Князь Игорь

Игорь остановился и увидел рыжеволосую девушку. По одежде он сразу признал ее за дочь из знатной семьи. Одета она была в платье из шелка, отороченного золотистой каймой, шелковый пояс также был заткан золотым шитьем. Игоря поразило ее лицо – сухощавое, нос небольшой, с горбинкой, он был усеян веснушками, которые портили ее довольно правильное лицо. Нет, красивой ее назвать было нельзя, но глаза ее, решительные и смелые, приковывали к себе внимание людей. «Не приведи судьба близко сойтись с такой отчаянной девицей», – подумал Игорь. Таких девушек, зная свой покладистый и уступчивый характер, он всегда избегал. От них можно было ожидать самого неожиданного, и поэтому он нехотя вернулся на прежнее место, произнес недружелюбно:

– Ну что там у тебя?

– Мог и поласковей, княжич! – вскинув голову, тотчас ответила девица. – Не с пустяковыми делами ожидают люди великокняжеского суда целый год!

– Хорошо, хорошо, – примирительно проговорил Игорь, боясь нового потока неласковых слов на свой счет. – Выкладывай как на духу, что там у тебя накопилось. Но сначала назовись, как тебя звать-величать?

– Боярыня я, назвали меня Елицей. А пришла к тебе, княжич, тягаться относительно имения моих родителей со своими братьями. Вот они стоят в толпе и не решаются выйти на народ. Заставь их предстать перед твои светлые очи, пусть покажутся и ответят по чести и совести!

Поскольку после ее слов никто из толпы не вышел, Игорь как можно более строгим голосом приказал предстать перед ним братьям боярыни Елицы. После некоторого колебания сквозь толпу протолкались двое нагловатых парней, чем-то неуловимо похожих на свою сестру, только постарше. Одеты они были тоже богато: в суконные сермяги и штаны и сафьяновые сапоги.

– Ну что ж, обе стороны налицо, – раздумчиво сказал Игорь и спросил, обращаясь к Елице:

– А почему ты, боярыня, не решила свое дело на суде князя Велигора?

И тут произошло неожиданное для Игоря: девушка вдруг растерялась. Он увидел, как щеки ее покрылись румянцем, а глаза беспокойно забегали, как она развела руками и опустила их, губы ее зашевелились, но она не произнесла ни слова.

– Так в чем дело? – еще более заинтересованный молчанием Елицы, переспросил он.

Но Елица не отвечала. Тогда из толпы послышался веселый задорный голос:

– Родня она князю!

Но другой тут же поправил:

– Будет родней!

И – молчание. Чуя что-то неладное, Игорь решил прекратить докапываться до истины и тут же вернулся к сути дела. Спросил боярыню:

– И как же ты, Елица, собираешься тягаться за имение родителей со своими братьями, если по славянскому обычаю оно достается целиком сыновьям, а дочерям положено только приданое?

– А так! – встрепенулась девушка. – Батюшка наш умер пять лет назад. Перед смертью он разделил имущество между сыновьями и своей женой, нашей матушкой. А матушка тоже была сильно больна, с постели не вставала. Одной мне приходилось ухаживать за ней. Сколько я подстилок под ней сменила! Умывала и подмывала! С ложечки кормила и поила… А братья что? Хоть бы раз больную матушку навестили, утешили ласковым словом. Ни разу не приехали, им дела не было до нее!

– Неправда! – возразил один из братьев, отводя в сторону глаза и пряча блудливую улыбку. – Приходили, навещали…

– Приходили, навещали! – передразнила его Елица. – Явились, когда прослышали, что матушка вот-вот дух испустит.

– А есть ли свидетели, что братья не посещали больную мать и отказывались ухаживать за ней? – спросил Игорь.

– Как же! Конечно, есть, – с готовностью ответила она. – Вся округа была возмущена бесчувственностью сыновей такой почтенной женщины, какой была наша матушка. Да вот пришли некоторые на суд, не утерпели. Сейчас они скажут. Добродей, Брусень, Одолбя, Мутур, где вы? Выходите и других ведите.

Перед крыльцо вышли с полтора десятка человек. Они наперебой стали рассказывать, как ухаживала за своей матерью Елица и как братья ее уехали в свои имения и носа не показывали в родительском доме.

