Страница 32 из 40
В зале было тихо, хоть и многолюдно. Придворные склонились перед принцем и Калинкой, Миранис медленно спустился по ступенькам и, не сбавляя темпа, вошел в приготовленный виссавийцами переход.
За ним - Лерин. За Лерином, после толчка Кадма - Рэми.
Вновь мелькнула под ногами пустота, отдалились стены, приблизились изящные, витые колонны, и, когда из перехода вышел последний телохранитель, Тисмен, Миранис двинулся вперед. К вождю...
Одна за другой выныривали из тумана перехода девушки из свиты Калинки. И каждый раз, когда новая архана появлялась в зале, когда изящно приседала в реверансе перед вождем, а потом отходила в сторону, к разноцветной толпе виссавийцев, Рэми чувствовал на своей спине ее удивленный взгляд.
Они замечали сходство, холодел он. Каждый из них замечал. И каждый такой взгляд мог выдать...
Еще шаг вперед, вслед за принцем. Рэми запинается, но рука идущего рядом Кадма выныривает из-под плаща, незаметным жестом касаясь ладони друга.
"Спокойнее, - слышит в голове Рэми голос Лерина. - Мы и тебя прикрываем. Никто из виссавийцев ничего не заметил... они же не отрывают взглядов от обожаемого вождя. Сам посмотри".
Рэми посмотрел. И в самом деле, все виссавийцы смотрели на вождя, и смотрели как на божество, как некоторые девушки смотрят на своих возлюбленных... как наркоманы смотрят на эрс.
Все одинаковые, одинаково холодные: и хранители мудрости в желтых одеяниях; и хранители смерти в строгих, черных туниках; и целители в зеленом... И женщины-виссавийки, мало различимые по одежде от мужчин, и аккуратные, слишком тихие дети.
Слишком натянуто, слишком правильно, слишком ненастояще. Даже идущие следом арханы, что не сильно-то отошли после многодневной попойки, и те казались Рэми ближе.
А они все продолжали идти.
Была здесь и улыбающаяся гостям сестра вождя в слепящем белом плаще, но Рэми видел ее лишь как расплывчатое пятно: все его внимание приковал стоявший на темно-красном ковре вождь. Величественный в парадных, белоснежных одеяниях. Гордо выпрямившийся, с чуть подернутым сиянием взглядом, он вовсе не напоминал Рэми того безумца, встреченного вчера в лесу. Возлюбленный сын богини, ее баловень, и ее беда... Наркоман, встречающий их такой улыбкой, что Рэми захотелось броситься вперед, встать между принцем и дядей.
Но дядя предельно вежлив. И с губ его слетают правильные слова, и движения его правильные, выверенные породой, и взгляд, мягкий, ласкающий, заставляет Калинку вспыхнуть, как маковый цвет.
Обмен приветствиями быстро заканчивается. Вождь, подав руку Калинке, плавным жестом показывает принцу на приготовленный для него стол. Кашляет кто-то за спиной, безнадежно пытаясь сдержаться... и вновь становится тихо.
- Не отобедаете ли со мной, мой дорогой друг? - улыбается вождь.
Он видит только принца и невесту, а на так и стоявших за спиной Мира телохранителей, казалось, не обращает внимания. Казалось, так как взгляд его то и дело безошибочно выхватывает из четверки телохранителей Рэми, и тут же убегает, останавливаясь на Калинке...
Принц, вождь и Калинка всходят по мраморным ступеням под богато украшенный балдахин, все так же сыплются с обеих сторон учтивые слова. "Дорогую невесту" вождь усаживает слева от себя, "уважаемого гостя" - справа, и так любезен с обоими, как и упорно не замечает застывших по обе стороны от стола телохранителей: Рэми и Лерина со стороны принца, Кадма и Тисмена - Калинки.
Рэми почувствовал себя неловко. Принц полностью сосредоточился на вожде, оставив контроль за щитами телохранителям. То и дело мягко касалось невидимой преграды чужое сознание, пробуя ее на прочность: иногда неосознанно... иногда...
Разместилась за раскиданными по зале столами и свита, чьи богатые одежды были разбавлены неброскими одеяниями виссавийцев. Последние держались с достоинством, говорили мало, ели еще меньше, зато внимательно выслушивали кассийцев и сдержанно отвечали на нечастые вопросы.
