Ночные откровения

Но раз Фредди посчитал возможным своим замалчиванием лишить брата шанса отомстить за смерть матери, Вир ввел его в заблуждение наряду с прочими, оставив свой секрет при себе.

В том, что Вир поначалу всем сердцем невзлюбил жену, немалую роль сыграло то, что Элиссанда, с ее актерскими талантами и лживыми увертками, слишком напоминала его самого.

Однако сходство оказалось лишь поверхностным. Под маскою идиота скрывался человек, чья душа еще в шестнадцать лет необратимо раскололась, а Элиссанда, несмотря на все недостатки, обладала такой жизненной стойкостью, от которой у маркиза перехватывало дух.

Ее расслабленная рука по-прежнему лежит в его ладони. Вир собирался посидеть возле жены, пока та не уснет. Но уже занимается рассвет, а он все еще рядом, охраняет ее сон от кошмаров.

Хорошо бы всегда оставаться для этой женщины крепостью.

Неожиданная мысль не столь удивила Вира, как можно было полагать: ведь он перестал отрицать, что любит Элиссанду. Но он недостоин ее – по крайней мере, сейчас, пока его душа омрачена обманом и трусостью.

Маркиз знал, что следует сделать. Но хватит ли ему смелости и смирения? Превозможет ли его желание быть рядом с любимой и защищать ее подспудное стремление избежать неприятных последствий раскрытия правды и продолжать прежнюю жизнь, полную лжи?

Словно на вершине высоченной скалы… Шаг назад – и все по-прежнему знакомо и безопасно. Но для шага вперед нужна вера – а ему недостает веры, особенно в себя самого.

Но как же хочется, чтобы Элиссанда вновь посмотрела так, словно он – воплощение ее надежд. Словно у них двоих полно надежд на будущее.

И ради этого Вир поступит, как должно, чем бы это ни обернулось.

Глава 21

Смерть в семействе, особенно случившаяся при таких странных обстоятельствах, приносит много забот.

Следовало истребовать и похоронить тело Эдмунда Дугласа, затем связаться с душеприказчиками покойного касательно завещания и наследства. Сложись все иначе, хлопотами занималась бы Элиссанда. Но при виде ее разбитого лица – синяки превратились в ужасающую смесь багрового, зеленоватого и желтого – Рейчел настояла, чтобы дочь оставалась дома.

«Пора мне заняться собственной жизнью», – заявила миссис Дуглас. Лорд Вир, которому по своим делам требовалось съездить в Лондон, вызвался ее сопровождать. Сиделка также отправилась с ними – присматривать, чтобы леди удобно устроилась, и ухаживать за ней.

Теперь миссис Дуглас мирно посапывала в купе, привалившись к маркизу исхудалым телом, весившим не больше одеяла.

А Вира захлестывали воспоминания о ее дочери, когда-то так же дремавшей у него на плече. Он припомнил, как с негодованием отрицал саму возможность привязанности к столь сомнительной особе. Его разумное «я» тогда еще не осознало того, что глубинная часть души уловила с первого взгляда: безупречность этой женщины.

Безупречность не как совокупность непогрешимых моральных качеств, а как цельность личности. Пережитые Элиссандой испытания не могли не оставить следов на ее душе, но ни чуточки не умалили ее.

В то время как его душа не только обезображена, но и лишена целостности.

Свою деятельность маркиз называл вершением Правосудия. Но настоящее правосудие проистекает из беспристрастного стремления к справедливости. А в основе действий Вира всегда лежали гнев и боль: гнев от невозможности покарать отца, боль от невозможности вернуть мать.

Вот почему успешные расследования приносили столь малое удовлетворение: они лишний раз напоминали о том, чего нельзя было осуществить в собственной жизни.

Вот почему Вир так злился на Фредди: отчасти из зависти. Ко времени разговора с леди Джейн отца не было в живых уже три месяца, но одержимость юноши местью день ото дня только возрастала. Он не понимал, как младший брат смог переступить через ужасное открытие и пойти дальше, в то время как сам Вир застрял между двумя ночами: гибели матери и смерти отца.

Тринадцать лет… Тринадцать лет в погоне за недостижимым, в то время как юность уходила, честолюбивые устремления забывались, и одиночество затягивало его все глубже и глубже…

Легкое всхрапывание вернуло внимание Вира к спутнице. Миссис Дуглас, поерзав, дремала дальше. По дороге на станцию она робко призналась, что как-то видела маркиза в одном из навеянных лауданумом сновидений. Ничего, когда-нибудь, наведя порядок в собственной жизни, он расскажет женщине правду и попросит прощения за то, что напугал ее.

