Черный Камелот

– Лучше бежать, чем прятаться. Здесь повсюду пустые леса.

– До них еще нужно добежать, – вздохнул Конуэй. – А для этого нужно пересечь открытую местность.

Науйокс улыбнулся:

– Вон там проходит глубокая канава. Сухая, без воды. Начинается от моста. Помню, как в детстве играл там. Потом это стало запрещено.

– Почему запрещено? – спросил Конуэй, разглядывая мост.

Река текла почти параллельно со стеной замка. До нее было метров сто.

– Военные выселили почти всех жителей деревни. Вевельсбург должен был превратиться в поселок СС. Местных жителей отправили за пределы запретной зоны. – Науйокс замер. – Смотрите!

На серой стене появилась темная фигурка – примерно на уровне окон первого этажа. Фигурка немного повисела и стала быстро подниматься вверх.

– Вот это солдат! – с восхищением прошептал Науйокс.

– Он просто псих.

– Безумие – лучшее оружие солдата, – торжественно произнес Науйокс, словно цитируя афоризм.

Вскоре на стене, метрах в тридцати, появилась еще одна фигура и тоже стала подниматься вверх. Раш явно опережал Монке.

– А в замке вы когда-нибудь были? – тихо спросил Конуэй.

– Только в раннем детстве. Тогда замок еще принадлежал деревне. После 1934 года внутрь можно попасть только по личному приглашению рейхсфюрера.

Раш уже достиг третьего этажа. Он завис там на несколько секунд, очевидно укрепляя веревку, потом быстро, скользя, спустился вниз. Монке действовал чуть медленнее, но через две-три минуты он тоже оказался внизу. Вскоре вновь раздалось шуршание гравия – четверка спускалась вниз.

Все это время Конуэй лихорадочно размышлял. Юнец, с которым его оставили, был похож на обычного эсэсовского фанатика. Но если он фанатик, то зачем согласился участвовать в рейде? Тоже мне, искатель приключений, сердито подумал Конуэй. И все же стоило попытаться – того и гляди вернется Раш.

– Что с вами будет потом? – спросил репортер.

Науйокс улыбнулся. Конуэй поразился тому, что в подобной ситуации, оказывается, еще можно улыбаться.

– Мне обещали деньги, – ответил юнец. – Отправлюсь в Испанию.

– Много денег? Я мог бы дать вам еще больше.

– Вы? – заинтересовался Науйокс. – Каким образом?

– У меня есть деньги.

– Чего же вы хотите?

– Мальчик мой, я хочу выбраться отсюда живым. Я не солдат. Помогите мне, выведите меня отсюда.

– Сколько?

– Десять тысяч английских фунтов.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– Но мы не можем... – заколебался Науйокс.

Так или иначе, было уже поздно. С замиранием сердца Конуэй увидел, как из темноты приближаются Раш и остальные.

– Веревки закреплены, – сказал Раш. – Значит, у нас есть отходной путь. Телефонные провода я перерезал. Теперь попробуем зайти внутрь с фасада.

До рассвета оставалось всего несколько минут. Каждый из членов группы занял отведенную позицию: Хайден и Монке засели в церковном дворе, спрятавшись за надгробиями; Конуэй и Науйокс остались на вершине холма, среди деревьев. Оттуда им было видно и церковный двор, и всю западную стену замка.

Раш и Зауэр быстро прошли по пустынной улице, вышли на шоссе и остановились, оглядываясь по сторонам. Вполне возможно, что из темноты за ними кто-то наблюдал. Оценив обстановку, Раш выпрямился и решительно зашагал к замку. Автомат был переброшен у него через плечо, пистолет остался в кобуре. В руке Раш держал чемоданчик со взрывчаткой, взрывателями; там же лежали три ручные гранаты. Зауэр был вооружен точно так же, за исключением чемоданчика.

– Покажем им настоящую выправку, – процедил Раш, – больше помаршировать нам не придется. Изобразим напоследок настоящих эсэсовцев.

Они зашагали в ногу, чеканя шаг, – подбородки вздернуты, плечи расправлены. Правда, каблуки почти не стучали – дело в том, что в отряде Скорцени солдаты носили специальные сапоги на резиновой подошве, чтобы производить меньше шума. Многие знали, что герой войны Франц Раш служит под руководством прославленного Скорцени.

