Междумир

Алли скрестила руки.

— Ой, я тебя умоляю!

— Нет, — вмешался Вари, — это правда. Мы черпаем силу друг у друга.

— А как же тогда Любисток? — спросила Алли. Тот как раз приклеился к окну: открывавшийся оттуда вид совершенно очаровал его, и ни на что другое он не обращал внимания. — Сотню лет он был один, а энергии у него хоть отбавляй.

Мэри уверенно, ни на секунду не задумавшись, ответила:

— Значит, он нашёл чудесное место, полное любви и жизни.

Конечно, она была права. Лес, в котором жил Любисток, служил заботливым опекуном своему обитателю.

Алли не могла разобраться, как ей относиться к этой «мисс Мэри». Девочка терпеть не могла всезнаек, но в данном случае, казалось, у Мэри действительно имелся ответ на любой вопрос.

— Мы превратили верхние этажи башни в жилые помещения, но большинство из них по-прежнему пусты. Вы можете сами выбрать, где жить.

— А кто сказал, что мы собираемся здесь жить? — осведомилась Алли.

Ник опять толкнул её локтем в бок, на этот раз посильней.

— Алли, — процедил он сквозь зубы, — в этом мире отказываться от приглашения невежливо. Да и в любом другом тоже, если уж на то пошло.

Но даже если Мэри и была оскорблена, она ничем этого не выказала.

— Считайте это остановкой на отдых, если вам так больше нравится, — сердечно сказала она. — Привалом на пути туда, куда направляетесь.

— Мы никуда не направляемся, — сказал Ник с улыбкой — как ему казалось, очаровательной, но на самом деле совершенно дебильной. Он, похоже, впал в глубокую прострацию.

Алли была готова надавать ему оплеух, чтобы вернуть остекленевшему взгляду Ника хоть какое-то подобие осмысленности, но сдержалась.

— Мы идём домой, — напомнила она ему.

— О да, это, безусловно, первое, что подсказывает вам инстинкт, — с бесконечным терпением принялась втолковывать Мэри. — Конечно, вы же не можете знать о последствиях.

— Попрошу тебя не разговаривать со мной так, как будто я ни в чём не смыслю! — возмутилась Алли.

— А ты ни в чём и не смыслишь, — снова вмешался Вари. — Все Зелёныши — невежды.

Это была правда, и оттого Алли разъярилась ещё больше. И она, и Ник, и даже Любисток оказались в невыгодном положении.

Вари подошёл к бюро и вынул оттуда три книжки.

— Вот. Введение в Междумир, интенсивный курс. — Он протянул каждому по книжке. — Вам придётся забыть о живом мире и начать привыкать к этому.

— А что если я не желаю забывать живой мир? — спросила Алли.

Мэри любезно улыбнулась.

— Я тебя понимаю, — сказала она. — От живого мира трудно отречься.

— «Советы Послесветам», — прочёл Ник на обложке. — Автор — Мэри Хайтауэр. Это ты?

Мэри опять улыбнулась.

— Нам всем в послежизни необходимо чем-то заниматься. Я пишу.

Алли взглянула на свою книжку. Девочка вынуждена была признать — Мэри таки удалось произвести на неё впечатление. Она пролистала книгу. Ничего себе, добрых триста страниц, да ещё рукописных! А почерк какой — чёткий, аккуратный...

«Ну что ж, — подумала Алли. — Мы пришли сюда в поисках ответов. А теперь мы в компании Высшего Авторитета Междумира. Чего уж лучше?» И всё же, непонятно почему, Алли было немного не по себе.

В своей книге «Мёртвый — не значит квёлый» Мэри Хайтауэр пишет:

«Послесветы-Зелёныши драгоценны. Они хрупки. Здесь, в Междумире, их подстерегает столько опасностей! Ведь они как младенцы — не имеют понятия о том, как функционирует этот мир, и, как младенцы, нуждаются в опеке. Их необходимо направлять любящей, но твёрдой рукой. Их вечное будущее зависит от того, насколько хорошо они приспособятся к существованию в Междумире. Из плохо приспособленного Послесвета может получиться нечто искажённо-чудовищное. Поэтому к Зелёнышам надо относиться с терпением, добротой и милосердием. Это единственный способ воспитать их подобающим образом».

