Страница 7 из 51
В православном аскетическом подвиге преобладает негативное действие — покаяние и самоосуждение. Положительное исходит от Самого Творца. Но негативное, кенотическое действие не исключает и в нас возможности положительных актов. Чудесный аспект заповедей Христа: они побеждают и вдохновляют нас к творческому преображению нашей, далеко не совершенной, действительности. Они открывают нам необозримые горизонты; приносят потоки Света и Разума, Красоты и Смысла. Они обогащают нас созерцанием творчества Отца, у Которого и мы должны учиться.
Сначала мы живем заповеди как бы в пределах нашей индивидуальности: имеем их как этические принципы для нашей жизни. Постепенно познаем мы их истинную природу: они исходят от Вседержителя Бога, как Откровение о Нем Самом. Мы начинаем прозревать их (заповедей) универсальность. Они (заповеди) поставляют нас лицом к Лицу Абсолютного Бога, и в них самих присутствует сия абсолютность. В силу сего прогресса мы, подобно птице из яйца, выходим из узких границ индивидуума в беспредельные просторы иной формы бытия: Ипостаси Личности. Через соблюдение заповедей Христа в нас проникают потоки нетварной жизни, свойственной Самому изначальному Богу.
Самым главным делом монаха является внутреннее предстояние Богу — молитва. Вся жизнь монаха строится на скале повелений Христа. Строить свою вечность спасение на базе человеческой науки — безумие. Область эмпирической науки ограничена объективным знанием детерминированных природных явлений. Бытие как Благо, Любовь, Свобода, Творчество, Красота, Мудрость свойственно Персоне, рождающейся свыше в молитве нашей лицом к Лицу Бога Творца нашего. Вне сего Персонального Бога ничто не существует и не может существовать. Миротворческая воля принадлежит Ипостасям Святой Троицы.
Наука экспериментальная не дает нам познания о вечности: она всецело принадлежит временной и пространственной форме бывания. Она, наука, смертна по природе своей. Ее служение человечеству закончится вместе с окончанием земной истории нашей.
Не скрою, много раз мои богословские понятия о «Человеке» (антропология) Становились на критическую линию: я готов был думать, что далеко не все «антропоиды» являются подлинно человеками, при всей их животной красоте. Человек, в сущности, начинается тогда, когда он обращается к Отцу всяческих с молитвой «Отче наш». Впрочем, мы никогда не знаем, с каким из этих красивых и умных животных произойдет чудо преображения. Мне приходили мысли: не так ли надо понимать творение человека из «праха земного»? Когда сия земля и пепел воспринимают дыхание, исходящее от Бога, тогда человекообразные становятся созданными «по образу Божию и по подобию» (Быт. 1:26). Окружающие нас массы «сырого материала» несут в себе потенциальную возможность к такому блаженному изменению, и мы должны молиться о том, чтобы все жители Земли познали Бога действием в них Духа Святого: «Молю Тебя, милостивый Господи, да познают Тебя Духом Святым все народы земли».
Горе тем, кто отвергает древние предания, заключающие в себе положительные опыты отцов и матерей наших по наитию Святого Духа. Все, что когда-либо было дано по действию благодати, принадлежит к Божией вечности, не страдает от времени. Отвергая духовное содержание Предания Церкви, мы нарушаем заповедь? «Чти отца твоего и матерь твою» (Мф. 15:4).
Если и в наше время что-либо дано свыше, то приложим со страхом, как приращение, к богатству отцов, священному для нас.
Если во всей совокупности преданий исторической жизни людей наличествуют элементы отрицательные, то преодолеем их покаянием.
Только так жизнь наша примет должный характер ко спасению нашему да и отцов наших.
Монах охвачен горячим желанием воспринять в себя полноту жизни, преодолеть смерть, дыхание которой омрачает течение времени. Ему, монаху, свойственно ощущать, что все преходящее теряет всякий смысл, если за ним не последует Божественная вечность, на искании которой сосредоточено его существо. О, сей дивный и таинственный процесс! В молитве последнего напряжения дух наш восходит к возлюбленному Богу с быстротой, превышающей скорость света: он сотворен таковым, что в одно мгновение он пронизывает и объемлет беспредельность бездн. Когда же является Свет Божества, тогда в неизмеримо краткий срок он воспринимает откровение о богатстве духовного мира.
