Страница 3 из 9
– Мне это напоминает «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Вы сами-то понимаете, о чем меня просите? Человек не дает интервью, а вы говорите «возьми у него интервью». Как? Может, научите?
– Ну, Крайнова, это уже твои профессиональные хитрости, за это тебя и ценим, и платим, опять каламбур! Добивайся, хитри, подстерегай, шантажируй, в конце концов! Возьми на вооружение свое женское обаяние.
– Павел Павлович, остановитесь! Вы еще скажите – переспи с ним ради статейки! У меня свои принципы, которые я никогда не переступлю, – сразу предупредила его Агата.
– Все принципы заключены в золоте, – постучал по столу редактор, словно он был из этого благородного металла. – Я заплачу тебе гонорар в десятикратном размере, если ты предоставишь мне интервью с этим типом.
Агата водрузила на аккуратный носик очки и с интересом посмотрела на редактора. Сейчас он ей напоминал ее ненаглядного Дениса, и это позабавило ее.
– Только из-за уважения к вам как к профессионалу я не пошлю вас в одно известное место. Ничего не обещаю, интуиция пресловутая, женская, подсказывает, что дело не выгорит, но я обещаю, что попытаюсь. – Она поднялась со стула, взяла свою куртку красного цвета с капюшоном, сумку большую и неудобную и покинула кабинет главного редактора.
– Спасибо, Крайнова! – крикнул ей вслед Павел Павлович.
Она вышла из небольшого, но уютного здания, где находилась редакция журнала, и направилась к своей машине, припаркованной по специальному разрешению на редакционной стоянке.
Агата ездила на «Оке» и нисколько этого не стеснялась. Это была ее первая машина, купленная шесть лет назад и продолжавшая исправно служить своей хозяйке. Она давно могла позволить себе более дорогую машину и уже устала выслушивать насмешки от друзей и знакомых, улюлюканье и свист водителей на дороге. Но рука не поднималась избавиться от машины. Агата уже привыкла к ней. Надо отметить, что «Ока» платила ей благодарностью, за шесть лет машина не попадала ни разу в аварию, не было и серьезных поломок. Агата любила передвигаться по Москве на маленькой машине и не прислушивалась к чужим советам. Ее подруга Тося расценивала пристрастие подруги к «Оке» как проявление ее бунтарского характера, своеобразный вызов дорогим иномаркам.
Был конец октября. Погода не радовала – мерзкая, слякотная, с промозглым ветром. Агата накинула капюшон, пока бежала до машины. Сев в «Оку», она сразу же включила печку, радио и достала сигареты из небрежно брошенной на сиденье сумки. Курила она много, особенно когда работала, не щадя легких и сердца. Она приоткрыла дверцу, чтобы дым вышел наружу, но ее сразу же обдало холодной струей воздуха. Агата выругалась, захлопнула дверцу и затушила сигарету. В это время запищал ее сотовый телефон. На его экране высветилось: «12 часов редакция газеты “Клюква в сиропе”». Это она сама выставила себе напоминание несколькими часами раньше.
– Да помню я, помню! – вздохнула Агата, выключила телефон и завела мотор. – Ну, девочка, согрелась? Поехали.
Она плавно вырулила со стоянки. Ехать надо было через весь город, и Агата нервничала, что попадет в пробки, которые съедали драгоценное время. Еженедельник «Клюква в сиропе» представлял собой типичное «желтое издание» и пользовался спросом у населения. В нем можно было найти откровенные фотографии знаменитостей, скандальные интервью, дурацкие сплетни, смелые домыслы, явно больная фантазия бушевала на страницах газеты махровым цветом.
Агата не могла понять, почему вся эта гадость вызывает такой интерес у читателей? И пришла к выводу, что, скорее всего, из-за отсутствия полноценной личной жизни. Этим, по ее словам, нездоровым интересом умело руководил главный редактор «Клюквы в сиропе» Тюльпан Тимурович Аскользин – человек нетрадиционной сексуальной ориентации, очень интеллигентный, имеющий два высших образования, умеющий прекрасно играть на фортепьяно и читающий Байрона в подлиннике. Поначалу такой контраст шокировал Агату, она просто не понимала, как человек может заниматься «грязным» бизнесом и при этом писать довольно приличные стихи. На ее вопрос Тюльпан Тимурович ответил, грустно улыбнувшись:
– В свое время из-за моей сексуальной ориентации не дали заниматься делом, к которому лежала душа, а кушать-то хотелось… Вот! Эта газета – мое детище, она дала мне деньги и ту свободу, о которой я мечтал. Теперь я могу заниматься тем, чем хочу, и даже мстить некоторым…
– А бросить это дело? – спросила Агата.