Спутница опять пошевелилась. Вир всмотрелся в расслабленные черты: щеки по-прежнему бледные, но уже не восковые, хрупкая шея больше не кажется тонкой, как спичка. Когда он впервые увидел миссис Дуглас, та выглядела совершенно уничтоженной. А оказалось, что ей, как покоящемуся семечку, требовалось только немного тепла, чтобы прорасти.

Маркиз вновь повернулся к окну. Может, и его душа не так необратимо изломана, как он полагает?

На этот раз Вир не воспользовался собственным ключом от дома Фредди, а позвонил в дверь.

Маркиза провели в кабинет, где брат изучал железнодорожное расписание, водя пальцем по колонкам в поисках нужной строки. Подняв глаза, Фредерик уронил справочник.

– Пенни! А я как раз собирался к тебе! – бросившись к гостю, он взволнованно обнял его. – Явись ты четвертью часа позже, я бы уже отправился на Паддингтонский вокзал. Сегодня утром до меня дошли невероятные слухи: будто дядя леди Вир сбежал из тюрьмы, похитил тебя, и тебе пришлось сражаться за свою жизнь. Так что же случилось?

На кончике языка уже вертелись слова: «Что за чушь? Неужели люди в наше время разучились сплетничать? Мне пришлось сражаться за свою жизнь?! Да я повалил этого мозгляка одним пальцем…» – и лицо само собой принимало выражение непрошибаемого самодовольства.

Искушение прибегнуть к виртуозно исполняемой роли болвана было неимоверным. Фредди ведь ничего другого не ожидает – он давно привык к Виру-идиоту. Они по-прежнему любящие братья – зачем что-то менять?

Маркиз пересек кабинет, налил себе изрядную порцию коньяка и одним махом осушил бокал.

– То, что ты слышал – это моя выдумка, – решился он. – На самом деле, мистер Дуглас похитил свою супругу. Освободив ее, мы с Элиссандой решили, что женщине будет лучше отправиться домой и отдохнуть, а не вести разговоры с полицией. Поэтому я доставил похитителя в полицейский участок и рассказал эту байку.

Фредди моргнул, затем еще, и еще раз.

– А-а-а… и что – все в порядке?

– У маркизы пара синяков – несколько дней не сможет принимать визитеров. Миссис Дуглас натерпелась страху, но сегодня приехала со мной и сейчас отдыхает в «Савое». Мистер Дуглас – что ж, этот мертв. Посчитал, что предпочтительнее наглотаться цианида, чем пытать счастья в суде.

Брат внимательно слушал. Когда Вир закончил объяснения, Фредди еще некоторое время не сводил с него глаз, затем недоуменно встряхнул головой:

– А с тобой, Пенни, все хорошо?

– Ты же видишь, я в порядке.

– Ну, да, цел и невредим. Но ты сам на себя не похож...

– Я всегда был таким, как сейчас, – глубоко вдохнул маркиз. – Правда в том, что большую часть этих тринадцати лет я не выглядел самим собой.

– Ты действительно говоришь то, что говоришь? – протер глаза брат.

– А что, по-твоему, я сказал? – Вир полагал, что выразился как нельзя яснее, но Фредди реагировал вразрез с ожиданиями.

– Секундочку, – достав карманную энциклопедию, Фредерик открыл ее на первой попавшейся странице. – Когда произошла первая плебейская сецессия [60]?

– В 494 году до Рождества Христова.

– Господи… – пробормотал Фредди. Он перелистнул книгу на другой раздел и поднял на брата взгляд, полный такой отчаянной надежды, что у того внутри все сжалось. – А как звали жен Генриха Восьмого?

– Екатерина Арагонская, Анна Болейн, Джейн Сеймур, Анна Клевская, Екатерина Говард и Екатерина Парр, – замедляясь с каждым словом, произнес Вир. Он мог перечислить имена гораздо быстрее, но почему-то страшился заканчивать ответ.

60

Сецессия(от лат. secessio – раскол) – уход плебеев из Рима как своеобразная форма протеста против своеволия патрициев. Первая сецессия на Священную гору в 494 г. до н.э. привела к первой уступке со стороны патрициев: введению должности народного (плебейского) трибуна.