– Наговор, наговор на нас, – твердили в ответ братья. – Это все слуги сестрины выдумывают, а остальных она подкупила…

Игоря их слова насторожили. Он тотчас заставил замолчать свидетелей и обратился к толпе:

– Братья считают обвинение, выдвинутое против них, клеветой. Кто считает, что они правы и защищают свою честь? Не бойтесь говорить, вы получаете великокняжескую защиту. Смелее высказывайте правду!

Однако никто не вышел и не заступился за братьев. Наоборот, из толпы послышались выкрики, что, мол, Елица одна ухаживала за своей матерью. Правда, когда в толпе поутихло, один подвыпивший паренек пытался что-то сказать в защиту братьев, но его тут же затолкали подальше к амбарам, наподдав кулаками под бока.

Игорю стало все понятно. Он несколько мгновений подумал – в народе установилась полная тишина, все смотрели на него, и ему это льстило – затем встал и объявил свое решение:

– Выяснил я, что сыновья почившей боярыни были злы и непочтительны к своей матери, не заботились и не ухаживали за ней, пока она болела, даже навещали редко. Поэтому мой приговор таков: отдать имение матери ее заботливой дочери Елице!

Толпа встретила решение княжича восторженными криками. Елицу окружили люди, все они смеялись и радовались, словно это им было присуждено имущество; потом все двинулись по улице, сопровождая боярыню, скоро они скрылись за углом.

Игорь уходил с княжеского крыльца довольный собой. Неожиданно обнаружил он в себе умение и способности разбираться в сложных делах. Стало быть, не такой уж он бестолковый и беспомощный, каким хочет представить Олег. Были, конечно, шероховатости, но в целом судейство провел он достойно.

Во дворце к нему подошел князь. Приветливо улыбаясь, широко раскинул руки и обнял Игоря, пророкотал:

– Молодец! Воистину молодец! Наблюдал я за тобой из окна, чтобы не смущать присутствием. Умело разобрался в запутанных вопросах. Так и доложу великому князю Олегу. Достойный растет у него преемник!

– Спасибо, князь, – прочувствованно ответил Игорь. – Многое для меня значат твои хвалебные слова!

– Ну и славно. А сейчас пойдем в трапезную да пообедаем. Время-то к полдню приближается.

За столом сидела семья князя, только не было Мала. Нежана при входе Игоря украдкой кинула на него короткий взгляд и тотчас зарделась. Игорь выгнул грудь дугой, на пухлых губах его, опушенных русыми усами, заиграла загадочная улыбка. Усаживаясь рядом с князем, он вновь взглянул на нее. Она ждала его взгляда, лицо ее засияло, она склонилась над столом, стараясь скрыть свою радость и смущение. Князь и княгиня все видели, но сделали вид, что не заметили взаимной симпатии молодых людей, сохраняли деловитость и озабоченность, присущие хозяевам, принимающим важного гостя.

Медовуха была разлита по бокалам. Князь поднял свой и стукнулся с Игоревым, крякнул удовлетворенно:

– Выпьем, княжич! Пришелся ты по душе и мне, и всей нашей семье, и, как видно, народу древлянскому. А это редко бывает. У нас, людей лесных, недоверчивых, трудно завоевать признание и любовь. Тебе удалось с первого раза, чему я сердечно рад. Выпьем же за твое здоровье, и чтобы дальше ты так же легко привлекал на свою сторону народ наш, когда станешь великим князем Киевским!

Князь затронул самую больную струну Игоря, он не переставал мечтать о великокняжеском престоле. Он чуть не прослезился, но сдержался, залпом выпил медовуху, поперхнулся, закашлялся, в смущении сел в кресло, склонился над блюдом с едой. Отдышавшись, украдкой взглянул на Нежану. Он думал, что она смеется над ним, но девушка в это время тихо беседовала о чем-то с мамой, будто не заметила его оплошности, и он был благодарен ей за это.

Между тем князь Велигор заметно захмелел, повернулся к Игорю, положил ему на плечо тяжелую руку и стал говорить, приветливо и доброжелательно:

– Отдыхай, княжич, в наших лесных краях. Там, среди степных просторов да еще в пыльном городе, вы не тем воздухом дышите. Наш воздух живительный, он молодит и вселяет в человека новые силы. Недаром народ у нас рослый и могучий.