Междуглушь

Трое суток напролёт Цин таскала яства, чтобы накормить всех послесветов Атланты, но дело того стоило. Когда все, наконец, сели за праздничный стол, Ник вынужден был признать, что никогда ещё не видел таких счастливых и удовлетворённых лиц. Получит ли он своих ополченцев или не получит, но он был рад, что устроил для них этот праздник.

Когда все наелись до такой степени, что больше уже не лезло, Исайя спросил, нет ли желающих добровольно присоединиться к армии Ника.

— Кому-то же надо противостоять Небесной Ведьме, — сказал он. — Мы тоже должны внести свой вклад.

Ник просил пятьдесят человек, а получил почти восемьдесят. Возникла проблема с размещением всего этого личного состава, поскольку в поезде были только локомотив, салон-вагон и один-единственный пассажирский вагон. Вот тогда-то Цин, ко всеобщему восторженному изумлению, перетащила в Междумир свой первый вагон.

Исайя оказался человеком слова и непосредственно перед их отбытием толково разъяснил, где можно найти дружественных послесветов, а от каких мест лучше держаться подальше. Ещё он дал Нику идущий от сердца совет:

— Ты должен всегда помнить, кем ты был. Потому что ты всё больше и больше становишься похож на куличик из грязи. Твоя рубашка уже почти вся в шоколаде, даже из волос на голове сочится! Меня это очень беспокоит.

— Нам не дано выбирать, что нам помнить, — повторил Ник давние слова Мэри. — Но я постараюсь.

— Желаю тебе удачи в обоих мирах, — сказал Исайя.

Затем они соединили руки в извечном пожатии дружбы и раздавили между ладонями то самое единственное китайское печенье, что сохранялось у Исайи.

На бумажке было написано:

«Удача — худшая из стратегий».

Исайя, возможно, обиделся на печенье, но Ник принял пророчество как знак одобрения своих действий: ведь он не надеется только на удачу, он тщательно готовится к конфронтации с Мэри.

Всё это происходило больше месяца назад. Покинув Атланту, поезд шёл от города к городу, от местечка к местечку — по всем мёртвым путям, которые ему попадались.

— Я бы с удовольствием надрала рельсов, — сказала Цин, — но я могу украсть только то, что в состоянии сдвинуть с места.

Ник всё больше становился похож на куличик из грязи, по выражению Исайи. У него было столько работы, что вспоминать о себе не хватало времени. Вот поэтому он замазал зеркало в салон-вагоне таким густым слоем шоколада, что через него ничего не было видно, никакого отражения. Нечего отвлекаться по пустякам.

Следуя наставлениям Исайи, они проехались по доброму десятку городков и городов Джорджии и обеих Каролин, везде набирая добровольцев. Цин достигла небывалых высот в искусстве доводить зрителей до полного обалдения, добывая всякие предметы прямо из воздуха на глазах у всего честного междумирного народа. И как только эти самые глаза начинали лезть на лоб, Ник предлагал зрителям пир на весь мир, не дожидаясь, когда его об этом попросят; ибо единственное, что было неизменно во всём Междумире — это отсутствие хорошей еды и постоянное желание отведать чего-нибудь вкусненького.

К тому времени как они достигли Чаттануги, штат Теннесси, и добавили девятый вагон к своему составу, количество бойцов в армии Ника доходило почти до четырёхсот.

— Эх, здорово снова стать частью армии! — расчувствовалась Цин, когда они направлялись на юг, в Бирмингем, штат Алабама. — Я уже целую вечность жду, когда же мы с кем-нибудь подерёмся!

— Мы боремся, потому что нас к этому вынуждают, — охладил её пыл Ник. — Мы сражаемся, потому что иначе нельзя, потому что так правильно, а не потому, что нам этого хочется.

— Это ты о себе говори, — возразила Цин. — У каждого свои причины делать так, а не этак. Главное, что у твоих причин и у моих — одно и то же знамя.

— У нас нет знамени.

— Давай сделаю!

— Делай, лишь бы оно не было конфедератским.

Цин призадумалась.

— А что если я натягаю в Междумир всякой ткани и придумаю что-то вапще совсем новое?

— Да пожалуйста — станешь нашей Бетси Росс [31].

— Бетси Росс была янки, — огрызнулась Цин.

