–ей–ей какой. Но Мюллер сумел показать себя и зацепиться на полицейском поприще. Естественно, взяли его всего лишь рядовым агентом. Куда же еще без образования, без опыта? То есть пришлось участвовать в облавах по грязным притонам. Пришлось возиться с найденными трупами, сбивать ноги и отмеривать километры в слежках, мерзнуть и мокнуть в засадах, по приказу комиссара обходить улицы и дома в поисках свидетелей преступлений… Но Мюллер не роптал, не кочевряжился, выполнял все задания с обычным своим старанием и трудолюбием. Теперь у него была работа, был твердый заработок и уверенность в будущем. Полиция — она всегда потребуется, всегда нужна будет, при любых правительствах!
Не исключено, кстати, что Мюллер тоже успел «познакомиться» с капитаном Ремом. Хотя и со своей, полицейской стороны. Поскольку правоохранительные органы держали под надзором злачные места Мюнхена, а Рем был постоянным клиентом клуба «Эльдорадо», где собирались гомосексуалисты. Но данный притон считался заведением «высокого класса», публика там тусовалась только «избранная», поэтому облав там не проводилось, и до конфликтов с полицией дело у Рема никогда не доходило.
Но оставим на время нашего героя, проходящего нелегкую полицейскую науку, перенимающего у ветеранов правоохранительных органов ее тонкости и хитрости. И коснемся еще одного вопроса, немаловажного для нашей темы. Уже после Второй мировой войны в массовом сознании (и исторической литературе) сложился довольно нелепый стереотип постоянного антагонизма между СССР и Германией, нацизмом и коммунизмом. И в свете таких представлений, например, последующий пакт Молотова — Риббентропа или сотрудничество Мюллера с советской разведкой выглядят дико и неожиданно. На самом же деле все обстояло как раз наоборот. Сотрудничество большевиков с немцами было не отклонением от правила, а постоянной тенденцией. Они и к власти–то пришли при поддержке германских спецслужб, на деньги, переводимые через германские банки.