Страница 21 из 56
За ХVIII век пути правящего класса империи, воспитываемого на городском рационализме Западной Европы, с одной стороны, и с другой – народа, созданного Православием, разошлись настолько, что правящий класс стыдился русского народа и допетровской истории страны. Вызревал глубокий духовный раскол между властью и народом, опасный для внутренней устойчивости империи. Подъём русского народного самосознания, спасший государство от нашествия Наполеона I, резко изменил расстановку политических сил. В русской среде правящего класса росли, как недовольство отчуждением от народа, так и интерес к народной истории. Историк Карамзин первым обвинил Петра Великого в том, что его Преобразования уничтожили общественное и культурное развитие русского народа, разрушили взаимопонимание между сословиями, и он был поддержан многими. Сказывалось то, что Преобразования не были теологически обоснованы, а потому оставались непонятными народным массам, не показывали им целей развития государственных общественных отношений в условиях быстрого развития государственного управления. Но метафизического, духовного смысла Преобразований не видело и дворянство, отчего у значительной части его представителей стало накапливаться чувство вины за своё рассудочное мировосприятие, которое вело к индивидуализму и цинизму, к потере смысла существования и служения такому, оторванному от государствообразующего народаимперскому самодержавию.
Царь Николай I, опять же, сверхупопытался преодолеть проблему идеологического кризиса власти введением Православия в триаду государственных принципов основополагающего характера. Однако знаменитая триада: Самодержавие, Православие, Народность, – была уступкой северного расового духа ортодоксальному христианству, которая ослабила возможность военно-бюрократической власти влиять на хозяйственное развитие, управлять этим развитием. Крымская война показала, как растущее отставание страны от западноевропейских держав в промышленном развитии, так и всеохватное нравственное разложение чиновничества и самого правящего класса, не видящего у проводимой царским самодержавием политики исторической перспективы. Крестьянская реформа 1861 года и последующие городские реформы, в основе которых была отмена крепостного права, должны были подтолкнуть развитие капитализма в городе и втянуть крестьянство в городские товарно-денежные отношения, что создало бы экономические предпосылки для расшатывания народного православного мировосприятия и восстановления взаимопонимания между сословиями.
Сама жизнь показывала, что реформы гибельны для русского народного бытия. Многочисленные русские разночинцы, появившиеся как самый деятельный социальный слой пореформенной страны, даже бывшие среди них дети священников, отрывались от народного православного мировосприятия. В подавляющем большинстве они становились сторонниками ещё более решительной рациональной Реформации православного миросозерцания, чем была та, которую проводил Пётр Великий. Разночинцы втягивались в атеистический нигилизм, – замечательно отражённый в романе И.Тургенева “Отцы и дети”, – и причина была в неподготовленности средневекового Православия к рационализму городских отношений собственности, то есть в полном архаизме, крайней, вопиющей не современности Православия. Большинство пореформенных разночинцев становилось атеистическими западниками и циниками, которыми двигали только личные материальные интересы. Но это подготавливало их к восприятию идей расизма и городского национализма. Одно старообрядчество приспособилось к реформам, потому что у старообрядцев сохранились расовые традиции мировосприятия и общественных отношений, поощрявшие деятельную предприимчивость, упорный созидательный труд, общественные мораль и нравственность.
Успех реформ доказывался быстрым ростом мануфактурного производства, развитием железнодорожного транспорта, непрерывным увеличением торгового товарооборота внутри страны и с европейскими государствами. Первые два десятилетия после начала реформ феодально-бюрократическая власть всячески уходила из экономики, предоставив коммерческому капиталу возможность полновластно влиять на её развитие. К концу 70-х годов стали проявляться неблагоприятные явления в экономике, признаки замедления её роста, а в хозяйстве страны наблюдался упадок, следствием которого было вызревание революционных настроений среди большинства населения. После убийства Александра II правительство его сына Александра III вступило на путь отказа от либеральных реформ. Императору Александру III удалось добиться высокой организованности чиновничества на основе шовинистического имперского патриотизма и посредством государственного вмешательства осуществить начало индустриализации, существенно поднять промышленное и сельскохозяйственное производство, приступить к колонизации целинных земель. Но его сын, Николай II, поддержал новую волну либеральных реформ. Его правительство поощряло капиталистическую коммерциализацию торгово-денежных отношений, рассчитывая ускорить денежное обращение и тем самым укрепить рубль. Рубль укрепился, но за счёт бегства капитала из сферы производства в сферу обращения, в торгово-спекулятивные сделки и банковское ростовщичество, в торговлю сырьём. Оказалось, что не было идеологии, которая при либерализации способна была бы защищать интересы индустриального капитализма, воспитывать городские этику и мораль, необходимые для развития промышленного производства. Следствием стал затяжной упадок промышленного капитализма, выживание которого было возможным только за счёт низкой оплаты труда наёмных рабочих, их нещадной эксплуатации.
Таким образом, создались благоприятные условия для распространения идей марксизма в России. Ибо марксизм обращался к пролетариату, то есть к первому поколению крестьян в городе, и призывал их объединяться для борьбы за индустриальный социализм, за этику и мораль, за нормы нравственности, понятные народному христианскому умозрению. Марксистское мировоззрение по сути оказывалось предельно рациональной Реформацией христианства, отвечающей эпохе индустриализации. Согласно марксизму, построение социализма и коммунизма должно стать следствием полной индустриализации, которая приведёт к обобществлению средств производства и плановому распределению товаров, а потому в политической борьбе он выступал не только против собственников производства, но и против либерализма. Последняя особенность марксизма и сделала его востребованным в Европе, в том числе в России, когда мировой капитализм вступил в полосу депрессий экономики, распада мировых торговых связей.
В России конца XIX – начала ХХ вв. марксизм быстро набирал влияние среди непрерывно растущего в численности пролетариата, и ему не было мировоззренческой альтернативы в борьбе с либерализмом. Бурное развитие капитализма в России выметало Православие на обочину идейной борьбы, показывала его полную несостоятельность предложить собственный исторический путь дальнейшего движения страны. Запоздалые попытки православных философов рационализировать православную догматику, приспособить её к капиталистической действительности жизни крупных городов были обречены на провал, потому что не могли соперничать с гораздо более радикальным реформаторским духом марксизма, глубже и основательнее затрагивавшим и пробуждавшим расовое архетипическое бессознательное русского народа.
Подавляющая масса русского народного крестьянства была не подготовленной к городской цивилизованности и капиталистическому рационализму ни культурно, ни этически, ни морально. Перебираясь в город, крестьяне в подавляющем большинстве не имели даже зачатков рационализма, трудно приспосабливались к тем широким возможностям, какие открывала перед ними городская свобода выбора. И марксизм, с мировоззренческой позиции утверждая право народного пролетариата на диктатуру, на подавление рыночных свобод ради регламентируемой созидательной индустриализации, был для них политически понятным и притягательным, давал ясную цель исторического движения к обществу коммунистической справедливости, близкому народному идеалу общественного устройства.