Страница 3 из 93
Наша бывшая страна Советов, к сожалению, не отличалась однозначной определенностью, а то, что от нее осталось, не отличается таковой и сейчас. Поэтому определить тот момент, когда пещера может открыть свои главные красоты, нелегко. С одной стороны, наши спелеологи-любители чтут пещеры не в меньшей степени, чем любые другие, а с другой стороны, нет практически никаких ограничений на те или иные варианты коммерческой эксплуатации пещер, и иногда этим начинают безбожно пользоваться. И главная подземная сокровищница — группа пещер Кугитангтау — показывает свои новые залы чрезвычайно медленно. Пожалуй, количество труда спелеологов по прогнозированию и раскопкам новых продолжений на единицу протяженности этих продолжений, на Кугитанге даже чрезмерно велико. Но — оно того стоит.
В воздухе появляется дымка, постепенно растворяющая вершины Кугитанга. Чаршанга просыпается — потянуло запахом хлеба, который хозяйки пекут во дворе в специальных печах-тандырах. Заблеяла и закудахтала всякая домашняя живность. Пора дальше в путь. Скоро будет очередная серия поездов, встречать их опять будет пограничный наряд, поэтому тех, кого мы протащили «контрабандой» — без пропуска в пограничную зону — сейчас придется отправить налегке пешком до переезда, где мы их позже подберем с машиной. Ночью все было просто. Приезжаем в первом от локомотива вагоне — он останавливается за пределами видимости от вокзала, барахла у нас куча, в эту кучу закладываем «нелегалов», и помаленьку во много ходок таскаем все к вокзалу. На третьей ходке пограничники убеждаются, что всех нас уже по три раза видели, и отбывают. Днем же лучше им на глаза не попадаться, хотя ребята они и хорошие.
И уже скоро, когда люди позавтракают, нужно будет идти искать машину. Конечно, есть вариант доехать до Карлюка автобусом, ходящим раз или два в день, и там добираться пятнадцать километров пешком, но шансов вбиться в автобус со всем нашим грузом мало, да и таскать все на себе лениво. Так что остается наем машины. В годы наивысшей популярности пещер перевозка спелеологов была чуть ли не основной статьей «левого» дохода местных водителей грузовиков, так что все отлажено, и поиск машины занимает не более пары часов. Для большинства других групп, не связывающихся с серьезными проектами типа первопрохождения новых участков — все еще проще. Их достаточно подбросить до предгорий, дальше сами дойдут. Нам же нужен грузовик повышенной проходимости, чтобы довез почти до входа.
История пещер Кугитанга длительна, сложна, разнообразна, и в какой-то мере трагична. И нигде хоть с какой-нибудь приемлемой полнотой не описана. Волей-неволей мне придется местами обращаться к истории, хотя цель книги и несколько иная, и хоть отдельными фрагментами, но восполнить этот пробел. Тем более, что история исследования Кугитангских пещер составляет очень важную часть истории становления отечественной спелеологии, истории отечественного движения за сохранение пещер, истории понимания того, что пещеры способны подарить ученым не только курьезы, но и реально самоценные новые сведения для наук о Земле. Нет больше на территории бывшего СССР другого такого карстового района, в котором все было бы настолько необычно, настолько переплетено, и настолько интересно и сложно для понимания и изучения.
Я попробую привести здесь очень краткое изложение общей истории, а дальше, по ходу книги, разверну несколько наиболее примечательных ее фрагментов. Вероятно, это — единственный путь к тому, чтобы не превращать книгу в летопись и в то же время обеспечить читателю возможность понять происходящее.
В истории пещер Кугитанга можно достаточно четко выделить пять главных этапов. Первый и самый длинный из них — древний. Начавшийся, вероятно, еще до нашей эры и продлившийся до середины нашего века. Известны были только пещера Хашм-Ойик и небольшая часть главного этажа пещеры Кап-Кутан. Периодически о них писали. Начиная с Диодора Сицилийского. Путешественники считали за удачу, если получалось туда попасть и полюбоваться. Мы даже как-то нашли в пещере Кап-Кутан бутылку с запиской группы московских путешественников, оставленную в 1934 году. Но никаких систематических исследований не проводилось, и, по всей вероятности, ничего сверх известного тысячелетия назад, найдено не было.
