Страница 97 из 108
— Скажи мне, Паола, как сестра брату, — начал я второй заход, — кто на нас у Офейма покушался?
— Я знаю? — ответила полудемоница с набитым ртом. — Мне они не представились!
— А догадки? — теряя терпение, продолжил я.
— Догадок много, и одна из них конкретно такая: охотились на тебя! Так что думай!
Похоже, я надоел фэйри — вон как нахмурилась, но отпустить ее поспать или проведать Семена не мог: на языке вертелся вопрос, которого я ни за что не позволил бы себе задать ни одной женщине, будь чуток поумнее. Или посвежее. А тут как кто-то за язык тянул:
— Паола, у меня куча вопросов, но ответь хотя бы на один: вот чего ты с алкоголиком связалась? Семен же не слишком красив, и немолод. Вон полысеет скоро!
Задав вопрос, я стал напряженно ждать, ответит фэйри с набитым ртом или проглотит, а потом уже ответит. Девушка усиленно жевала. Проглотила. Засунула в рот еще одну порцию салата и ответила с набитым ртом, ответила неожиданно спокойно — видать, о том же самом размышляла:
— У Семена вообще-то много достоинств. И человек не бедный, парой магазинов владеет… но это не главное.
— А что главное?
— Семена я вижу насквозь, — медленно проговорила Паола. — И еще на пол-аршина землю под ним…
— И что, этого достаточно, чтобы завести с ним роман?
— Он меня любит…
— Паола, я не слепой, конечно, он тебя любит. Но ведь тебя могли полюбить и другие люди, нелюди, полунелюди и полулюди. Трезвые, работящие и небедные… Себя я не имею в виду, сестричка! Почему Семен?
— Его я могу простить.
— Что-о-о?
— Что слышал. С другими этого не получалось. И не спрашивай, что я тогда делала. Все, разговор закончен… Умеешь ты настроение испортить, братец…
Я, понятное дело, отвалил потихоньку — мне жить хочется, — а в голове почему-то нарисовалась картина, как Паола складывает головы своих «непрощенных» поклонников в мешок. А мешок — в воду.
Только я со вкусом устроился в своей каюте, как дверь распахнулась и в каюту ввалилась Паола, морщась от боли:
— Беда, Петя! Семен вексель Конкруда пропил!
Да закончится ли когда-нибудь этот бесконечный день?
— Пропил или проиграл? — Это вопрос принципиальный! Если пропил, то выкупить вещь у кабатчика довольно легко. Чуть дороже будет, чем если бы просто за водку заплатили. Но если проиграл…
— Не помнит он! — Ясненько… Будем исходить из худшего.
— А тубус? Вексель в тубусе был!
— Тубус на месте! Его я сразу проверила, а внутрь не заглянула, дур-р-ра стар-рая! — зарычала Паола.
— Чего он его с собой взял? Передал бы Лехе, тот — Тимохину, и все дела!.. — В ответ на мои слова Паола только рукой махнула досадливо. — Что предлагаешь? Носиться по городу и искать вексель? Семен же сам говорил, что бумажка не стоит ничего… Поле Беренсона не зря же там! Векселем и воспользоваться-то не сможет никто… — Мне не хотелось никуда идти, не хотелось жутко, просто «ломало» всего! Я спать хочу!
Ну, тогда я сама пойду, одна! — Паола, круто развернувшись, задела больной рукой дверную ручку, и зашипев сквозь зубы, остановилась.
Все женщины — прирожденные шантажистки. Но фэйри явно держат лидерство в этом чисто женском искусстве. Формально она права: легче сейчас отбить проигранный или заложенный за стакан вексель у собутыльников Семена, чем потом прослеживать целую цепочку перекупщиков.
— Сеня их узнает? — Я торопливо пристегивал к поясу патронташ, засовывал в карман гранаты и наткнулся как раз на кисет с «черными всадниками». Взять или не взять? А возьму — на удачу!
— Узнает, куда денется! — Фэйри медленно, осторожно, но решительно сняла «шину», сделанную из косынки, бросила ее на мой диванчик и вышла из каюты. Я за ней.
