Страница 31 из 65
— Значит, он отрицает, что речь шла о динамите?
— Если речь и заходила о динамите, то во время общих прений, но он ни с кем об этом не шептался.
— Но ведь я сам слышал! — воскликнул Питер, быстро сообразивший, куда надо гнуть. — Я твёрдо это помню! Это было как раз перед тем, как начали расходиться и кто-то уже потушил несколько ламп. Он стоял спиной ко мне, а я ещё подошел к книжному шкафу, возле которого он остановился.
Тут вмешался заместитель районного прокурора. Это был ещё совсем молодой человек, и провести его было легче, чем других.
— А вы уверены, что это был именно Джо Ангелл? — спросил он.
— Боже мой! Ну конечно, уверен! — ответил Питер. — Я никак не мог ошибиться… — Он понизил голос, и в его тоне послышалось удивление.
— Так вы говорите, они шептались? — Ну да, шептались.
— Но, может быть, это был кто-нибудь другой?
— Ну уж прямо не знаю, что вам сказать, — ответил Питер. — Я не сомневаюсь, что это был Джо Ангелл, но я стоял к нему спиной и разговаривал с Грэди, секретарем, а потом я повернулся и подошёл к книжному шкафу.
— А сколько человек было в комнате?
— Да человек двадцать.
— Лампы потушили раньше, чем вы повернулись или же после этого?
— Вот уж, право, не могу вспомнить, — пожалуй, после этого. — И вдруг бедняга Питер воскликнул в полной растерянности: — Ну и дурак же я был! Мне бы надо было заговорить с этим малым и удостовериться, что это Джо Ангелл, прежде чем я отошёл к шкафу, но я был совершенно уверен, что это он. Мне и в голову не приходило, что это может быть кто-нибудь другой.
— И вы уверены, что он разговаривал именно с Джерри Раддом?
— Нy, конечно, — ведь Джерри Радд стоял ко мне лицом.
— А кто из них упоминул про «сабтат»?
Питер был, видимо, сбит с толку этим вопросом, он начал путаться; последовал длительный перекрёстный допрос; его не удалось довести до конца, так как появился сыщик, который принес книгу о саботаже, на заглавном её листе стояла фамилия Мак-Кормика, а между страницами был вложен план какого-то дома.
Все обступили стол и принялись разглядывать план; кое у кого сразу блеснула мысль: уже не дом ли это Нельса Аккермана?
Начальник полиции тут же подошел к телефону и вызвал секретаря знаменитого банкира. Не угодно ли ему описать дом мистера Аккермана? Начальник внимательно слушал, что ему говорил секретарь.
— На этом плане стоит крестик на северной стороне дома, немного западнее центра. Что бы это могло быть?.. Боже мой!.. Очень вас прошу сейчас же заехать ко мне и привезти план дома, составленный архитектором, чтобы можно было сличить.
Начальник отошел от телефона и повернулся к присутствующим:
— Оказывается, крестик стоит на плане дома как раз над входом в спальню на втором этаже, где спит мистер Аккерман.
Поражённые этим открытием, они на время даже позабыли обо всех своих подозрениях насчет Питера. Это была такая увлекательная задача — раскапывать всё новые подробности заговора и, соединяя и сопоставляя их, постепенно восстанавливать общую его картину, словно решая трудную головоломку. Им было совершенно ясно, что этот ничтожный, до смерти перепуганный человечек, которого они допрашивали, никак не мог быть автором такого хитроумного и сложного плана. Нет, тут несомненно работал какой-то дьявольский ум, какой-то страшный злоумышленник из красных готовил гибель Американскому городу!
§ 48
Питера на время отпустили, снова отправив его в камеру. Там просидел он два дня, не с кем было посоветоваться, и он был в полном неведении об ожидающей его участи. В тюрьму не пропускали газет, но Питеру оставили деньги, какие были при нём, и на другой же день ему удалось подкупить одного из смотрителей и раздобыть номер газеты «Таймс», на первой странице которой были приведены все подробности сенсационного события.