- Простите за невнимание к столь высоким гостям, - вежливо сказал вождь, обводя скучающим взглядом зал.
- Как вы себя чувствуете? - поинтересовался Мир, который в церемониальном одеянии казался Рэми чужим, далеким и холодным.
Когда-нибудь Миранис станет повелителем, и тогда Рэми будет рядом. В Кассии, а не в этой чужой, непонятной и холодной Виссавие.
- Уже гораздо лучше. Однако, отведайте с моего стола. Знаю, что виссавийская еда не очень-то по вкусу кассийцам, потому взял на себя смелость привезти немного деликатесов из Кассии и Ларии. Попробуйте этого паштета. Ларийцы очень хвалят. Говорят, это любимое блюдо их короля...
- Почему вы сами не опробуете?
- Не хочу показаться вам скучным, но пью я исключительно эльзир, - усмехнулся Элизар. - Хотя некоторые виссавийцы, в особенности целители, не брезгуют молоком, фруктами, овощами, но мясо, боюсь, плохо действует на наши желудки...
Они перекидывались любезностями, а Рэми тихо удивлялся. Странно, но сейчас, с чашей в тонких, никогда не знавших драгоценностей пальцах, вождь казался даже нормальным. Душевным.
Он мило улыбался своей невесте, подкладывал ей на блюдо лакомые кусочки, учтиво разговаривал с принцем, и в то же время Рэми чувствовал... некий привкус страха. Чувствовал, что долго вождь не выдержит... что ему наскучит. И наскучило.
- Хотите я вам что-то покажу? - сказал вдруг Элизар невесте.
Он протянул принцессе раскрытую ладонь, и та радостно вскрикнула, увидев там недавно родившегося зайчонка.
- Ой! - умилилась она, прижав к себе симпатичного зверюшку, но Элизар щелкнул пальцами, зайчонок исчез, а вождь подложил на тарелку опешившей Калинки немного мяса, от души залитого подливкой:
- Именно так выглядело это блюдо на рассвете...
Калинка вздрогнула, сглотнув слюну, Рэми почувствовал, что принц напрягся, взяв у телохранителей очередную порцию силы, но внешне Мир только рассмеялся, откинувшись на спинку стула:
- Видимо, вы никогда не охотились, мой друг?
- Видимо, в вас сильно говорит кровь матери, мой друг, - в тон ему ответил вождь. - Нет, я не охотился... на животных. Но хочу рассказать вам о некоторых охотах в Ларии. Вы же знаете, что там жители - оборотни. А знаете ли вы, что необоротней они считают животными... что на них охотятся? Даже их едят? Так что ненависть и недоверие ваших подданных к оборотням не так уж и беспричинна, не так ли?
Калинка, когда вождь отвернулся, осторожно отодвинула тарелку.
- Не волнуйтесь, моя дорогая, - любезно склонился над ее ладонью вождь, коснувшись тонких пальчиков губами и заставив принцессу вздрогнуть. - Такими деликатесами я вас потчевать не буду. В отличие от ларийцев я знаю разницу между людьми и зверями... человечину на стол не подам.
- Однако, вы любитель пугать архан, - невозмутимо усмехнулся принц, подложив себе еще немного паштета. - Но человек - хищник. Почему он должен менять свои привычки ради каких-то предрассудков?
- Именно предрассудки, возможно, и отличают человека от животного, - ответил вождь. - А еще любовь к себе подобным. Смотрите на свою свиту, мой принц. Они веселятся. Они счастливы, они получают удовольствие от моих угощений. Я - от их радости. Но есть в этом зале и лишние: ваши телохранители, харибы... в моей стране нет слуг. Люди самодостаточны. И равны.
- Так ли уж равны? - усмехнулся Мир. - Слышал, что ваши виссавийцы не могут противостоять приказу вождя. Как и приказу учителя. В то время, как мои телохранители со мной спорят постоянно.
- А в это я как раз верю, - протянул вождь, всего на миг посмотрев на Рэми. Но и этого мига хватило, чтобы по лицу принца пробежало облачко озабоченности. - А вы, моя дорогая? Готовы ли вы ради меня отказаться от мяса?
Вождь подхватил вилкой особо аппетитного кусочка, поднеся его к губам Калинки...
- Да, мой архан... - ответила та, отворачиваясь.