Семен уже ждал нас. С поднятой вверх правой рукой, в которой была зажата сетка с капельницей, сделанной из простой водочной бутылки. Для Реймса это характерная шутка, а вкус к таким вещам привил ему…
Сам Семен выглядел получше, чем еще час назад, хотя и был бледен как смерть. Постарел только еще лет на пятнадцать… Он был отмыт, хотя грязь полностью из-под ногтей не исчезла. Одежду ему презентовал Реймс, она была слегка узковата в плечах и длинновата. Сеня подвернул штанины, рукава были закатаны, из локтевого сгиба левой руки торчала игла внутривенного введения, закрепленная пластырем. Прокапывают его, а уж запах перегара, смешанный с запахом целительной магии, такой, что нос зажать хочется… Откуда последний запах? Ага, амулетик на шее специальный. Орден Чебурашки первой степени. Па-а-алезная штука, хоть и недешевая.
Прекрасно: сейчас мы в ночь поедем куда-нибудь в притон, а из нас троих боеспособен только я один, уставший и сонный, потому что у Сени капельница, а у Паолы ключица сломана. Плюс ей, что сняла повязку: вряд ли кто решит с ней связываться, если не знает, что она «поломана», а как без повязки это понять? Ребята опытные все равно поймут — беречься она будет неосознанно, но вечер сейчас, ночь почти, на это и надежда.
— Поехали, что ли? — На помощь Реймса в таких делах рассчитывать не приходится. Даже если бы он предложил мне помощь в виде своих охранников, я бы отказался. Не годится втягивать его в дела наши скорбные…
Когда мы выезжали с пристани, темнота уже сгустилась и полностью покрыла Гуляйполе. Фары машин зловеще скользили по зарешеченным окнам и заборам с колючкой. Ночью в Гуляйполе по улицам мало кто шарится, а в здания можно свободно входить, но вот выходить… Никто и гроша не даст за жизнь тех, кто выходит в ночь, потому что это или жертвы ночных разборок, или палачи этих самых жертв. Ночь — дело темное: вышел палачом, а стал жертвой. И наоборот… Быстрая езда по ночному городу слегка взбодрила меня, но найти место, где «культурно отдыхал» Семен, было непросто. Подручный Тимохина никак не мог вспомнить, где он пил, путался, мучился от провалов в памяти, закрывал лицо, тер его, бормотал что-то в несвойственной для него плаксивой тональности, и видно было, что ему очень плохо. Так плохо, что он сейчас укажет на первую попавшуюся дверь и застынет истуканом в салоне «полевика», к рамке ветрового стекла которого привесили капельницу.
— Может, туда пойдем, откуда ты его вытащила?
— Я его на дороге встретила. Бежал куда-то, глаза вытаращены, попыталась остановить, а он орет, что ему «надо!», — и дальше прет, как танк!
— Как же ты его остановила? — удивился я. — И ключицу тебе кто сломал?
— Кто-кто, конь в кожаном пальто! — огрызнулась вполне по-человечески Паола и скомандовала: — Вон там где-то я его заловила, так что тормози!
Сеня остался бы сидеть в машине, он был без сил, да и без оружия, но без него мне оставалось бы с горя наезжать на первую попавшуюся подозрительную компанию. Или просто повеситься — мучений меньше, а результат тот же. Учитывая, кстати, что все компании в Гуляйполе подозрительны, выбрать подходящую было бы затруднительно. Так что мы с Паолой выгрузили нетвердо стоящего на ногах Семена из «полевика», сунули ему в руку капельницу, я попытался подхватить незадачливого «агента» под локоть, но эту позицию прочно заняла Паола. Что ж, ее право. Сам я толкнул ближайшую рассохшуюся деревянную дверь какого-то кабака. Поражает меня Семен: как он такие шалманы умудряется находить? Нет чтобы в дорогое заведение пойти, культурно посидеть… Нож, что ли, в рукав засунуть?
Это «заведение» тоже пыталось блюсти марку. Была даже грубо сколоченная сцена, покрытая вытершимся до дыр лоснившимся сукном, на котором устало извивалась какая-то голая тетка, с припудренными синяками на ляжках, но зато в дамской «дворянской» шляпке, с которой спускалась вуалька, закрывающая лицо. И пусть никто не говорит, что она танцует без одежды! Кабак был полон, сидящие в сизом табачном дыму компании не обращали на сцену никакого внимания, за всеми столами шла игра. С кем мог пить Семен?
С компахой озерников, светловолосых и курносых, с компахой чернобородых друэгаров, которых в Гуляйполе почему-то особенно много, или с компанией наемников, эдаких «охотников за головами», смешанной по расовому составу? И норлинги тут, и харазцы, и пришлые… С ними, понятное дело. Семен смотрел прямо на них и силился что-то вымолвить. Он бы и пальцем показал, но Паола перехватила, молодец.