Мелодия тьмы

В конце концов, я застыла перед доской 'почета', где висели фотографии победителей разных конкурсов, и пялилась на то место, которое когда-то занимал мой снимок. Глаза с недоверием изучали изображение снега — чисто белый прямоугольник, а в мыслях билось только одно слово 'лечиться, лечиться, лечиться'.

Дрожащими руками я набрала номер мамы в сотовом телефоне. Пошли гудки, такие привычные для ушей звуки.

— Алло?

— Мама, это я.

— Алло? Кто это?

— Мам, это Василиса! Ты меня слышишь? — заорала я на весь коридор.

— Какая еще Василиса? У меня нет таких знакомых! Ваш номер мне не знаком. Кто это? Вы по работе? На счет вакансии товароведа?

Мое сердце бухнуло куда-то вниз, и я с трудом выдавила из себя:

— Мама, это я. Твоя младшая дочь, Василиса.

— Что за шуточки? Какая еще дочь? У меня только одно дочь, и имя у нее Ирина!

В моих глазах все потемнело, как сквозь вату я продолжала слушать родной голос матери:

— Девушка, судя по голосу, вы еще молоды. Это такие у вас сейчас среди молодежи, как вы называете, приколы? Извините, шутите по другому номеру, мне сейчас некогда.

В трубке зазвучали короткие гудки отбоя. Номер моего мобильника в мамином телефоне всегда высвечивался милым словом 'доча'. Мои друзья из консерватории знакомы с матерью, а если цепная реакция достигла и ее… Родственники, друзья детства…

Я не отступала, не веря в происходящее, и набрала телефон отца. Затем старшей сестры Ирины, племянников, двоюродной тетки из другого города. Разговор один и тот же. 'Алло! Кто это? Ваш номер мне не знаком! Какая еще Василиса? Что за шутки?'.

Я не сдавалась. Вышла из консерватории, села в автобус. Поеду домой, может быть, я все еще сплю? Этот безумный кошмар не может быть не чем иным, только сном. Чтобы моя мать забыла обо мне. Ха-ха-ха! Не смешно. Совсем не смешно, это уже истерика.

Ключи идеально подошли к замку квартиры, щелкнула задвижка, и я спокойно вошла внутрь. Из комнаты выскочил кот Васька, почти мой тезка. Все-таки я Василиса, особа женского пола.

Я поставила чайник, нервно походила из угла в угол. Снова закурила. Потом опять забегала из стороны в сторону, напряженно вспоминая сегодняшнее утро.

Мысль посмотреть наши семейные фотографии вместе со щелчком выключающегося чайника пришла мне в голову. Отыскав в тумбочке фотоальбомы, я уселась прямо на пол, боясь заглянуть внутрь. Интуиции мне подсказывала, что ничего хорошего там не будет.

Интуиция оказалась права. Ни на одной фотографии не было меня. Только мама, отец, сестра. Кроме того, мой личный альбом исчез, вместе со снимками, где я еще в пеленках, совсем младенец. Пальцы нервно забили по твердой обложке фотоальбома, и рядом сидящий кот Васька с радостью бросился на них. Наш зверек малость диковат, любит бросаться на все, что движется. Я ойкнула, почувствовав боль от полученных царапин, и отпихнула кота в сторону.

— Это все-таки не сон, — сказала я сама себе.

Боль была реальной, настоящей. Слизнув капельки крови на кистях рук, я растерянно уставилась в выключенный телевизор.

— Ну, что? Наигралась? Хи-хи-хи!

Хриплый голос раздался внезапно, изрядно напугав меня. Я нервно оглянулась на звук. Утренний старикашка удобно развалился на кровати, закинув здоровую ногу в грязном ботинке на чистое покрывало.

— Постельное замараешь, — вяло отреагировала я. — Значит, так выглядит безумие… Ну, и уродство.

— Эй, я ведь и обидеться могу. Старика легко обидеть, особенно такого беззащитного, как я.

— Чего тебе надо, глюк? Уйди, тьфу-тьфу-тьфу, сгинь, нечистая сила, — поспешно перекрестилась я.

Старик встал с кровати, сгорбатился и поковылял в мою сторону. Хромой горбун из Нотр-Дама, ни больше, ни меньше.

— Хи-хи-хи, я не обязан тебе отвечать. Маленькая еще, не поймешь меня, старика.

— Ты, Квазимодо, это твоих рук дело? А ну, верни все, как было!

