Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 7 из 68



Но она замечала его даже молчащего. Несколько раз мисс Эджертон бросала на маркиза взгляд и улыбалась. И каждый раз при виде ее улыбки Вир чувствовал ту умиротворенность, которая ускользала от него, сколько бы злодеев он не разоблачил и не передал в руки правосудия.

Однако очень скоро дамы поспешили удалиться в свои комнаты, дабы переодеться к ужину.

– Если захотите, можете побродить по дому, – поднявшись, обратилась к джентльменам мисс Эджертон. – Но прошу не заходить в кабинет моего дяди. Это его личное святилище, и он не желает, чтобы туда вторгались даже в его отсутствие.

Вир мало что воспринял, кроме прощального дара – у самой двери девушка полуобернулась и улыбнулась именно ему. Он неторопливо прошел с отсутствующим видом из одного конца гостиной в другой, трогая занавеси, переставляя безделушки и проводя пальцами по каминной полке и спинкам стульев.

Леди Кингсли пришлось сопровождать маркиза в кабинет Эдмунда Дугласа для предварительного обыска. Осмотрев мебель, Вир обнаружил в письменном столе два потайных отделения. В одном из них лежал револьвер, в другом – несколько сотен фунтов грязными, мятыми банкнотами. Ни то, ни другое не возбранялось иметь кому угодно.

Стенные шкафы были переполнены документами. В одном лежали книги, касающиеся управления имением. В остальных хранились письма, телеграммы и отчеты от управляющих алмазным рудником – четвертьвековые свидетельства происхождения и стабильности доходов Дугласа.

Леди Кингсли ожидала маркиза в коридоре – стояла на страже.

– Ну что?

– Примерное и совершенно открытое ведение дел, – ответил Вир. – Кстати, мадам, я говорил, как приятно с вами работать?

– С вами все в порядке? – нахмурилась та.

– Лучше не бывает, – заверил маркиз и поспешил удалиться.

Глава 4

– Неужто правда, что алмазы добывают из рудников, а не из устриц? – спросил Вир у своего отражения в зеркале умывальника.

Дьявольщина!

– Или если разрезать жемчужину, то внутри найдешь бриллиант?

Черт его дери!

Все шло наперекосяк. С этой женщиной, понимающей любое его настроение и желание, Вир за более чем десять лет исходил все западное побережье. Она – его рай, его убежище. Наплевать, что ее дядя может оказаться преступником. Вир даже не прочь втиснуть свое поведение в рамки приличий, приемлемые обществом. Но почему, ради всего святого, нужно было повстречать свою грезу именно сейчас, когда нельзя отказаться от шутовской роли?

Как наиболее титулованный из присутствующих, за ужином он будет сидеть рядом с хозяйкой. Им придется вести беседу – и, возможно, долгую. И, как бы Вир не хотел иного, он должен играть роль болвана.

Маркиз запустил пальцы в шевелюру. Ликование последнего часа превратилось в смятение издерганных нервов. Ничего не поделаешь: он обречен разочаровать любимую при первой встрече. Вир мог надеяться единственно на то, что разочарование не окажется глубоким, и что девушка по доброте своей не придаст особого значения дурацким ужимкам, зато оценит его добродушие. Он великолепно изображал добродушие, копируя манеры Фредди.

Закончив одеваться, маркиз уселся и попытался выработать линию поведения, позволяющую ограничиться демонстрацией самой легкой тупости, какой только возможно. Но его ум постоянно отвлекался, возвращаясь к скалам, пустошам и чарующим пейзажам западного побережья.

Солнце клонилось к закату, румяня небо. Ветер трепал ее жакет и ленты шляпки. И когда Вир положил своей спутнице руку на плечи, она с готовностью повернулась к нему. До чего же хороша: светло-карие глаза, ровный носик, нежные, словно шепот, губы…

И тут Вир со вновь подступившей тревогой осознал, что повстречать эту женщину наяву – пожалуй, не такая уж безоговорочная удача, как показалось вначале. Теперь у нее было лицо, имя, собственное прошлое и собственное «я».

Они так долго составляли одно целое. А теперь – отдельные существа, настолько разные, что совсем не знают друг друга. И Виру предстоит вернуть их к неразрывному единству, столь желанному.