Согласитесь, странновато собирать и готовить армию, если не знаешь, где искать противника.

— Я слыхал, Мэри подалась на запад, — сказал Нику Джонни-О. — Может, даже перебралась через Миссисипи. Только я слыхал, что через Миссисипи вроде перейти нельзя, так что кто знает...

— Думаешь, она забоится податься так далеко на юг? — спросил Чарли.

— Мэри ничего не боится, — ответил Ник. — Но она осторожна, а это означает, что она пойдёт на сближение с нами, когда будет совершенно уверена в своих силах.

А интересно, подумал он, знает ли Мэри, где он сейчас и чем занимается?

— Слушай, а что будет, когда вы наконец встретитесь лицом к лицу? — не отступал Чарли. Нику задавали этот вопрос не впервые, и каждый раз он отвечал одно и то же:

— Я не ломаю голову над тем, что ещё не произошло.

Но это была ложь. Ник часто представлял себе их встречу. В одной из своих фантазий он побеждал Мэри, но выказывал ей такое великодушие, что она таяла в его объятиях, признавала все свои ошибки... и это признание исцеляло его, шоколад — весь, до последней унции — исчезал, а они с Мэри, рука в руке, брали свои монеты и вместе вступали в свет...

В другой версии побеждала Мэри, но была так тронута мужеством Ника и его жаждой освободить души, попавшие к ней в плен, что начинала прислушиваться к голосу разума и разрешала послесветам самим выбирать свою судьбу. И потом они вместе, рука в руке, вели Междумир в новую эпоху...

Все его фантазии неизменно заканчивались тем, что они с Мэри так или иначе будут вместе. Этим он ни с кем не мог поделиться, ибо какое же может быть доверие вожаку, который влюблён в своего врага?

Те сотни ребят, которые обретались теперь под началом Ника, определённо не испытывали к Мэри тёплых чувств. Вопреки тому, что на Юг просачивались кое-какие из её сочинений, страх и трепет перед Небесной Ведьмой оказались сильнее писаного слова. Южные послесветы страшились её; они вставали в ряды воинства Шоколадного Огра потому, что хотя они и побаивались его, но он, в отличие от Ведьмы, не наводил на них ужас. Как в пословице: «Знакомый дьявол лучше незнакомого». Проблема вот только в том, что страх перед Мэри легко обращал бойцов в дезертиров. В мире, где существовали эктодёрство и скинджекинг, ничто не могло заставить детей поверить в то, что у Мэри не было никаких таких чудесных способностей.

Ник как-то попробовал образумить испуганных новобранцев:

— Я знаю только двоих эктодёров. Первого звали Проныра — он теперь в бочке по дороге к центру Земли, а второй — вот она, Цин, одна из нас. Что до скинджекеров, то я встречал только одного — её зовут Алли, и она тоже на нашей стороне.

Впервые за долгое время Ник произнёс имя Алли вслух. Он тосковал по ней, хотел узнать, что с нею, где она... И словно в ответ на его тоску один паренёк, который прибился к ним в Северной Каролине, отозвался:

— Ага, Алли-Изгнанница ненавидит Небесную Ведьму. Она сама нам говорила!

Ник обернулся так быстро, что шоколад забрызгал парнишке лицо.

— Что значит — «она сама говорила»? Ты встречал её? Где?!

— Пару месяцев назад в Гринсборо. Она пришла с тем, другим парнем, который всё помалкивал. Она мне понравилась, но тот, второй... он немножко страшный.

Ник не мог сдержать своего нетерпения.

— Быстро давай выкладывай всё! — потребовал он. — Как она? Как выглядела? И что она там делала?

Ник послал за всеми ребятами, которых они подобрали в Гринсборо, и те, рады-радёшеньки услужить Шоколадному Огру, выдали ему всю имеющуюся у них информацию. Они рассказали Нику об Алли: о том, что она стала искателем; что она и другой мальчик — Ник предположил, что, судя по всему, это мог быть только Майки МакГилл — ездили верхом на лошади, увешанной седельными сумками со всяким перешедшим добром.

31

Бетси Росс (англ. Betsy Ross), урождённая Элизабет Гриском ( Elizabeth Griscom, 1 января 1752 — 30 января 1836) — филадельфийская швея, которая, согласно преданию, сшила первый американский флаг.