Страница 2 из 15
Одновременно с «Мексиканцем» Стриженов в 1955 году снимался еще в одном фильме — у Григория Чухрая в «Сорок первом». Причем утверждение его на главную роль было не таким уж простым. Дело в том, что руководитель «Мосфильма» Иван Пырьев хотел, чтобы в роли Говорухи-Отрока снимался другой молодой актер — Юрий Яковлев. Однако Чухрай был против этой кандидатуры и настаивал на Стриженове. В конце концов точка зрения режиссера победила, и наш герой получил еще одну роль, принесшую ему заслуженную славу.
Фильм «Сорок первый» вышел на экраны страны осенью 1956 года и имел большой успех у зрителей. Вот что писал об этой роли Стриженова все тот же Р. Соболев:
«Об этом образе Стриженова можно писать исследование, специальную книжку… Актер показал поручика правдиво, таким, каков он есть, — культурным, красивым, бесстрашным и верным своему долгу человеком. Образ оказался сложным и противоречивым. Стриженов, не поступаясь правдой жизни и не отступая перед трудностями задачи, показал не только поэтические и привлекательные стороны характера поручика, но и его ограниченность, его духовную бедность по сравнению с наивной и, казалось бы, темной Марюткой. (В этой роли снялась И. Извицкая.) Собственно, в том и состояло творческое дерзание авторов «Сорок первого», что они через лучшего, духовно самого красивого представителя старого мира показали бесплодие и обреченность этого мира».
После триумфального успеха «Сорок первого» (картина была отмечена призом в Каннах) спрос на актера Олега Стриженова резко возрос. В конце 50-х он был одним из самых снимаемых актеров советского кино. Правда, почти все фильмы, в которых он тогда снимался, были экранизациями различных литературных произведений. Например, в 1956–1958 годах он снялся сразу в пяти экранизациях: «Капитанская дочка» (главная роль — Гринев) и «Пиковая дама» (главная роль — Германн) по А. С. Пушкину, «Хождение за три моря» (главная роль — Афанасий Никитин) по А. Никитину, «Белые ночи» (главная роль — Мечтатель) по Ф. Достоевскому, «Северная повесть» (главная роль — Павел Бестужев) по К. Паустовскому (последний фильм вышел в прокат в 1960 году и занял 6-е место — 31,34 млн. зрителей).
Как видим, во всех этих картинах Стриженову доставались главные роли, что, несомненно, работало на его популярность у зрителей, а с другой стороны — позволяло критике дотошно копаться в каждой из них. Вот, например, что пишет об этих ролях Р. Соболев:
«За некоторые роли Стриженов брался и работал над ними без должной требовательности к себе. Например, трудно понять, чем привлекла его роль Бестужева в фильме «Северная повесть» — роль заведомо ходульная. Может быть, это произошло под гипнозом литературного первоисточника — чрезвычайно эмоционального и лирического произведения К. Паустовского? Это можно понять: но если это так, то удивительно, что актер ничего не сделал, чтобы оправдать свой выбор. Бестужев Стриженова оказался старым знакомым для зрителя: что бы он ни делал и ни говорил — внешне все правильно, все хорошо, но исполнено это с ложным пафосом, с многозначительностью, которая раздражает, ибо ничего за собой не содержит…
Без серьезных творческих поисков сделан актером и интересный образ Гринева в «Капитанской дочке». Гринев многим напоминает прежние роли Стриженова. А отличается только одним — он глуповат. Создается впечатление, что актер слишком прямолинейно воспринял слова дядьки Савельича, называющего барича «дитятей».
В «Капитанской дочке» мы впервые увидели, как прекрасный актер обкрадывает сам себя, используя привычные, проверенные «на публике» приемы. И видеть это было обидно и тревожно. Про Гринева не скажешь — здесь нечего играть. В списке побед Стриженова есть роли несравненно беднее по материалу, по возможностям, например Афанасий Никитин в «Хождении за три моря»…
С большим успехом по экранам прошла «Пиковая дама»… Стриженов — Германн, по общему мнению, затмил всех актеров и героев фильма.