В личине идиота – и никак иначе.

– Хорошо выглядишь, Пенни, – отметил Фредди по пути в гостиную.



Виру никогда не нравилось, как он выглядит – слишком велико было сходство с его недоброй памяти покойным отцом. Но сегодня маркиз надеялся, что привлекательная внешность сослужит ему добрую службу. Сегодня пригодятся любые средства.

Не успел Вир переступить порог комнаты, как леди Кингсли оттащила его в сторонку. Она принялась что-то негромко втолковывать, но маркиз не услышал ни единого слова, потому что среди расступившейся толпы показалась мисс Эджертон.

Одетая в вечернее платье из бледно-голубого кружева, она стояла к Виру спиной. Облегавшая бедра и ягодицы юбка книзу расходилась расшитыми мелким жемчугом рюшами, и девушка напоминала только что родившуюся из волн Венеру, к ногам которой льнет морская пена.

И тут, словно ощутив силу его взгляда, она обернулась. Вырез платья был скромен. Но даже строгий покрой не мог скрыть великолепные груди и глубокую ложбинку между ними, что явилось совершеннейшей неожиданностью для Вира, до сих пор не опускавшего взгляд ниже округлого подбородка.

Его сердце ухнуло. Нет, конечно, он занимался с ней любовью и раньше, но всегда нежно, в качестве прелюдии к спокойному сну в ее объятьях. Вир и представить не мог, что во плоти она способна пробудить в нем животную похоть.

Ну что ж, в этом отношении он не прочь ошибиться.

Мисс Эджертон улыбнулась. Удивительно, как Вир не стукнулся головой о сводчатый потолок – он, несомненно, воспарял в небеса все выше и выше.

Кто-то заговорил с ней, и девушка повернулась к собеседнику. Маркиз шикнул от боли, пронзившей предплечье – это леди Кингсли со всей силы стукнула его веером.

– Лорд Вир! – зловеще и неодобрительно прошипела она. – Вы поняли хоть слово из сказанного мною?

– Простите, не расслышал.

– Смотрите на меня, когда я к вам обращаюсь!

– Прошу прощения, – Вир неохотно отвел взгляд от мисс Эджертон.

– Она находит вас умным, – выдохнула леди Кингсли.

– Правда? – волнение пронзило его, словно молния.

– Но она не должна так считать, вы не забыли? Нам нужно выполнить задание, сэр.

Его воображение оказалось довольно посредственным. Сколько раз он бродил с ней рука об руку? Сколько долгих миль? Но до сих пор не знал, что подруга благоухает розами и медом, а ее кожа мерцает подобно жемчугу на картинах Вермеера.

Однако, войдя в столовую, маркиз тут же очнулся от романтического оцепенения. Над камином висела огромная и, мягко говоря, неподходящая картина: раскинувший в полете черные крылья светловолосый ангел в развевающихся черных одеждах и с окровавленным мечом в руке. Внизу, на земле, лицом в снег лежал мужчина, а рядом с ним пышно цвела алая роза.

Вир был не единственным из гостей, кто заметил это необычное и вызывающее недоумение полотно. Но среди собравшихся царило такое приподнятое оживление, а хозяйка дома была столь мила, что гости как один решили не обращать внимания на столь зримое напоминание о смерти.

Мисс Эджертон произнесла молитву. Вир со своей стороны коротенько вознес прошение об удаче. Даст Бог, ему повезет пройти по тонкой грани между милой глупостью и явным слабоумием, и не оступиться.

– Мисс Эджертон, – заговорил маркиз, когда принесли суп, – а вы, случайно, не родственница Мортимеру Эджертону из Абингдона?

– Нет, точно нет, лорд Вир. Семья моего покойного отца родом из Камберленда, а не из Беркшира.

Голос был полон приветливости и теплоты. Глаза сияли. Внимание девушки было целиком и полностью обращено к маркизу, словно именно его она ждала всю свою жизнь. Виру захотелось тут же сделать ей предложение и увезти отсюда. И пускай Эдмундом Дугласом займется кто-то другой.

На другом конце стола леди Кингсли с громким стуком поставила стакан с водой. Вир сжал ложку и заставил себя продолжить:

– А как насчет брата старины Мортимера, Альбемарля Эджертона? Ему вы не родня?