Страница 85 из 93
До некоторых пор пещеры системы Кап-Кутан сохраняли строгую мораль. В них не было известно ни единого натека, наводящего на подобные мысли. Но, как известно, в тихом омуте черти водятся. И со временем Кап-Кутан показал все, на что способен. Но не сразу. С тем самым постепенным нарастанием эффекта, по которому угадывается чудовищная скрытая мощь. И в то же время — с удивительным чувством меры.
Первые признаки грядущего изобилия появились на первопрохождении Промежуточной. Зал Ишачий. Название уходит своими корнями к главной достопримечательности зала, к сожалению, ныне полностью уничтоженного. Весь декор зала был спланирован так, чтобы выделить и подчеркнуть эту достопримечательность — идеально натуралистичный ишачий фаллос, горделиво висящий с потолка посередине зала. Который нельзя было не заметить, и нельзя было проинтерпретировать каким бы то ни было иным способом.
Этот зал мы тогда нашли последним. И изумительной красоты зал с эдаким чудом посередине был глубоко символичен — вот вам, мол, ребята, последняя порция красот, и вот вам хрен чего больше. Большой, толстый, красивый и гордо выделяющийся из пейзажа.
Собственно, Ишачьим не все ограничивалось. В районе Сказка висело найденное за пару часов до того совершенно изумительное по натуральности формы, цвета и размера коровье вымя. Но оно тогда не произвело особого впечатления. Пещера, занявшись моделированием на анималистические темы, упустила из виду, что в животных для людей похабно не все, что похабно в самих людях. А заметив ошибку — с блеском ее исправила, предъявив Ишачий.
Несколько лет все было тихо, и зал Ишачий даже успел войти в легенду как единственный неприличный зал в пещерах системы. И к 1993 году ностальгия спелеологов, особенно фотографов, по чему-нибудь этакому начала перерастать в непристойные поползновения разглядеть нечто там, где ничего нет. Пещера опять отреагировала весьма своеобразным образом — нате, мол, вам, ребята, кушайте на здоровье, только глядите, не лопните. И открыла небольшой лабиринт за залом КАФ в Кап-Кутане Главном. С десятком узких шкурников и единственным небольшим залом.
Кап-Кутан — пещера вообще необычная, и очень любящая подбрасывать сюрпризы и загадки даже опытным спелеологам. И то, что понавешано в зале Сексуальных Кошмаров, является одним из ярчайших проявлений этой закономерности. Голый натурализм, дополненный разнузданной фантазией художника-авангардиста. Примерно так. Во всяком случае, творения типа абсолютно реалистичного фаллоса натурального размера, снабженного мошонкой длиной в метр, в которой болтается полтора десятка яиц, очень трудно воспринимать иначе. А подобных там висело несколько десятков, в самых разнообразных вариациях.
И если бы только на темы фаллосов. Отрицательные, так сказать, формы рельефа, в этом зале наводят на совершенно аналогичные размышления и ассоциации. С поправкой на другой пол. И исполнено все с той же степенью гротескности и абстракции. Сроду не представлял, что такое распространенное в анекдотах и поговорках понятие, как п…а с зубами, может существовать в реальности. Причем когда и она, и зубы изваяны исключительно натурально, но — такого размера, что бегемоту впору. Как говорится, каждый понимает все в меру собственной испорченности. В этом зале данная теория совершенно не работает. Несмотря на сильные отступления от натурализма, никаких иных ассоциаций, кроме описанных, ни у кого не возникает. Мы даже специально ставили эксперименты, приводя туда новичков обоего пола, ни о чем их не предупреждая. И ловили большой кайф, наблюдая и слушая возникающие реакции, но так и не смогли заметить никакой корреляции с уровнем испорченности, который, по понятным причинам, у всех различен. Реакция известных похабников ничем не отличалась от реакции скромных молодых девиц, и все потому, что это — не похабство, а именно анатомия, хоть и слегка сюрреалистическая.
Этого зала хватило лет на пять. Потом понемногу началось пресыщение. К тому же аппетиты наблюдателей были вполне удовлетворены, но фотографов — никак нет. То, что в натуре выглядело совершенно потрясающе, на снимках полностью терялось. Вероятно, это свойство всех авангардистских произведений искусства — невозможность даже частичного их восприятия по копиям. Да и физически зал с его небольшими объемами просто не позволял снять наиболее крупные и интересные элементы с достаточной глубиной резкости.