Все так, Стриженов, бесспорно, великолепен в роли Германна. Но это скорее внешнее великолепие… В образе, созданном Стриженовым, нет философской наполненности, нет и переклички с современностью. По форме это, повторяем, блестящая работа, но ее содержание весьма тривиально…»
А вот что писал другой критик — Р. Юренев — о фильме И. Пырьева «Белые ночи» и роли Стриженова в нем:
«Из повести Достоевского можно понять, что рассказывающему Мечтателю лет сорок, что он не утратил свежести чувств, яркости воспоминаний. Красивого артиста О. Стриженова загримировали дряхлым, пьяным, беззубым стариком, шлепающим мокрыми губами, дрожащими руками наполняющим стакан. Зачем столь неэстетическое изображение распада личности? Чтобы доказать бесплодность мечтаний?.. В результате — отталкивающая, пьяная старость, сентиментальная беспомощная молодость и обывательская безвкусица мечтаний — и это один из чистейших и трогательнейших образов Достоевского, предтеча Мышкина. Преодолеть эту неверную трактовку артист Стриженов, конечно, не смог. Его огромная в те годы популярность лишь увеличила «широкопотребную» трафаретность образа».
Главную женскую роль в «Белых ночах» исполняла молодая актриса Людмила Марченко. Так получилось, но киношная любовь ее героини к герою в исполнении Стриженова продолжилась и за пределами съемочной площадки. Правда, ни к чему хорошему это не привело. Вот как вспоминает об этом сестра Людмилы Марченко Г. Дорожкова:
«Однажды, придя домой, Люся объявила, что уходит от нас — будет жить в Малом Демидовском переулке.
— Разве тебе плохо здесь? — наивно спросила я.
— Я и Олег Стриженов любим друг друга и будем жить вместе.
— Что?!!
Мама вскрикнула, как от удара, встала из-за стола и подошла к двери, словно решив показать, что никуда дочь не пустит. Сраженная наповал таким сообщением, она на некоторое время даже потеряла дар речи. Пауза затянулась — все переваривали новость.
— Ты думаешь, что делаешь? — наконец заговорила мама.
— Думаю.
— Но ведь он женат!
— Олег сказал, что будет разводиться. Он не встречается с женой.
— «Олег сказал, Олег сказал»… — повторила мама. — И ты веришь?!
— Конечно. Мама, ведь ты сама учила, что надо верить!
— Учила. Но это не тот случай. Ты молода и еще плохо разбираешься в людях, ты мало знаешь его. Для него это развлечение!
— Я знаю его хорошо. Я все обдумала.
— Это ошибка, Люда, послушай меня.
— За свои ошибки я буду расплачиваться сама. Ты не понимаешь, он любит меня!
— Если он любит, а не дурит, — почти закричала мама, — почему же прячется по углам и не зайдет к нам, как делают другие, по-настоящему любящие тебя?!
— Он не прячется. Посмотрите, вон — он ждет меня.
Мы подошли к окну и увидели Олега Стриженова, дефилирующего вдоль Моссовета, напротив нашего дома. В изнеможении мама села на диван и заплакала. Я давно не видела ее такой, с тех далеких дней нашего детства, когда принесли похоронку на отца. В квартире хлопнула входная дверь — Люда ушла к нему…»
То, что мама была права, Марченко поняла уже спустя несколько месяцев. Она забеременела и, счастливая, сообщила эту новость Стриженову. А тот, вместо того чтобы радоваться, стал уговаривать ее сделать аборт. Говорил убедительно: дескать, ты еще молода, у тебя только-только начинается карьера в кино, а тут — ребенок… Да и у меня, дескать, дела не слишком хороши: с женой пока не развелся, дочери Наташе всего три года. Короче, уговорил. А чтобы не было огласки, нашел знакомого врача, который сделал Людмиле операцию прямо у себя дома. Но сделал варварски.
И вновь послушаем рассказ Г. Дорожковой: «По приезде из Ленинграда, после съемок, Люда пришла к нам. Мама проверяла тетради учеников, бабушка что-то готовила на кухне. Увидев сестру, я очень обрадовалась, подошла к ней, поцеловала и обняла. Вдруг почувствовала, что она, горячая и бледная, сползает из моих объятий вниз, теряет сознание. А потом вдруг рухнула на пол, как подрубленное деревце.
Мама выбежала из комнаты: