Звезда Парижа

На первом этаже маленького домика уже устроили детскую, в которой поселилась племянница мадам Роже Лили со своим новорожденным сыном - она должна была стать кормилицей маленькой маркизы. Девочку приложили к груди, и та жадно вцепилась в сосок.

- Вот разбойница, - засмеялась Лили, - ничего, что такая маленькая, аппетит у нее большой, быстро нагонит своих сверстников.

Молодая кормилица оказалась права: девочка была на удивление спокойной, хорошо ела и много спала на воздухе. Через два месяца, когда подруги решили объявить о ее рождении, маленькая Мари была хорошеньким беленьким ребенком - чуть крупнее, чем обычные новорожденные дети.

- Отлично, завтра перебираемся в Париж, а послезавтра утром приглашаешь нотариуса и предъявляешь ему новорожденную, чтобы он выписал ей метрику. Еще через три дня будем ее крестить, - планировала Доротея, которая сама уже заметно округлилась. - Я пришлю утром свою коляску, как будто мы путешествовали вместе, а роды застали тебя при подъезде к Парижу. Будем всем говорить, что, слава Богу, рядом оказался этот дом, и ты родила девочку в своем доме. Кормилицу нужно оставить здесь, а новую найти в Париже.

Вечером следующего дня коляска Доротеи привезла маленькое семейство на улицу Гренель. Елена вошла в вестибюль дома, неся в руках белый сверток.

- Добро пожаловать домой, дорогая, - тихо сказала она по-русски, а потом повернулась к дворецкому, кратко изложив версию, разработанную Доротеей, и попросила срочно найти кормилицу для девочки и на завтра пригласить нотариуса.

Счастливое оживление, охватившее дом, при известии, что у покойного маркиза родилась наследница, вылилось массой поздравлений и восторгов. Все слуги хотели помочь. В течение часа под детскую переоборудовали светлую комнату, расположенную рядом со спальней Елены. У одной из горничных оказалась знакомая молодая вдова, родившая накануне слабенького ребенка, который сразу умер. Девушка быстро сбегала и привела ее в дом. Жизель, так звали молодую женщину, понравилась Елене своей скромностью и опрятным видом, ее бедное платье было чистым и аккуратно заштопанным, а когда она увидела, что малышка с удовольствием взяла грудь и начала сосать молоко, молодая мать совсем успокоилась.

Утром нотариус города Парижа метр Карно выписал метрику маленькой маркизе де Сент-Этьен, в которой говорилось:

«1 сентября года тысяча восемьсот тринадцатого маркиза Элен де Сент-Этьен, проживающая на улице Гренель в собственном доме, предъявила ребенка женского пола, родившегося накануне в девять часов утра, отцом которого является маркиз Арман де Сент-Этьен, а матерью она, его супруга, коему ребенку дано имя Мария».

Три дня спустя в церкви Сен-Жермен-де-Пре крестили маленькую маркизу Марию. Крестной матерью девочки была графиня Доротея, а крестным отцом - князь Талейран. Елена настояла на скромной частной церемонии. Молодую женщину в глубине души волновало, что она крестит ребенка в католической церкви, будучи сама православной, но она успокаивала себя тем, что если им с дочкой суждено вернуться в Россию, она окрестит девочку и по православному обряду.

Дав торжественный обед для крестных родителей своей малышки, Елена вернулась к привычной тихой жизни, радуясь, что все налаживается. Она благополучно родила дочку, у которой теперь было гордое имя и дом, где она могла вырасти. Образ Армана постепенно стал затягиваться для Елены дымкой времени, горе ушло, и он стал добрым и нежным воспоминанием. Маленькая Машенька занимала все мысли и все время Елены; единственное, что не давало ей теперь покоя - это неотправленное письмо, спрятанное на дне ее саквояжа в гардеробной. Из Франции она его переправить не могла, оставалось только ждать подходящего случая.

Месье Трике вернулся из поездки по стране и дал ей отчет по имуществу, ранее принадлежащему теткам Армана. Как и ожидалось, все имения были разорены, а дома и нежилые строения разрушены. Он предложил оставить только крупные имения и дома, а все остальное продать, и вырученные деньги вложить в восстановление оставшегося имущества. Маркиза с ним согласилась и, выдав поверенному доверенность, попросила заняться этими делами.