Так что следующая, еще более натуралистичная, версия, должна была появиться. Что и не замедлило произойти. И опять в Промежуточной, решившей переквалифицироваться с рассказов о животных на более человеческую тематику. И опять с глубоким символизмом.
Мы тогда исследовали район Зеленых Змиев, по своей минералогии самый интересный, необычный и непонятный в системе. Более или менее сразу стало ясно, что мы имеем дело с чем-то совершенно уникальным. Новые для пещеры минералы сыпались, как горох. И было ясно: нормально изучить, откуда они берутся, мы не сможем никогда — для того, чтобы в любом месте добраться до питающих трещин, пришлось бы снести огромное количество совершенно феноменальных красот. Рука на это не поднималась. Оставалось только строить всякие гипотетические модели, да и то они никак не хотели связываться воедино.
И пещера решила с присущим ей юмором в сочетании с наглядностью проиллюстрировать тот тезис, что хрен мы когда поймем Зеленых Змиев. Собрав самые экзотические из этих минералов воедино и вылепивши из них самый реалистичный фаллос, который мне когда-либо приходилось видеть в пещерах. Даже с рыжей шерстью на лобке, капелькой на кончике и лужицей внизу. И на этот раз — вполне поддающийся фотоаппарату. И даже, можно сказать, позирующий с удовольствием — сбоку как специально устроено сиденье для фотографа и полочка для раскладывания запасных пленок и объективов. А главное — отнесенный вбок от основных красот Зеленых Змиев. Видимо, специально, чтобы не смешивать ощущения.
Это чудо природы полностью затмило предыдущего кумира. В сравнении с творениями из Зала Сексуальных Кошмаров, оно воспринималось как вечные ценности, как картины старых мастеров. В моих последних экспедициях в Промежуточную не было никого, кто бы не совершил туда паломничества. И то, что для взгляда на эту единственную картину нужно пару часов ползти по весьма костоломным шкурникам, воспринималось совершенно как должное.
Как я уже отметил, самые похабные анекдоты матерных слов не содержат. В пещере мы имеем то же самое. Если формы натеков иногда оказываются даже чересчур реалистичными и откровенными, то это все равно еще цветочки — самые неприличные аналогии и аллегории возникают как раз там, где ни одного неприлично выглядящего натека нет и в помине.
Практически невозможно ни описать словами, ни передать на фотографии ту однозначность ассоциаций, которая возникает в большинстве вертикальных участков пещер. Иного определения, чем «половая щель», для многих узких колодцев придумать просто невозможно. Даже если иметь в виду только внешний вид. То, насколько их внутреннее устройство это впечатление дополняет, а еще в большей степени то, как спелеологу приходится приспосабливать всю свою собственную анатомию к анатомии данной конкретной щели, уподобляясь при этом понятно, чему, не поддается уже никаким описаниям. То есть, абсолютная физиология получается. Вплоть до того, что при застревании в подобной щели для самоподбадривания используется не традиционный многоэтажный мат, а именно строго научные анатомические термины. Описывающие каждый отдельно взятый мускул и каждую отдельно взятую кость данной щели вместе с предполагаемыми способами мимо них просочиться. И с комментариями, в каких частях оной щели расположить при этом собственные кости и мускулы. Особо узкие лазы не любят почтительно относиться к анатомии спелеолога. Ситуация, когда в некоторый шкурник вроде бы пролезается, но при этом застревает левое яйцо, не есть анекдот, а самая что ни на есть суровая реальность. И гораздо более часто возникающая, чем можно было бы предположить. Это в принципе мало понятно. Теоретически, у человека есть три ограничивающих пролезаемость элемента — череп, грудная клетка и тазовые кости. Все остальное есть мягкие вещи, которые могут упаковываться и перетекать. И если вы лезете в очко, длиной в несколько сантиметров, или в ровную узкую щель, так оно и есть. Рекордсмены среди спелеологов могут пролезть в короткие дырки невероятно малых размеров. Евгений Стародубов, к примеру, при мне пролезал в прямоугольную дыру размером семнадцать на тридцать сантиметров. Но если это — шкурник, имеющий ненулевую длину, да еще и изогнутый — расклад совсем иной. Длинные кости рук и ног вписываются в повороты, как правило, в единственном положении, причем обычно самом неудобном. Когда в миллиметры, оставшиеся свободными, мягкие ткани уже не пропихиваются. Может застрять все, что угодно, вплоть до уха или нижней губы.