Умри ради меня

Устроившись в одной из библиотечных кабинок, я быстро просмотрела несколько микрофильмов о самых богатых событиями днях массовых беспорядков. Десятого мая произошли самые яростные схватки полиции и студентов. Я сделала несколько выписок, потом вернулась к заголовкам, выбирая передовицы. Трудно было представить, что такие жестокие события могли произойти совсем рядом, на другом берегу реки, в Латинском квартале, в пятнадцати минутах ходьбы от того места, где я сидела.

Я сменила подборку статей. Восстание было подавлено четырнадцатого июля, в День независимости Франции. Многие студенты, а заодно и туристы, приехавшие на праздник в Париж, оказались в больницах. Я сделала еще несколько выписок, а потом вернулась к тем двум страницам, на которых были напечатаны некрологи, к которым прилагались черно-белые фотографии.

И тут я увидела…

Примерно в середине первой страницы. Это был Винсент. Волосы у него были немного длиннее, чем теперь, но в остальном он выглядел точно так, как месяц назад. Оледенев, я прочитала текст.

«Пожарный Жак Дюпон, девятнадцати лет, родившийся в Ла-Боле, в Западной Луаре, погиб во время дежурства прошлой ночью, когда участвовал в тушении пожара. Здание, судя по всему, было подожжено взбунтовавшимися студентами с помощью коктейля Молотова. Дом номер 18 по улице Champollion был охвачен огнем, когда Дюпон и его сослуживец, Терри Саймон, бросились внутрь и начали выводить и выносить жильцов, не обращая внимания на сражение, идущее рядом, в Сорбонне. Дюпон, на которого упали горящие балки, скончался по дороге в госпиталь, и его тело доставили в морг. Двенадцать горожан, в том числе четверо детей, обязаны жизнью двум героям-пожарным».

«Но это не может быть он, — подумала я. — Разве что Винсент — точная копия своего отца, он мог ведь успеть произвести на свет ребенка до гибели… — Я вернулась к некрологу. — Девятнадцать лет в шестьдесят восьмом году… в принципе возможно, теоретически…»

Путаясь в мыслях, я стала искать букву «С». Терри Саймон. И нашла. Это был тот самый мускулистый парень, который выпроводил нас с Джорджией с места драки на берегу реки. На фотографии у Терри была пышная прическа в стиле «афро», но на лице играла та же самая уверенная улыбка, которой он одарил меня на террасе кафе. Это был определенно тот же самый молодой человек. Только более сорока лет назад.

Я недоверчиво прикрыла глаза, а потом снова их открыла — чтобы прочитать заметку под портретом Терри. И прочла то же самое, что о Жаке; разница была лишь в том, что лет ему было двадцать два, а родился он в Париже.

— Не понимаю, — прошептала я, тупо нажимая на кнопку «Печать», чтобы получить копии обеих страниц с фотографиями.

Вернув диск с микрофильмами, я в полном недоумении вышла из библиотеки и немного помедлила, прежде чем ступить на эскалатор, бежавший выше, на следующий этаж. Я могла бы посидеть в музее, пока не придумала бы, что делать дальше…

Мои мысли метались в разные стороны, пока я проходила через турникеты, в гигантскую галерею с высоченными потолками, — по ее центру стояли скамьи для туристов. Усевшись, я опустила голову на руки, пытаясь привести ум в порядок.

Наконец я подняла голову. Я находилась в зале, посвященном Фернану Леже, одному из моих любимых художников начала и середины двадцатого века. Я стала рассматривать двухмерные пространства, наполненные яркими чистыми цветами и геометрическими формами, и реальность вроде как начала возвращаться на свое место. Я посмотрела в тот угол, где висела моя любимая из картин Леже: с похожими на роботов солдатами Первой мировой войны, сидящими за столом, курящими трубки и играющими в карты.

Перед картиной стоял молодой человек, спиной ко мне; он чуть наклонился, рассматривая какую-то деталь композиции. Он был среднего роста, с коротко подстриженными каштановыми волосами и в небрежной одежде. «Где я могла его видеть?» — мелькнуло у меня в голове. Возможно, это был кто-то из моей новой школы?

А потом юноша обернулся — и я в изумлении разинула рот. Человеком, стоявшим в другом конце зала, оказался Юл.