Они свернули направо возле церкви и стали подниматься к главным воротам. Показалось здание сторожевой казармы; первые лучи солнца золотили крышу серого приземистого здания. Справа начиналась широкая каменная лестница, которая вела к главному входу казармы. В прежние времена на ее ступенях рядами выстраивались эсэсовцы в парадных мундирах, чтобы встретить рейхсфюрера. Сейчас лестница была пуста. Ее протяженность, как помнил Раш, была ровно тридцать метров.

Когда-то здесь всегда дежурили двое часовых, сменявшиеся каждые два часа. Это был пост номер один, охранявшийся круглосуточно. Раш вспомнил молодые каменные лица, сияние кожи и серебряных нашивок.

Сегодня на посту никого не было, впереди нависала древняя громада Вевельсбурга. Раш решительно подошел к двери караульного помещения, вошел под арку и услышал знакомый гул эха. Любой звук под этим сводчатым потолком раздавался с десятикратной силой. Гиммлер очень гордился акустическими особенностями сторожевой арки, считал, что она еще более укрепляет систему безопасности.

Повернув медную ручку, все еще сиявшую полировкой, Раш вошел в караульное помещение и высокомерно огляделся.

За столом сидел пожилой, седой ротенфюрер. Он поспешно вскочил на ноги и застегнул воротничок.

– Имя? – спросил Раш.

– Штамер, господин гауптштурмфюрер.

– Ну и свинарник у вас тут, господин Штамер. Кто командует охраной?

– Я, господин гауптштурмфюрер.

– Сообщите коменданту Рупрехту, что я прибыл, – рявкнул Раш.

– Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер. Правда, он сейчас спит. Могу я узнать...

– Так разбудите его. Скажите, что прибыл гауптштурмфюрер Раш из Берлина.

– Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер.

Ефрейтор схватил трубку и трясущимся пальцем начал набирать номер.

– Сколько у вас людей? – спросил Раш.

– Трое. Замок временно законсервирован, господин гауптштурмфюрер.

– Где остальные? – спросил Раш, морщась от запаха пота и табачного дыма.

– Вон там, господин гауптштурмфюрер. Они спят.

Штамер снова набрал номер, опасливо поглядывая на Рыцарский крест, висевший на шее офицера.

Раш вошел в соседнее помещение. Там на деревянных койках спали двое солдат. Он ткнул сначала одного, потом другого стволом автомата. Когда они проснулись, Раш приказал им немедленно вставать. Оба вскочили и вытянулись по стойке «смирно». Вид без мундиров у них был совсем жалкий. Раш увидел, что оба, как и ефрейтор, далеко не молоды.

– Телефон не отвечает, господин гауптштурмфюрер, – сказал ефрейтор.

– Немедленно возьмите щетки, тряпки и приведите помещение в порядок. Это черт знает что такое!

– Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер, – хором ответили солдаты и с облегчением убрались с глаз начальства.

– Все еще никто не отвечает, – смущенно пробормотал ефрейтор и вдруг воскликнул: – Вот, соединился!

Он протянул Рашу трубку.

– Доложите сами, – процедил Раш.

– Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер. Господин комендант, здесь, в караульном помещении, находится гауптштурмфюрер Раш. Хочет вас видеть... Так точно, из Берлина.

Ефрейтор опустил трубку.

– Он выйдет к воротам, господин гауптштурмфюрер.

Раш кивнул.

– Когда я выйду из замка, ротенфюрер, караульное помещение должно сиять ярче золота, понятно?

Он направился к двери, и ефрейтор бросился вперед, чтобы открыть створки.

– Запомните, что я сказал, – бросил на прощание Раш.

В сопровождении Зауэра он спустился по лестнице, свернул направо и зашагал к воротам. Лицо Раша было совершенно невозмутимо, но пульс учащенно бился. Вполне возможно, что Рупрехту известно о его «измене». Конечно, это маловероятно, но не исключено. Ничего, как только откроются ворота, все выяснится.

– Держать пистолет наготове, – приказал он Зауэру.

– Слушаюсь.

Раш посмотрел налево, направо, убедился, что зрительная память его не подвела. С восточной стороны замок был защищен двадцатиметровой расщелиной, почти отвесным обрывом. Слева, где стена была ниже, проходил пустой ров, давно осушенный и усаженный деревьями. На краю рва рос древний узловатый дуб – шоссе там как раз сворачивало к мосту, за которым располагались ворота. Раш вспомнил, как Гиммлер, глядя на этот дуб, хвастался, что тысячелетний рейх переживет этого великана: «Через тысячу лет от этого дуба ничего не останется, а наш рейх будет по-прежнему велик и несокрушим».