Князь Игорь

Сказав это, Крутояр надолго задумался. Жрец искоса, незаметно наблюдал за ним. Наконец юноша будто очнулся, сказал с силой:

– Я сумею объединить вятичей! Я возрожу прежнюю державу и назову ее по-старинному – Вантит! Я буду стремиться к этому всю свою жизнь!

И, не попрощавшись, ушел с капища.

В тот же день в Дедославль прибыл караван арабских купцов. Приезжали они редко, и каждое посещение их становилось праздником в столице. Князь Поветрок посылал к границе с Волжской Булгарией военный отряд, чтобы сопроводить дорогих гостей по глухим лесным дорогам, где шалили лихие люди. Князь был вдвойне заинтересован в приезде арабских торговцев: население и он сам закупали нужные товары, продавали залежавшиеся меха, бочки меда, воска; кроме того, купцы платили ему десятину – десятую часть стоимости своих товаров, а это были немалые средства.

Женщины бросились смотреть на ковры, драгоценности и украшения, а мужчины неторопливо разглядывали оружие, а также топоры, стамески, ножи и прочую утварь, пригодную для хозяйства. Отец купил Крутояру дамасскую саблю, столь редкую в этих краях. Сабля была изумительной работы, изогнутое лезвие ее блестело на солнце, рукоять была инкрустирована серебром.

– Бери, княжич, не пожалеешь. Спасет она тебя во время кровавых битв и жарких схваток, – говорил араб. – Легче она меча, и удар от нее имеет круговой характер, он получается скользящим и захватывает большую поверхность тела. Сабля легка в руке и позволяет делать более быстрые движения, нежели тяжелым мечом, а силой удара не уступает ему. Так что в бою ты всегда будешь иметь преимущества перед противником. А если еще овладеешь ударом с потягом на себя, тогда равных тебе не будет, любой враг будет повержен.

– Сколько вы простоите у нас? – спросил его князь.

– На неделю-вторую задержимся.

– А есть в твоей охране опытные воины, которые обучили бы моего сына умелому владению саблей?

– Найдется такой. Сражался в войсках халифа против Византии и Персии. Получил ранение и пришел служить мне. В искусстве владеть саблей не знал никого, кто бы сравнился с ним.

– Пошли мне его, я щедро заплачу за уроки сыну.

Араб, которого звали Эль-Фараи, оказался высоким и жилистым, со шрамом на левой щеке и вытекшим глазом; здоровый глаз его смотрел зорко и проницательно. Он неплохо говорил по-славянски, потому что уже несколько лет приезжал в здешние края. При первой встрече кинул Крутояру саблю, коротко бросил:

– Защищайся!

И тут же перешел в наступление. Его натиск был столь стремителен и напорист, что Крутояру пришлось только отступать, кое-как отбивая удары. Наконец араб остановился и сказал довольно:

– Сила есть, кое-какие навыки тоже. А остальному я научу.

Две недели до изнеможения Крутояр осваивал приемы владения саблей. Перед отъездом араб пришел и доложил князю:

– Из твоего сына получится хороший воин.

Князь щедро оплатил обучение драгоценными шкурками, араб остался доволен.

В первый день приезда арабов забежал Крутояр к матери.

– Матушка, – попросил он, – дай мне несколько беличьих шкурок, серьги хочу купить.

– Уж не Млаве ли, сынок?

На щеках Крутояра выступил румянец.

– Ей, матушка…

Мать улыбнулась понимающе.

– Что ж, бери. Настала пора подарками баловать девушек…

Купил он серьги серебряные и к дому Млавы. Дом у нее не то что дворец княжеский. Избушка стоит невысокая, с окнами маленькими, затянутыми бычьими пузырями. Возле нее детишки играют, сестры и братья Млавы. Он попросил их:

– Позовите мне сестру вашу старшую!

Бегом бегут дети в дом. Как же! Сам княжич к ним пожаловал, свое внимание уделяет их дому!

Вышла Млава неторопливо, из-под бровей строго глянула на Крутояра:

– Ну, чего тебе?

Хорохорится, а ведь знает он, что рада встрече. Для пущей важности солидности на себя напускает. Дружили они с детства, играли во все игры, незаметно вырастали. Но вот недели две назад пошли купаться на речку, барахтались в теплой воде. Он первым поднялся на берег, присел на бережок. Потом вышла из реки она. Увидел он ее тонкое тело в облегающей мокрой рубашке, неразвитые груди, и вдруг взволнованно забилось сердце, кровь в голову ударила. Что с ним произошло, он даже не понял, только смотрел на нее, пристально и зачарованно. Она уловила его взгляд, смутилась, покраснела.