Возможны случаи, когда подобный опыт вечности и беспредельности дается человеку по благодати в самом начале его вступления в подвиг. Обычно же способность созерцать Божественный мир развивается в нас постепенно, часто годами и даже десятилетиями. Так и Самой Божией Матери откровение сначала дано было в день Благовещения о зачатии Ею Сына Всевышнего, Царству Которого не будет конца, затем через все течение Ее жизни вплоть до Голгофы и воскресения, вознесения Христа и сошествия Святого Духа в Пятидесятницу; после же в день Ее успения и далее, по кончине Ее… И лишь тогда Она восприняла в свое личное бытие полноту Божественной жизни.
Так и с нами должно происходить. Старец Силуан после явления ему Христа в начале его монашества затем в свою долгую, полувековую жизнь усиленно подвизался, чтобы усвоить полноту данного ему откровения.
Итак, когда человек получает сие высшее познание, «высшее» по отношению ко всякому иного рода знанию, включая туда и школьное богословие, тогда дух его освобождается от колебаний, неизбежных при отсутствии живого опыта.
Академическое образование в наше время стало монаху более необходимым, чем в прежние века. Мы живем в этом данном нам мире и зависим от него в плане нашего земного существования. Мы непрестанно испытываем на себе влияние нашего окружения; влияние в большинстве случаев — отрицательное, которое необходимо преодолеть, отразить. Научное богословское образование открывает нам горизонтальный план, знакомит нас с религиозной проблематикой нашей эпохи. Ознакомившись со многими течениями духовной жизни нашей современности, мы затем не испытываем на себе ударов неожиданных встреч и остаемся незатронутыми философией мира сего. Но эта способность превозмочь всякое отрицательное влияние погруженного в тление мира дается нам не столько наукой, сколько действительным опытом Живого Бога. В богословских училищах некоторые из профессоров пытаются ставить своих учеников пред необходимостью «вертикального» восхода к Богу, то есть познания в глубину и высоту, но сии попытки не изменяют общего положения, а именно — принадлежность школьного образования горизонтальному плану, его неспособность дать подлинный духовный опыт, то есть опыт покаяния и чистой молитвы.
Иное — монашество: оно является УЧИЛИЩЕМ БЛАГОЧЕСТИЯ, наукой побеждать страсти. Монастыри и пустыня дают свободу предаться плачу покаяния в такой мере, в какой мир едва ли когда позволяет. В этом смысле монашеству принадлежит образование высшего, по сравнению с академическим, порядка. Но, и поняв сие положение вещей, монах, как я могу свидетельствовать, не презирает школьного образования, что было бы не просто ошибкой, но и грехом. Значительно чаще погрешают академисты богословия неведением экзистенциального опыта подлинного монашества, его неоценимого значения для жизни всей Церкви, всего христианства.
Старец Оилуан говорит в своих писаниях: «Иное дело только веровать в Бога, и совсем иное — ЗНАТЬ ЕГО». Конечно, Старец имел в виду самого себя до и после явления ему Христа. Монах устанавливает для самого себя следующее положение: при наличии полноты монашеского опыта научное образование становится «не необходимой декорацией», ибо Дух свидетельствует внутри нас о спасении нашем. Если же кто-либо стяжавает «полноту», то есть предельно доступную человеку меру, количество теоретических познаний, то опыт живого богообщения все же остается обязательным для его спасения.
Опять-таки в писаниях Старца мы находим: «Если ты чисто молишься, то ты богослов; а если ты богослов, то это значит, что ты чисто молишься» (это есть несколько измененная формула, приписанная сначала преподобному Нилу, по новым открытиям принадлежащая Евагрию). В первой части сего выражения «богослов» имеется в виду бытийное пребывание человека в Боге. Вторая часть в сущности повторяет содержание первой. Создается положение, что здесь вовсе нет места академическим титулам.