Второй этап целиком и полностью связан с именем ашхабадского геолога Султана Ялкапова. Большинство современных открытий, а также большинство современных проблем связано именно с ним. Первый ученый, понявший ценность пещер Кугитанга для науки, положивший десятилетие на их исследование, расширивший известную часть Кап-Кутана вдвое, и открывший одну из красивейших пещер массива — Таш-Юрак, не говоря уж о множестве мелких полостей, он совершил одну-единственную глупость, имевшую дальние последствия. И даже не глупость — это была просто инерция геолога-производственника, по штату обязанного во всем видеть возможность нахождения полезных ископаемых. Так или иначе, опубликованная им статья предлагала вариант расценивать пещеры Кугитанга как месторождение мраморного оникса — полосатого кальцита, слагающего натеки и являющегося довольно красивым и дешевым облицовочным камнем.
Министерством геологии статья Ялкапова была воспринята как руководство к действию, и в начале семидесятых начался третий, самый горький этап в жизни пещер Кугитанга. Когда уникальные памятники природы превратились в рудник, и когда за десятилетие были практически уничтожены все известные к тому моменту участки пещер, равно как и несколько новооткрытых. И когда к мысли о допустимости разрушения пещер были приучены даже некоторые давно существующие спелеологические группы, посещающие Кугитанг, не говоря уж о многих новообразующихся.
К чести Ялкапова, он первым понял, что натворил, завалил входы во все найденные им пещеры, которые не успел внести в свои отчеты, и практически полностью исчез из дальнейшей истории Кугитанга. Возможно, последнее зря, но возможно также, что он не имел выбора. Зависимость от начальства была слишком велика, и активное включение в противодействие вандализму могло иметь серьезные последствия. А на более поздних этапах борьбы его активность могла бы быть неправильно понята, и он предпочел просто удалиться. Что ж, это тоже путь, и тоже достойный. Многие спелеологи-любители, которым и терять-то было нечего, избрали гораздо менее достойный путь сотрудничества с «Памиркварцсамоцветами», грабящими пещеры.
В это же время появились и первые группы спелеологов-любителей, исследующие пещеры Кугитанга всерьез, и не предоставляющие свои материалы вандалам. Не буду вдаваться в подробности об их достижениях. Полная летопись Кугитанга когда-нибудь будет написана, но не мной. Мое участие в событиях слишком велико для вдумчивого и объективного анализа, особенно в части этого периода, так как моя собственная деятельность на Кугитанге, как это ни прискорбно, началась с работы именно в «Памиркварцсамоцветах». Где мне и довелось изнутри увидеть и понять происходящее в достаточной степени, чтобы развязать самоцветчикам войну не на жизнь, а на смерть. И что во многом определило всю мою дальнейшую жизнь, с этого момента тесно связанную с пещерами Кугитанга.
Война за прекращение этой вакханалии, поддержанная практически всеми спелеологами страны, и стала четвертым этапом нашей истории, а заодно периодом взрывного взлета популярности Кугитангских пещер, предопределившего резкий, но кратковременный подъем темпов и результативности дальнейших исследований. Пещеры оказались слишком сложны, чтобы в них за одно-два-три посещения можно было сделать что-то новое, и потому у большинства спелеологических групп интерес к ним быстро спал.
На чем и начался последний, продолжающийся по сей день этап. Характеризующийся четким разделением многочисленного потока глазетельных туристов и гораздо меньшего потока исследовательских групп. Небольшим, но постоянным приростом новых участков пещер. И каскадом чисто научных открытий. И, что гораздо важнее — относительной стабилизацией обстановки вокруг пещер, вселяющей серьезную надежду, что хоть какую-то значимую их часть удастся уберечь от разрушения.