Страница 22 из 40
Видали? До него только сейчас дошло! Зачем же мы, спрашивается, огород городили?
– Все понятно, ребята. Старик сторожит здесь золото.
– А ведь правда! – радостно воскликнул Димка. – Потому и следит за нами. Потому и стрелял.
Все это было, конечно, так. Но ребята еще не додумались до главного, что уже знал я. Главное заключалось вот в чем. Я понял, кто такой этот старик, – один из врагов Советской власти, которые перестреляли партию Окунева[42].
Окунев писал, что видел маленького сутуловатого человека в форме старого горного ведомства. Этот был тоже маленький и сутулый, одетый в какой-то чудной пиджак, куцый, рваный и со светлыми пуговицами…
Когда я высказал все ребятам, Левка сразу соскочил с нар:
– Нечего здесь сидеть… Пошли его ловить. Чего бояться? Нас все-таки трое, а он один.
– Как же! – протянул Димка. – Есть смысл возиться с ним, когда в руках у нас золото.
– Золото никуда не денется, – спорил Левка. – А старик возьмет и убежит. Он же знает, что мы видели его.
– …и понимает, что мы дело так не оставим, – поддержал я Левку.
Мы очень жалели, что выпустили раньше времени голубя. Как бы он теперь нам пригодился! Стоило послать с ним записку Мишке Фриденсону, и все было бы в порядке…
– Что за спор? Почему нет драки? – вдруг раздался знакомый насмешливый голос, и в дверях хижины появилась Белка.
Мы сразу перестали спорить, потому что не знали, можно ли при Белке говорить обо всех наших открытиях и о том, в какое трудное положение попали.
Белка заметила наше смущение:
– Что вы притихли, ребята? Что в самом деле такое? Я пришла, а они секреты устраивают…
– Никому не скажешь? – спросил я, впиваясь в ее лицо суровым взглядом.
– Честное пионерское! – весело защебетала Белка. – За кого вы меня принимаете? Если хотите знать, я только с мальчиками и играю. Они мужественные и верные, умеют держать слово и хранить тайны. А девчонкам я вот ни настолечко не верю, – и она показала на своем мизинце совсем маленький кусочек.
Мне Белкины заверения показались убедительными, но Левка мрачно смотрел исподлобья:
– Если так – ешь землю!
– То есть как, землю?
– А так… Не знаешь, что ли, как едят ее порядочные люди. У нас обычай такой.
– Брось, Левка! – махнул рукой Димка. – Съел две горсти из цветочного горшка и завоображал: «Я порядочный!»
– А что, скажешь, непорядочный?
Вот нашли время препираться! Я еще раз пытливо заглянул Белке под ее реснички и решил, что, пожалуй, девчонке можно довериться.
И про старика, и про письмо Окунева, и о том, что нашли, наконец, золото, мы рассказывали Белке…
Она, конечно, немедленно захотела посмотреть на все собственными глазами и, убедившись, что золото и бутылка – правда, неожиданно предложила:
– Хотите, я поеду в Острогорск?
– Тоже мне – «поеду»! – протянул Левка. – Это дело совсем не женское…
– А почему бы нет?! – воскликнул я. – Эврика! Белка продаст золото, вернет долг маме, сдаст деньги на танки и приедет обратно!
…Я передал Нюре мешочек с золотом, и мы с Левкой пошли ее провожать. Димка тоже хотел идти, но я оставил его наблюдать за пещерой.
– Вот что, Белка, – сказал Димка смущенно. – Я прошу тебя как-нибудь разведать, что делается у меня дома.
– И я прошу, – буркнул Левка.
Мы проводили Белку до Черных Скал. Там в ожидании попутной машины уселись на обочину дороги, и я дал Белке подробные инструкции. Вкратце они сводились к следующим пунктам:
1) продать золото и, по возможности, получить за него наличными (я очень сомневался, что Острогорский банк располагает достаточной суммой для оплаты нашего богатства);
2) внести деньги в фонд обороны и договориться, чтобы на всю сумму были куплены танки Т-34, а еще лучше – тяжелые – КВ;
3) уплатить долг маме;
4) сходить в НКВД, рассказать все, что известно нам о таинственном старике и просить помощи;
5) соблюдая полную тайну, разузнать, как живут наши родители, а также успокоить их насчет нашей судьбы, ни в коем случае не выдавая нашего местонахождения.