ГЛАВА 8

Доминирующая реальность

МэриХайтауэр не выносила, когда её называли Королевой Сопляков, хотя в этом прозвище и содержалась доля правды. Большинство Послесветов, находящихся на её попечении, были куда младше её самой. Мэри исполнилось пятнадцать, так что она входила в число старших обитателей Междумира. Поэтому когда в башню прибывали дети примерно её возраста, она уделяла им сверх-особое внимание.

Однако она сразу почувствовала, что с Алли у неё возникнут проблемы. Нельзя сказать, что Мэри невзлюбила Алли. Мэри любила всех. Такова была её работа — всех любить, и она относилась к ней очень серьёзно. Алли же была упряма и своенравна, что грозило вылиться в катастрофу. Мэри надеялась, что ошибается, хотя опыт убеждал её в том, что ошибается она очень редко и даже самые её ужасные предчувствия имеют тенденцию сбываться. Не потому, что она могла предсказывать будущее, а потому, что долгие годы, проведённые в Междумире, наделили её умением разбираться в людских характерах.

— Ну вот, с Зелёнышами всё в порядке, — сообщил Вари, вернувшись. — Мальчики выбрали совместную комнату, выходящую на юг, девочка — одна в комнате окнами на север. Все — на девяносто третьем этаже.

— Благодарю тебя, Вари. — Мэри, как всегда, поцеловала его в кудрявую макушку. — Дадим им пару часов на обустройство, а потом я их навещу.

— Хочешь, я тебе поиграю? — спросил Вари. — Моцарта, например?

Хотя как раз сейчас Мэри было не до музыки, она согласилась. Вари нравилось доставлять ей удовольствие, и ей не хотелось отказывать ему в этом. Он стал её правой рукой так давно, что она и не помнила, когда это случилось, и частенько забывала, что Вари только девять лет — он навечно застрял в том возрасте, когда хочется всем доставлять радость. Это было прекрасно. Это было печально. Мэри предпочитала прекрасное. Она закрыла глаза. Вари взял свою скрипку и заиграл пьесу, которую она слышала тысячу раз и, скорее всего, услышит ещё столько же.

Когда солнце опустилось к горизонту, она направилась к Зелёнышам. Сначала к мальчикам.

Их «апартаменты» были скудно обставлены разнокалиберной мебелью, перешедшей в Междумир: стул, письменный стол, матрас да диван, могущий служить в качестве второго спального места — вот и вся обстановка.

Любисток устроился на полу и пытался постигнуть «Гейм Бой [17]». Устройство устарело по стандартам живого мира, но для мальчика оно, безусловно, было новинкой; он даже головы не поднял, когда Мэри вступила в комнату. А вот Ник проявил себя настоящим кавалером: встал и поцеловал ей руку. Она невольно рассмеялась, и он густо покраснел.

— Я как-то видел — в кино так делали. А ты такая... ну, как королева... Вот я и подумал, что так будет правильно... Извини.

— Нет-нет, всё в порядке. Я просто не ожидала. Это было так... галантно.

— Во всяком случае, я не запачкал тебе руку шоколадом, — сказал он.

Она взглянула на него долгим, пристальным взором. У Ника было хорошее лицо, глубокие карие глаза. В его чертах было нечто азиатское, что придавало ему некоторую... экзотичность. Чем дольше она смотрела на него, тем больше он краснел. Насколько Мэри помнилось, румянец вызывался приливом крови к щекам. У Послесветов крови не было, но Зелёныши ещё не до конца простились с миром живых и продолжали имитировать некоторые физиологические реакции. Ник, конечно, был в смущении, но для Мэри видеть этот малиновый цвет на его щеках было подлинным наслаждением.

— Ты знаешь, — отвечала она, мягко прикоснувшись к шоколадному пятну на его губе, — некоторые вполне способны изменить свою внешность. Если тебе не хочется ходить с шоколадом на лице, ты можешь поднапрячься и убрать его.

— Неплохо бы.

Мэри заметила, что у него проявилась и другая физиологическая реакция на её прикосновение и поспешила убрать руку. Кажется, она сама покраснела — если ещё была на это способна.

17

Для тех, кто не увлекается подобными вещами: Любисток играет в игру, называющуюся «Legend of Zelda» («Легенда о Зельде»).