Тихая налаженная жизнь Елены переменилась в конце октября. Рано утром к дому подкатила коляска Дортеи, и сама графиня стремительно, несмотря на свой тяжелый живот, вошла в гостиную.

- Элен, ситуация очень серьезно осложнилась. Дядя получил известие, что под Лейпцигом войска союзников разбили нашу армию. Талейран считает, что это поражение - конец императора Наполеона. Поэтому мы срочно уезжаем в замок Валансе, в Париже оставаться опасно. Я вырвалась к тебе на полчаса, ты должна собраться и тоже уехать. Может быть, ты поедешь в свой новый замок на Луаре, и мы будем соседями? - предложила графиня и с надеждой посмотрела на Елену.

- Но он еще не восстановлен, в нем пока нельзя жить, тем более с маленьким ребенком, - растерялась Елена, но потом решила: - Я могу уехать в Бургундию, в самое большое имение под Дижоном. Наверное, это будет правильно.

- Хорошо, поезжай в Дижон и жди моих писем, я думаю, дядя будет самым информированным человеком, а я буду узнавать у него новости и писать тебе, - пообещала Доротея. Она поднялась, обняла подругу и уехала.

Елена велела собирать вещи. Два дня спустя две кареты выехали с улицы Гренель и покатили на юг. Маркиза ехала не спеша, с частыми остановками, чтобы не утомлять ребенка, но малышка вела себя на удивление хорошо и спокойно перенесла двадцатидневное путешествие.

В Бургундии было еще по-летнему тепло. Большое имение Армана, расположенное под Дижоном, практически полностью было занято виноградниками. Старинный двухэтажный дом, крытый ярко-оранжевой черепицей, был опоясан со всех сторон верандами, увитыми лозой. Он стоял на краю высокого холма, террасами спускающегося в долину. На каждой из террас рос свой сорт винограда, а сейчас все кусты ломились под тяжестью темных, золотистых или розовых гроздьев.

- Боже, да это просто рай! - восхитилась Елена и сказала Маше: - нужно здесь остаться до окончания войны, а там будет видно.

Маленькое семейство Елены обосновалось в доме и скоро зажило привычной размеренной жизнью, центром которой была малышка Мари. Девочка была хорошенькой блондинкой с правильными точеными чертами маленького личика, ее большие зеленые глаза, как изумруды, переливались в лучах осеннего солнца, делая лицо ребенка необыкновенно привлекательным.

Вот и сегодня, покачивая дочку на коленях, маркиза думала, что глаза малышке достались от ее русского отца, когда на веранду, где сидела хозяйка, поднялась домоправительница мадам Бетиль. Елене искренне нравилась эта домовитая француженка, держащая дом в безукоризненном порядке. Она повернулась к домоправительнице, ожидая вопроса, но та помялась, а потом попросила.

- Мадам, извините, что я вас беспокою, но у моей старой знакомой большая проблема: она всю жизнь проработала на епископа Дижона, а в революцию монастыри здесь разрушили, всех монахов убили, епископа тоже, и женщина давно без работы. У нее есть родные в Англии, но она никак не соберет денег на переезд. Может быть, вам нужно что-нибудь сшить? Она хорошая швея, и будет работать день и ночь, чтобы собрать денег на дорогу.

- Мне не нужно шить, но мне нужно выполнить одно поручение в Англии, - встрепенулась Елена, - но никто не должен знать о нем. Если ваша подруга выполнит его, я дам ей денег на переезд в Англию.

- Конечно, мадам, я за нее ручаюсь, но вы можете сами поговорить с ней, не открывая ни своего имени, ни своего лица. Я могу организовать вам встречу в своем доме в Дижоне, - предложила мадам Бетиль и, договорившись о встрече завтра в полдень в Дижоне, попрощалась с хозяйкой.

На следующий день Елена, закутанная в темный шелковый плащ с капюшоном, накинутом поверх густой вуали, закрывающей лицо, вошла в дом своей домоправительницы на окраине Дижона. Она прошла в комнату, где, как было оговорено заранее, робко сидела уже не молодая француженка с изможденным лицом. При виде Елены она встала.