На последнем пункте особенно горячо настаивал Левка. Он, видимо, здорово побаивался своей матери и уверял, что если только она узнает, где он прячется, ему несдобровать.
Левка опять пристал к Белке с требованиями, чтобы она дала клятву не выдать никому нашего присутствия в Золотой Долине.
– Ну клянусь же, клянусь! – твердила Белка. – Ужас, до чего недоверчивый…
– Нет, ты поклянись по-настоящему!
– Честное пионерское!
– Дай самую страшную святую клятву.
– А для меня она самая святая, – горячо возразила Белка.
– Нет, ты дай самую-самую святую! Такую, чтобы святее ее для тебя ничего не было.
Тогда Белка не выдержала, вскочила с места и, подняв правую руку, как для салюта, поклялась своей принадлежностью к великой армии пионеров-ленинцев, что не выдаст нашей тайны.
– Теперь я тебе верю, Рыжая Белка, – вежливо сказал Левка. – На вот тебе на прощание, – и подал красивое перо из крыла сойки, которое, видимо, заранее припас для Белки и хранил в боковом кармане.
– Спасибо, Левка! – как бы между прочим бросила девочка, но я увидел, что она вся так и засветилась от удовольствия.
Она воткнула голубое перо в свой вязаный белый берет, и от этого васильки расцвели, кажется, еще ярче. Я сначала пожалел, что не догадался приготовить Белке свой подарок, но потом усмехнулся: «телячьи нежности»!
– Закругляйтесь! Пора в путь.
Я отозвал Белку в сторону:
– Задание у тебя трудное, и тебе может понадобиться помощь. Так вот, не забудь, у меня есть верные люди. В случае чего можешь обратиться к ним.
Я нарисовал план нашего двора, отметил на нем крестиком недостроенный дом и сообщил тайный сигнал, каким можно вызвать Никиту Сычева.
Белке понравилась затея с сигналом:
– Как это ты придумал такое, Молокоед? Мне казалось, что тайные сигналы бывают только в романах. И пещера, и бутылка с письмом, и золото – все у вас, как в интересном романе.
Мы остановили проходившую машину. Шофер охотно посадил Белку в кузов, пообещав довезти до самого Острогорска. И она уехала туда, куда рвались и наши сердца. Но долг звал нас обратно в Золотую Долину…
– Ну, что же, Федор Большое Ухо, потопали?
Левка вздохнул:
– Выходит, потопали, Молокоед.
Дубленая Кожа встретил нас на тропинке недалеко от входа в Золотую Долину. Он сидел, как горный орел, на большой скале, торчавшей над кустами, и бросал тревожные взгляды то в нашу сторону, то принимался внимательно озирать Долину. Когда мы подошли к скале, приложил палец к губам, сделал знак, чтобы мы остановились.
– Димка! Ты хоть скажи, в чем дело? – опросил я шепотом.
Дубленая Кожа, не отрывая глаз от чего-то, что видел только он, сердито отмахнулся. Наконец, стал спускаться.
– Черт те что! Знаешь, Васька, он, кажется, видит нас из-под земли.
– Может, придумаешь что-нибудь поумнее? – усмехнулся Левка.
Но смешного было мало. Димкино сообщение заставило меня призадуматься.
…Только мы с Белкой скрылись в кустарнике, старик выскочил из воронки и бегом бросился вдоль Долины. В руках у него, как всегда, было ружье. Поравнявшись с тропинкой, он оглянулся и стремительно бросился за нами.
Димка испугался, как бы старик не стал стрелять нам в спину, и что есть духу припустил догонять нашего врага. Тот скоро выдохся, и Димка чуть не наскочил на него.
Старик стоял на тропинке и, держась за сердце, дышал всей грудью, задирая вверх обезьянью морду. Отдышавшись, пытался снова идти в гору, но, видно, понял, что мы уже далеко, и стал медленно спускаться обратно.
Димка проводил врага, следуя по пятам, до Долины, взобрался на скалу и сидел там, пока не удостоверился, что зверь снова уполз в свою нору.
– Попомни меня, Васька, у него, верно, есть наблюдательный пункт…
– И он все видит, а его никто не видит, – добавил Левка. – Не зря же так сказала Белка.