Спросила:

– Ты чего?

Он отвел взгляд в сторону.

– Да ничего…

Но с тех пор стала она его избегать. Бывало, играли вместе, на лугах хороводы водили, держась за руки, через костер прыгали. А теперь словно затмение нашло, уходила она от него к девчатам, руку откидывала, когда он протягивал к ней… И вот сейчас диковато смотрит, будто впервые видит, словно на лесной дороге незнакомца встретила.

Они отошли в сторону. Он вынул из мешочка, висевшего у него на поясе (карманов тогда не пришивали), сережки, отвернувшись, сунул ей в руку:

– На! Это тебе!

Она оттолкнула его ладонь, фыркнула:

– Надо больно!

Он настаивал:

– Возьми, тебе купил!

– Не нужны они мне!

Он не на шутку рассердился:

– Бери, а то выброшу!

Она подумала, кинула на него короткий взгляд, проговорила нехотя:

– Ну ладно уж… давай.

Он отдал ей сережки, она тотчас вдела их в уши, помотала головой, повернулась к нему:

– Ну как, к лицу?

Он взглянул ей в глаза, и сердце у него оборвалось и полетело куда-то вниз. Красивая была Млава! Лицо круглое, брови тонкие, глаза синие и такие доверчивые, такие родные!.. Он смотрел в них не отрываясь, и хотелось смотреть и смотреть в них.

Она перехватила его взгляд, нахмурилась, отвернулась. Буркнула:

– Да ну тебя!

А потом они гуляли по городу, вышли к речке, сидели на берегу, разговаривали. А его подмывало поцеловать ее. Он знал, что парни и девушки целуются, но как это сделать, он не имел представления и мучительно думал. Взглянув на нее, он вдруг заметил, что на щеку ее пристала цветочная пыльца.

Он сказал:

– У тебя щека в пыльце.

Она не поняла.

– Какая пыльца?

– Цветочная.

– Ну, тогда сотри. Я же не вижу.

Он легонько дотронулся пальцем до ее щеки и вдруг решительно придвинулся и чмокнул ее в то место, где виднелось желтенькое пятнышко. В голове у него вдруг зазвенели на все лады колокола, он вскочил и бросился бежать, куда глаза глядят…

Когда арабы собрались в путь, Крутояр обратился к отцу:

– Разреши мне с отрядом охраны проводить караван до Киева. Страсть как хочется увидеть.

Князь подумал, ответил:

– А что ж… Надо тебе, наконец, не только финских соседей знать, но и на Руси побывать. Могучую державу создал князь Олег. А сейчас там властвует его племянник, Игорь.

– Это не та ли Русь, которая с Вантитом воевала?

– Нет. Та Русь была Кия. В честь его столица Руси названа. А эта Русь воссоздана заново.

Накануне отъезда Крутояр и Млава допоздна гуляли с молодежью на лугах, а на прощанье он привлек ее к себе и поцеловал в губы.

– Ждать будешь? – спросил он, жарко дыша ей в лицо.

– Приезжай скорее, – ответила она хриплым от волнения голосом и еще теснее прижалась к нему.

Путь до Киева оказался нетрудным и интересным. Арабы останавливались в селениях, собирался народ, покупал товары, а Крутояр в это время или отдыхал, или сражался с Эль-Фараи где-нибудь, оттачивая свое мастерство владения саблей. А по вечерам шел на луга водить хороводы с местной молодежью. На него заглядывались девчата. Да и как не заглядеться? Высокий, статный, красивый парень, со светлыми волосами, голубыми глазами, в которых играли задор и горячность, трепетными и чуткими лепестками носа, жесткими сухими губами… Девушки пытались заманить его куда-нибудь в сторонку, в кусты или кустарники. Но он вроде бы не понимал, притворялся несмышленышем, а сам видел перед собой лицо Млавы и душой стремился только к ней…

Но вот вдали показался Киев. В небе пожаром полыхал вечерний закат, его огненное пламя разливалось по просторным водам Днепра, а между небом и водой стояла громада холма с высокими деревянными стенами и башнями, над которыми виднелся купол храма.