Лавина любви

Мэтт удивленно поднял брови.

— По-твоему, у меня раздвоение личности? — Его губы изогнулись в улыбке. — Неужели у тебя все платья скроены по одному фасону? А туфли одного и того же цвета? Я люблю разнообразие. Кстати, разве не все мы таковы?

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Знаю, — послушно согласился он. — Я тоже считаю, что хижина больше подходит моему стилю. Старая и поношенная. Но эту квартиру три года назад обставила одна моя приятельница. Вероятно, она решила, что я принадлежу к числу тех парней, кто без ума от лаконичности минимализма. — Мэтт пожал плечами. — Но в остальном квартира мне подходит. Здесь ведь я только сплю. Если мне нужно принять гостей, я приглашаю их не сюда.

— Почему ты не возражал, когда она обставляла твою квартиру? — ехидно поинтересовалась Джинджер. — За мной ты ходишь как клещ. Так почему ты позволил другой обставить твою квартиру так, как тебе не нравится? Я удивлена.

— Когда я позволил ей обставить мне квартиру, мы с ней были любовниками, — прямо ответил Мэтт. — Мы даже лелеяли смутные надежды на то, что будем жить вместе, но ко времени, когда квартира была обставлена, наступил конец и нашим отношениям, а потом… мне просто лень было что-то менять.

— Вот почему ты так цинично настроен по отношению к противоположному полу? — тихо спросила Джинджер. — Потому что в прошлом та, кого ты любил, тебя бросила?

Мэтт опустил голову.

— Может быть. Мне не нравится думать, что я ранимый человек, да и какому мужчине нравится? Но, возможно, я действительно ранимый. Может, какая-то часть меня до сих пор переживает из-за той неудачной связи, отсюда и невозможность избавиться от всей этой чепухи. — Он обвел рукой кухню. — Может, подсознательно я чувствую, что когда сменю обстановку, то наконец смогу распроститься с образом женщины, которая когда-то разбила мне сердце. Кто знает, возможно, я и дом купил с такой же целью — зализать старые раны.

Джинджер почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она надеялась, что это слезы сочувствия к человеку, который смиренно признается ей в собственной ранимости. Однако, к; несчастью, она подозревала, что это слезы жалости к себе. Каждое сказанное им слово как кинжал в ее сердце. Ей показалось, что вся ее душа кровоточит.

— Извини, — прошептала она. Она положила руку ему на запястье, чувствуя ладонью тонкие волоски.

Его теплая рука дрогнула, и он сжал кулак. Другой рукой он закрыл склоненную голову, словно закрываясь шитом от ее участливого взгляда.

— Надеюсь, я не слишком низко пал в твоих глазах, — проговорил он, не глядя на нее, — только потому, что позволил себе этот всплеск эмоций.

— Я знаю, тебе нелегко признаваться в собственной слабости, — мягко сказала Джинджер. — Но ничего стыдного здесь нет.

— Утешишь ли ты меня в час печали?

— Что?

Он посмотрел на нее сквозь пальцы, закрывающие лицо. Она увидела, что у него дрожат плечи. Дрожат, но не от рыданий, а от еле сдерживаемого смеха. Наконец он больше не смог сдерживаться и расхохотался, все так же сжимая ее руку.

Джинджер резко откинулась на спинку стула.

— Ты… ты…

— Извини. Ничего не мог с собой поделать, — с трудом проговорил он между очередными взрывами хохота.

— Ах так?! Обманщик! — Джинджер вскочила. — Я ухожу.

— О, где же твое чувство юмора? — Он еще продолжал всхлипывать от смеха. — В последний раз, когда я был с тобой откровенен — там, в хижине, — ты не колеблясь спустила меня с небес на землю. А сейчас я просто шутил. — В его ухмылке не было и намека на раскаяние.

Неожиданно для себя Джинджер почувствовала, как ее губы раздвигаются в ответной улыбке. Она села и попыталась придать себе безразличный вид. Пускай валяет дурака, ей-то что!

— Просто Ледяная Дева! — Он все еще улыбался.

— То есть ты мне солгал?