11

Мое тело, похоже, окончательно утратило связь с умом. Оно само встало и пошло к фантому. «Или у меня умственное расстройство, начавшееся еще в библиотеке, — подумала я, — или передо мной стоит самый настоящий призрак».

Оба эти предположения выглядели более возможными, нежели их альтернатива, а именно: что Юл на самом деле остался в живых после того, как на него налетел поезд метро, и при том еще и ничуть не пострадал, не получил ни единой царапины.

Когда мне оставалось до него несколько футов, молодой человек заметил мое приближение и на секунду заколебался. А потом повернулся в мою сторону с совершенно пустым выражением лица.

— Юл! — сердито произнесла я.

— Добрый день, — спокойно откликнулся молодой человек. — Я вас знаю?

— Юл, это же я, Кэти! Я приходила в твою мастерскую с Винсентом, помнишь? И видела тебя в метро в тот день, когда… когда случилась катастрофа.

Теперь на лице юноши отразилось нечто вроде веселья.

— Боюсь, что вы меня с кем-то спутали. Меня зовут Томас, и у меня нет ни одного знакомого по имени Винсент.

«Томас, ну и ну!» — подумала я, и мне захотелось как следует встряхнуть его.

— Юл, я же знаю, что это ты! Ты попал в ту ужасную аварию… около месяца назад!

Он покачал головой и пожал плечами, как бы говоря: «Извините!»

— Юл, ты должен мне объяснить, что происходит!

— Послушайте… э-э… Кэти? Я понятия не имею, о чем вы говорите, но позвольте вам помочь… давайте-ка сядьте вот здесь, на скамью. Вы, должно быть, чересчур увлеклись учебой. Или просто переутомились.

Он подхватил меня под руку и потащил к скамьям.

Я вырвалась и остановилась, глядя на него и сжимая кулаки.

— Я знаю, что это ты! Я не сумасшедшая! И не понимаю, в чем дело. Но я обвиняла Винсента в том, что он так бессердечно сбежал с места твоей гибели. А теперь оказывается, что ты жив!

Тут я заметила, что говорю слишком громко и что в нашу сторону направляется охранник. Я окатила Юла бешеным взглядом, когда человек в форме подошел к нам и спросил:

— Какие-то проблемы?

Юл безмятежно посмотрел охраннику в глаза и ответил:

— Никаких проблем, сэр. Девушка ошиблась, приняла меня за кого-то другого.

— Это не так! — прошипела я себе под нос и ушла, быстро направившись к выходу.

Обернувшись и увидев, что Юл и охранник смотрят мне вслед, я поспешила выйти из музея и встала на идущий вниз эскалатор.

Я могла что-то узнать только в одном месте.

Поезд метро привез меня в свой район, хотя и полз невыносимо медленно, — но, наконец, я стремительно поднялась наверх со станции метро и зашагала к улице Грене. Остановившись перед мощной стеной, увитой цветами, я позвонила. Над моей головой вспыхнул огонек, я посмотрела прямо в объектив видеокамеры.

— Да? — через несколько секунд произнес чей-то голос.

— Это Кэти. Я… — Я умолкла, мгновенно растеряв всю свою храбрость. Но, вспомнив грубость последних слов Винсента, я заговорила с новой решимостью: — Я подруга Винсента.

— Его сейчас нет.

Мужской голос отдавал металлом, доносясь до меня из крошечного динамика в нижней части пульта.

— Но мне необходимо с ним поговорить. Могу я оставить ему сообщение?

— Разве у вас нет номера его телефона?

— Нет.

— И вы — его подруга? — В голосе послышался оттенок скептицизма.

— Да, то есть нет. Но мне нужно с ним поговорить. Пожалуйста!

Последовало недолгое молчание, а потом я услышала металлический щелчок, говоривший о том, что калитка отперта. Она медленно открылась внутрь. На другом конце двора, в проеме открытой двери, стоял какой-то мужчина. У меня упало сердце, когда я поняла, что это не Винсент.

Я быстро пересекла мощенное булыжником пространство и подошла к мужчине, пытаясь придумать, что же я могу сказать такого, что не заставило бы меня выглядеть сумасшедшей. Но когда я подошла поближе, все слова вылетели у меня из головы. Хотя мужчина выглядел лет на шестьдесят, его поблекшим зеленым глазам явно было лет двести, не меньше.