Страница 6 из 260
Гранатометчик Степан подпер фанерный щит своими лыжами, которые не давали ему упасть от ветра. Гусляков, Васнецов, Слава Сквернослов и трое патрульных, включая Степана, прятались за надписью на фанерном щите.
— Я никогда ничего подобного не видел, — произнес сквозь защищающую, в том числе и от холода ватно-марлевую повязку Слава, который глядел на странную машину через дырку, вокруг которой была намалевана последняя в надписи буква «О».
— Я тоже, — кивнул капитан. У него было свое смотровое отверстие.
Николаю было очень любопытно тоже посмотреть, но больше отверстий в щите не было. Он поднял воротник своего бушлата, и стер рукавицей налипший на пластмассовое стекло защитных очков снег.
Когда машина погасила фары, и поднятые по тревоге дружинники на боевых постах включили прожектора, капитан обратился к прятавшимся за щитом людям:
— Я выхожу. Степан, бери его на прицел. Остальным оставаться на месте и быть готовыми ко всему.
Гусляков вышел из укрытия, держа автомат наготове, но направив ствол вниз. Он встал перед странной машиной и, медленно подняв одну руку, помахал ею. В корпусе вездехода отварилась дверь, и оттуда стал выбираться человек в странном белом облачении.
— Ядрить твою… — Воскликнул Слава, толкая Николая. — Это же скафандр! Падлой буду! Натуральный скафандр!
Человек действительно был облачен в белый пухлый скафандр. На голове был шлем. Человек вдруг быстро двинулся в сторону капитана. Тот машинально схватился рукой, которой только что приветливо махал, за цевье Калашникова. Человек в скафандре понял свою оплошность и остановился, подняв руки. Затем судорожно стал что-то нащупывать у себя на шее и наконец, снял с себя шлем, открыв взору людей уже не молодое, заросшее бородой лицо. Глаза у него слезились. Толи от света прожекторов, то ли по какой-то другой причине.
— Это Россия?! Вы русский?! Это Калужская область?! — воскликнул он.
— Да, — капитан кивнул.
С правой стороны вездехода вышел еще один человек в скафандре. Он подошел к своему товарищу.
— Юра! Мы дошли! Ты понимаешь! Мы дошли! Мы нашли их, Юра!!! — вопил он возбужденный от радости и тряс своего напарника за плечи. Теперь было ясно, от чего он плакал.
Николай не стал дожидаться приказов командира и вышел из укрытия. Он подошел к капитану и с любопытством разглядывал эту странную пару.
Второй человек из вездехода тоже снял шлем. Он был ровесником первого и тоже очень давно не брился. Человек как-то смущенно посмотрел на стоявших перед ним вооруженных людей и, кивнув, сказал:
— Здравствуйте.
— Откуда вы? — спросил Капитан.
— Из космоса, — ответил Юрий.
— Откуда?!
— Из космоса, — повторил тот. — Мы российские космонавты.
3. Всеми забытые
За поворотом освещенной гирляндой тускло светящих ламп траншеи что-то загрохотало.
— Какой мутант кастрюлю в проходе поставил а?! — раздался возглас.
— Кто там орет? — другой голос.
Молодой худющий часовой, чей пост был в траншее, ведущей в подземелье гарнизонного дома офицеров, встрепенулся и вскочил с ящика, поправляя висящий на плече карабин. Траншея сворачивала к казармам дружинников, и что происходило в пяти метрах от него, часовой видеть не мог. Правда, он должен был ходить по этим поворотам от одного поста к другому, но после двух часов у него заболели застуженные ноги.
— Нахрена кастрюлю поставили тут, спрашиваю?! И что за дерьмо в ней?!
— Да кто разорался там? Славик, это ты что ли мать твою?!
— Да нет родной, это твою мать! Что это за баррикады?!
— Щас уберу, не кипиши!
— Фу! А вонизма какая! Вы в нее гадите что ли?
— Дайте поспать уроды!!! — раздался бас откуда-то из глубины.
В траншее, наконец, показалось два одетых в камуфляжи молодых человека. Высокий блондин с улыбчивым и обветренным лицом и среднего роста брюнет помоложе, с большими и вечно задумчивыми черными глазами и щетиной на лице.