— Не во всем. Она действительно была моей любовницей. — Мэтт покачал головой. — Мы вместе бывали в обществе, а потом расстались. И она действительно обставляла эту квартиру. Хотела устроить мне сюрприз, когда я на две недели уезжал в по делам в Чикаго. Мы действительно собирались жить здесь вместе, но… Оказалось, что вместе мы можем только обедать в ресторанах. Собственно говоря, мы расстались друзьями. Она вернулась домой, в Австралию, спустя полгода после нашего разрыва вышла замуж и сейчас у нее уже есть дочка и она ждет второго ребенка. Я не пытался поменять обстановку в этой квартире, потому что мне было некогда и лень. Я всегда очень занят. Кроме того, возможно, я к ней привык. Ну и лицо у тебя было, — прибавил он без всякого перехода.

У Джинджер странно звенело в ушах. Она чувствовала, будто ее голова наполнена воздухом. Он вывел ее на балкон подышать. Она не чувствовала раздражения, только какое-то лихорадочное возбуждение оттого, что история, которую он состряпал и которая тяжелым грузом легла ей на сердце, оказалась ложью от начала до конца. Снова ложь!

— Если ты закончил со своей невинной шуткой, — сказала она наконец, — может быть, перейдем к делу?

— Да, к делу, — согласился он, глядя на нее и не шевелясь. Потом он встряхнулся и собрал чертежи.

Следующие полчаса они изучали эскизы дома. Джинджер торопливо записывала его указания о размерах и местоположении потолочных светильников.

Когда они закончили, он сложил чертежи в пластиковую папку и передал ей. Потом уселся, откинувшись на спинку стула.

— Тебе понравилось?

Джинджер смерила его холодным взглядом.

— Ты заставил меня поменять планы на вечер. И еще спрашиваешь, нравится ли мне… То есть… я неплохо провела время. Было очень вкусно. А вот что касается компании, в которой я оказалась… — Она чувствовала: сердце бьется так, словно готово выскочить из груди. Ей стало жарко. Наверное, от его взгляда. Он смотрит на нее так, словно каждая клеточка его тела сосредоточена на ней. — Что ж, когда ты захочешь, ты можешь быть вполне занимательным собеседником…

К чему обманываться? Когда он рядом, по делу или без дела, она на седьмом небе. А без него ее жизнь скучна и пуста.

— Вообще-то я хотел спросить, нравится ли тебе твоя работа.

Джинджер понадобилось несколько секунд, чтобы понять: она неверно истолковала его невинное замечание. Она покраснела, мучительно припоминая, не сказала ли сгоряча чего-нибудь, что выдало бы ее с головой.

— Да, конечно! — Она глубоко вздохнула и преувеличенно внимательно посмотрела на часы. — Да, приятно заниматься полезным делом.

— Приятно, значит.

— Да, приятно! — отрезала она. — Так когда твой шофер заедет за мной? — Она встала и, придерживая волосы одной рукой, перебросила их через плечо.

Он некоторое время лениво наблюдал за ней, а потом встал — как раз вовремя, потому что раздался звонок в дверь. Водитель! Джинджер готова была обнять и расцеловать шофера.

— Знаешь, — медленно проговорил он, идя следом за ней к двери, — тебе не стоит так нервничать из-за меня. Я уважаю твою свободу. Раз ты так решила, отношения между нами будут исключительно деловыми.

От его ласковых слов Джинджер стало не по себе. Он не прикасался к ней, но его слова проникали в самую душу.

— Да, и ты поступил верно, иначе я не согласилась бы работать на тебя. — Джинджер почувствовала досаду и резко нажала на кнопку лифта. Приехал лифт, раздвинулись дверцы.

— Спасибо за ужин. — Она обернулась, прижав папку с чертежами к груди, словно защищаясь.

— Я провожу тебя до машины. — Прежде чем она возразила, он уже шагнул в кабину лифта. Его мощное тело заняло почти все пространство. Если она сделает хотя бы шаг, то врежется в него. Джинджер поспешно вжалась в стенку. — Если хочешь знать, — беззаботно проговорил он, когда лифт приехал и дверцы распахнулись, — сейчас мне понадобилась вся моя сила воли. — Он придержал дверцы и пропустил ее вперед. — Тебя не интересует, что я имею в виду?

— Нет!

— Трусиха. Конечно же интересует! — Он прошел мимо стойки, на ходу кивнув консьержу в ливрее. — Я все равно тебе скажу, — заявил он, когда они вышли на улицу. — Он взял ее пальцем за подбородок и развернул ее лицо к себе. — Я не забыл, Джинджер, как мы с тобой занимались любовью, и мне приходится напрягать все силы, чтобы держать от тебя руки подальше.