Добрых тридцать лет отстаивал «Таймс» законность и порядок против натиска красных, сеющих мятеж и подготовляющих революцию. Добрых тридцать лет проповедовал «Таймс», что вожаки рабочих, представители профсоюзов, социалисты и анархисты — одного поля ягоды, и все они прибегают к одному и тому же орудию борьбы — к динамитной бомбе. На этот раз «Тайме» оказался прав и оглушительно трубил победу! О заговоре распространялись, не жалея красок, чуть ли не на трёх страницах. Помещены были портреты всех главных заговорщиков, в том числе Питера, снимки штаб-квартиры Индустриальных рабочих мира, чемодана, динамитных патронов, запалов и часового механизма; тут же можно было увидеть и «студию», где были пойманы красные, и портрет Никитина, русского анархиста, хозяина этого притона. Целые столбцы занимали всякого рода рассуждения по поводу этого события, заявления авторитетных лиц и интервью с видными священниками и банкирами, с председателем Торговой палаты и с секретарем фондовой биржи.
В передовице, напечатанной жирным шрифтом на двух столбцах, подчёркивалась роль «Таймса», который уже тридцать лет бьёт тревогу; заговор ставился в связь с делом Губера, с делом Лэкмена, а также с процессом трёх священников-пацифистов, которые были арестованы несколько дней назад за то, что вздумали читать на митинге Нагорную проповедь.
А ведь всё это сделал он, Питер Гадж! Поборники законности и порядка были всецело обязаны этой сенсацией ничтожному, безвестному тайному агенту! Разумеется, Питеру не поверят, если он об этом заявит. Начальник полиции и районный прокурор в торжественных заявлениях приписывали себе эту честь и даже не заикались о том, что обязаны раскрытием заговора неусыпной деятельности осведомительного отдела Транспортного треста. Конечно, всё это было в порядке вещей. Необходимо было поддержать авторитет официальных представителей власти в глазах широкой публики: вот, дескать, как они ревностно выполняют свои священные обязанности! Публика не должна и подозревать, что всю эту деятельность развивает тайная полиция, которая финансируется капиталистами и отстаивает их интересы.
И всё-таки Питер испытывал досаду. Подобно Мак-Гивни и всем остальным подчиненным Гаффи, он презирал официальных представителей власти, называя их «мелкотой», ибо они располагали ничтожными суммами и с ними мало считались. Если вы хотите добиться толку в Америке, вы не пойдете к официальным представителям власти, а направитесь к крупным дельцам, которые обладают огромными средствами и умеют действовать быстро и решительно. Точно так же обстоит дело и в области шпионажа.
Питер снова и снова думал о том, что находится на волосок от гибели. У него сердце замирало от ужаса, когда он представлял себе, как его снова бросают в «яму» и Гаффи зверски выпытывает у него всю правду. Но ему удалось отогнать эти страхи. Он был уверен, что заговор, да ещё с применением динамита, не может не соблазнить представителей власти, они, конечно, ухватятся за него. Придется им довести дело до конца и придерживаться версии Питера.
И действительно, на следующий день к вечеру в камеру вошел тюремщик.
— Можете выходить, — заявил он.
И без дальнейших разговоров Питера провели сквозь железные двери и выпустили на свободу.
§ 49
Питер отправился в «Дом американца», где в комнате № 427 его уже поджидал Мак-Гивни. Сыщик, казалось, позабыл обо всех своих подозрениях, а Питер в свою очередь ни о чём не заикался. Он сразу понял, что прошлое окончательно похоронено! Власти решили принять дар, который судьба поднесла им на серебряном блюде. Столько лет они мечтали поймать с поличным этих красных, и вот чудесным, непостижимым образом враг попался им в лапы!
— Вот как обстоит дело с вами, Гадж, — сказал Мак-Гивни. — Вы были арестованы по подозрению, вас подвергли перекрёстному допросу, даже допросу с пристрастием, но полиция убедилась, что вы ничего не знаете об этом деле, — и вас выпустили. Одновременно с вами мы выпустили ещё двух-трёх человек, чтобы не навлекать на вас подозрений. А теперь возвращайтесь на свой пост и постарайтесь разузнать всё, что сможете, о красных: чем они сейчас заняты и что замышляют? Они, конечно, подняли крик, что всё это провокация. Вы должны разведать, что именно им известно. Само собой, будьте осторожны, обдумывайте каждый свой шаг, потому что некоторое время вы будете у них на подозрении. Мы побывали у вас в комнате и перевернули там всё вверх дном, — и это будет вам на руку.