— Опа! — воскликнул блондин, глядя на юного часового. — Слышь Колян, а тут засада поджидает!
— Прохода нет! — деловито заявил юноша с карабином.
— Погляди, Колян, еще одна кастрюля на дороге. На сей раз говорящая и с пушкой.
Часовой снял с плеча карабин.
— Валите отсюда.
— Ты чего, салабон, вообще рамцы попутал? Перед тобой сам Славик Сквернослов и Коля Васнецов.
— Да мне параллельно, — с вызовом бросил юнец.
— Щас будет перпендикулярно. Уйди с дороги, — нахмурился Сквернослов.
— Запрещено! Карантин! Я при исполнении! Я стрелять буду!
— Да в голову себе выстрели! Какой к лешему карантин?!
— Инопланетян поймали! Секретно! Валите отсюда!
Молодые люди, какое-то время, молча и с изумлением, смотрели на часового, пока, наконец, Слава не схватил Николая за плечо и, согнувшись, стал громко хохотать.
— Нет, ты слышал это Колян?! А-ха-ха! Инопланетян поймали! Ой нимагуу!!! Ой я щас обделаюсь от смеха!!! Ой, блин, Петренко, тащи сюда свою кастрюлю, я в нее навалю щас!!!
— Да ладно тебе, Славик, — вздохнул Николай. Ему было неловко за своего названного брата. Юнец с карабином был одним из немногочисленного поколения людей, родившихся после катастрофы. Николай всегда сочувствовал им. Они не знали солнца. Не знали весны. Не знали купания в реке. Они не знали ничего кроме жгучего холода, подвалов и этих накрытых досками траншей. Новое поколение рождалось с множеством врожденных болезней. Многие рождались мертвыми. Многие умирали в ближайшее время. Николай знал, что и до катастрофы, проблемы с окружающей средой и некачественными продуктами, привели к тому, что большинство новорожденных имели те или иные патологии, но это ни шло ни в какое сравнение с тем, что ждало рожденных в новой эре. Но иногда Николай завидовал им. Они знали только один мир. И им не о чем было тосковать, так как им не с чем было сравнить окружающую действительность. И хотя Васнецов очень смутно помнил прошлое, в силу своего малого возраста тогда, он всегда ощущал непрекращающуюся тоску по утерянному безвозвратно.
— Это не инопланетяне. Это космонавты. — Пояснил Николай бледному и худому часовому. — Мы их задержали сегодня. Хотели поговорить с ними. А то их сразу увели.
Раздраженный юнец, после того как с ним стали нормально разговаривать, немного смягчился и снова повесил карабин на плечо.
— Ну, я, в самом деле, не имею права. Там дальше вообще спецназ охраняет. Говорю же, карантин. Запрещено до выяснения.
— Что тут у вас, ребята? — за спиной часового появился профессор Третьяков, сразу удалившийся с блокпоста вместе с космонавтами, которых дружинники повели прямиком в штаб.
— Да мы с задержанными пообщаться хотели, — сказал Сквернослов.
— Нельзя, ребята. Они в карантине.
— Я же говорил! — воскликнул юнец.
— Сейчас их моют, бреют, кормят. В общем, в порядок приводят. Потом их врачи осматривать будут. Мало ли что. Ну и до выяснения личностей, никаких контактов. Сами понимаете, они лазутчиками чьими-нибудь могут вполне оказаться.
— А скафандры где они взяли? — скептически покачал головой Слава.
— Пойдемте ко мне. Там поговорим, — махнул морщинистой рукой Третьяков. В другой руке он держал какой-то бумажный пакет.
Профессор жил в подвале городской библиотеки. Здесь обитала вся, так называемая интеллигенция Надеждинска. Те, кто обучал молодежь, не давая в этом крохотном мирке прорости зернам безграмотности и невежества. Старались они на совесть, насколько это было возможно в сложившихся условиях. Учебные классы были для удобства организованы рядом. Комната профессора оказалась довольно большой. Здесь было хорошее освещение. Много книг на деревянных стеллажах. На столе тоже были книги и, в центре стоял большой, побледневший от времени глобус. Под армейской железной кроватью проходила труба с водой. Она опоясывала весь подвал, проходя по жилищам людей, и у входа прогревалась печкой, возле которой находился внутренний пост охраны.