– Уже не могу, уже втянулся, – ответил редактор «Клюквы в сиропе». – К плохому привыкаешь быстро.
Вообще, Агата уяснила для себя одно правило – не судить человека по внешности, а судить по поступкам. По большому счету, если бы Павел Павлович и Тюльпан Тимурович поменялись местами, все встало бы на свои места. Интеллигентный умный Тюльпан – на месте редактора серьезного издания, а простой, хамоватый «рубаха-парень» Павел – в роли редактора «желтой прессы». Но каждый из них занимал свое место и делал это очень даже неплохо, судя по тиражам их изданий и спросу на них.
Редакция «Клюквы в сиропе» располагалась в соответствующем здании. Старый странный дом с окнами-бойницами, с фасада слегка оштукатуренный, а со стороны двора выглядевший весьма печально. Наполовину оторванные водосточные трубы, облупившаяся местами краска, отвалившаяся штукатурка обнажали кладку из страшных серых кирпичей. С покосившегося козырька над крыльцом лилась дождевая вода, сами стены дома тоже пропитались влагой. Вход в редакцию находился конечно же во дворе. Под так называемые офисы был выкуплен целый этаж, и что тут только не располагалось, все под стать «Клюкве в сиропе». Из двери общества садоводов-любителей периодически появлялась женщина сурового вида и громко изрекала:
– Идет запись на розы. Кто еще на розы?
Тут же был штаб какой-то партии, еще официально не зарегистрированной, так как ее членов не набралось бы и двух десятков. Похоронное бюро с трогательным названием «Забота о вас».
«Нет уж, лучше мы о вас», – невольно подумала Агата, стоя в общем коридоре перед дверью редакции. Она уже хотела пойти «записаться на розы», чтобы хоть на время угомонить крикливую тетку, но тут ее пригласили войти.
– Агата, Тюльпан Тимурович ждет вас!
Мелькнула мысль – а почему коммерческая газета размещена в таком паршивом месте? Хотя, кажется, Агата догадывалась, почему. Чтобы известные люди, которых эта газета поливала грязью, лишний раз не захотели посетить редакцию с жалобой. Люди испытали шок и унижение от публикации и еще раз испытают унижение, появившись здесь, да еще если их сфотографируют в таком интерьере.
Кабинет Тюльпана Тимуровича был маленьким, старомодным, но очень чистым и аккуратным. Агате вообще казалось, что редактор относится к тому типу людей, которые всегда раскладывают вещи по своим местам.
– Дорогая Агата, рад вас видеть! Извините, что задержал! – встал и устремился ей навстречу высокий, худой мужчина в дорогом костюме, белоснежной рубашке и ярком галстуке. Он галантно поцеловал ей руку и пригласил присаживаться на удобный, явно антикварный стул, обитый кожей. – Чай? Кофе?
– Кофе с двумя ложками сахара, – ответила Агата.
– Я все знаю, я все помню, дорогая, – улыбнулся Тюльпан Тимурович и отдал распоряжение секретарю – кудрявому молодому человеку с испуганными глазами, безупречными манерами и трогательной тонкой шеей.
Агата закурила в ожидании кофе, зная, что Тюльпан Тимурович, пожалуй, единственный из известных ей редакторов был некурящим. Но на столе для посетителей стояла пепельница, уже полная окурков. Секретарь принес поднос с чашечкой кофе, сахарницей, печеньем и конфетами, поставил все перед гостьей и сказал редактору, понизив голос:
– Актриса Белова звонит каждый час и психует, что мы ее фотографии с голой грудью можем опубликовать. Даже предлагает деньги.
– Не в деньгах счастье, Игорек, а фотки давай в печать, нечего загорать топлес. Ишь, какая хитрая, сама ведь не прочь! Грудь красивая, что скрывать? Потом мне еще и спасибо скажет, когда посыплются предложения сниматься.