— Фу, какая невоспитанная! Таких учить надо, да еще и розгами, розгами по голой попе!

Я поморщилась. Старик точно извращенец. Откуда он взялся? Кто он такой? Или это плод моей больной фантазии?

'Квазимодо' тем временем подошел ко мне впритык, одаривая запахом пота и затхлости. Он протянул руки над моей головой, что-то забормотав себе под нос.

— Эй, ты что творишь? Отпусти меня! — заорала я, чувствуя, как меня облипает со всех сторон нечто липкое, похожее на тонкие нити кокона куколки.

Моего рта коснулась липкая слизь, и пришлось заткнуться, чтобы ненароком не проглотить эту гадость.

— Потом все, потом! — продолжал хихикать старик.

Я в панике закрыла глаза, потому как липкие нити дошли и до них. Последнее, что я услышала, перед тем как потерять сознание от нехватки воздуха, было мерзкое хихиканье:

— Нашел! Нашел! Хи-хи-хи! Я все-таки нашел его! Хи-хи-хи…

Ненависть. Никогда не думала, что буду кого-то ненавидеть так сильно, как этого мерзкого старикашку. Злоба поднималась из самых глубин души, захлестывала с головой так, что хотелось схватить его дряблую шею и душить, душить. Но не до смерти, обязательно оставить его едва живым. Потом долго и сладострастно пинать ногами горбатое тело, чтобы он полностью прочувствовал ту боль, что нанес мне.

Горбун закинул меня в другой мир, но об этом я узнала намного позже. А сейчас я стучала зубами, стоя по пояс в ледяной воде. Вокруг царила непроглядная тьма, а под ногами бился родник с ключевой водой, который медленно отмораживал мои лодыжки. Я протянула руки в пустоту, пытаясь найти стены и хоть какой-нибудь выход из этой темноты. Склизкие нити, окутавшие тело пару минут назад, бесследно исчезли, растворившись в холодной воде. С волос капало, напоминая, что совсем недавно я с головой ушла под воду. Одежда промокла, и кровь в моих жилах грозила навеки заморозиться, если в срочном порядке не покинуть этот морозильник.

Вскоре руки натолкнулись на влажные, мягкие стены, и не решительно передвинулись влево. Шли минуты, а стена все не кончалась, тянулась и тянулась, пока до меня не дошло, что я нарезаю круги. Наверно, от холода все мозги вымерзли, иначе я давно бы уже догадалась, что нахожусь в колодце.

— Вот она, голая правда о мамонтах! Так и появились они, несчастные! Придет зима, заморозит воду, и все… Экспонат для антропологического музея готов, — простучала я сама себе сквозь зубы, глядя на далекий луч света наверху.

Высоко, примерно в пятидесяти метрах над моей головой находился единственный выход, и никакой веревки снаружи вниз не спускалось. Хотя по канату лазить все равно не умею, но говорят, что человек в экстремальных условиях способен на многое. Особенно женщины. Ну, там, в горящую избу войти, коня на скаку тормознуть….

— Эге-гей! — во всю глотку заорала я. — Люди! Люди! Человеки!!!

Орала я долго, пока полностью не охрипла. Ответа не было. Куда делся мерзкий старикашка? Зашвырнул меня в колодец, и удрал! Нет, я точно его придушу, а потом запинаю. Нет, лучше утоплю в ледяной воде. Око за око, зуб за зуб. Мстя моя будет страшна.

Пришлось попробовать залезть по стенке наверх. Первая попытка была неудачной. Если руки кое-как умудрялись уцепиться, то ноги просто соскальзывали вниз по скользкой поверхности. Никаких выступов в стене не было. Зато я немного согрелась от физических усилий.

Так как орать я уже не могла, то пришлось раз за разом повторять свои попытки лезть по стене. Сколько раз я падала, захлебывалась водой, поднималась, лезла вверх, и снова падала, не знаю. Но много, очень много. Вплоть до того, что лучик света наверху потускнел, потом стал едва виден и приобрел бордовый оттенок, который с каждым мгновением бледнел, угасая.

Я очень устала, и замерзла, и жутко хотела есть. А помощи ждать было неоткуда. Горбатый 'Квазимодо' бросил меня здесь помирать от холода. Уж лучше бы дома, в тепле, чем так. Мысль о доме придала мне силы, и я снова попыталась залезть наверх. Прогресс был на лицо, теперь я могла осилить около пяти метров, прежде чем падала вниз. И снова начались бесконечные попытки вылезти наружу из колодца.