Разобщённые

Сейчас он далеко, плывёт в облаках, играет в «Эрудит» с далай-ламой, но, представьте себе только — все фишки на тибетском языке...

Однако в следующий миг зрение Хэйдена проясняется и он возвращается к реальности. У него пока ещё хватает соображения, чтобы понять: он в КомБоме, и температура здесь такая, что это уже за пределами выносимого. Он поводит глазами вокруг себя. Ребята, его друзья, ещё в сознании, но лишь едва-едва. Некоторые приткнулись в углах. Другие лежат на полу.

— Ты о чём-то рассказывал, Хэйден, — раздаётся чей-то слабый голос. — Давай дальше. Нам интересно...

Затем Эсме прикладывает ладонь к шее Теда, щупает пульс. Глаза мальчика всё ещё полуоткрыты, но он уже больше не бормочет о тропических пляжах.

— Тед мёртв, Хэйден.

Хэйден закрывает глаза. Вот и ушёл первый... Остальные не заставят себя долго ждать. Он бросает взгляд на лежащий рядом автомат. Тяжёлый. Полностью заряженный. Интересно, сможет ли он его хотя бы поднять... Смог. Он никогда не стрелял из такого, но тут особого умения и не нужно. Вот предохранитель, долой его. А вот спусковой крючок.

Он смотрит на искажённые мукой лица друзей и думает, на каком месте в списке самых плохих способов умереть стоит «выстрел из автомата». Наверняка быстрая смерть лучше медленной. Он ещё раз обдумывает то, что собирается сделать, а потом говорит:

— Простите, ребята. Простите, что подвёл вас... но у меня не хватает духу.

И, вымолвив это, он поворачивает ствол автомата в сторону пилотской кабины и даёт очередь по лобовому стеклу. В КомБом врывается поток свежего, прохладного воздуха.

82 • Коннор

Он просыпается в удобной постели, в уютной комнате с компьютером, позднейшей моделью телевизора и постерами звёзд спорта на стенах. Спросонья ему кажется, что он умер и попал на небеса, но тошнота подсказывает, что он всё ещё на грешной земле.

— Я знаю, ты на меня злишься, Коннор, но я должен был так поступить.

Коннор поворачивается и видит Лева — тот сидит в углу, в кресле, разрисованном футбольными, регбийными и теннисными мячами в стиле остального убранства комнаты.

— Где мы?

— На площадке фирмы по продаже сборных домов. Модель номер три: багамский стиль.

— Ты затащил меня в дом-модель?

— Я подумал, что нам обоим необходимо выспаться в хорошей постели, ну хоть одну ночку. Я научился этому трюку, когда шастал по улицам. Патрули заняты охотой на воров, а мимо домов-моделей проезжают себе спокойно, заглядывают только, если вдруг слышат или видят что-нибудь подозрительное. Так что пока ты не храпишь слишком громко — всё в порядке. — И добавляет: — Лавочка открывается в десять, к этому времени надо будет убраться отсюда.

Коннор садится на край кровати. По телевизору передают обзор последних известий: анализ и последствия налёта полиции на кладбище самолётов.

— Это на всех новостных каналах с самой ночи, — сообщает Лев. — Нет, всякие там рекламы и жизнь звёзд, конечно, на первом месте, но юнокопы, во всяком случае, не скрывают своих действий.

— А с чего бы им что-то скрывать? Они же гордятся! Прославились, грязные свиньи!

На экране пресс-секретарь юновластей объявляет количество убитых расплётов: тридцать три. Живыми взято четыреста шестьдесят семь.

— Их так много, что мы вынуждены распределить их по нескольким заготовительным лагерям, — говорит этот хмырь, даже не осознавая иронии, прозвучавшей в слове «распределить».

Коннор закрывает глаза, отчего их начинает жечь. Тридцать три погибли, четыреста шестьдесят семь пойманы. Если Старки и его ста пятидесяти аистятам удалось выбраться живыми, получается, что самостоятельно на своих двоих спаслось всего около шестидесяти пяти. Негусто.

— Не стоило тебе вытаскивать меня оттуда, Лев.

— Вот как? Мечтаешь стать особо ценным трофеем в их коллекции? Если они обнаружат, что Беглец из Акрона жив, они тебя распнут! Уж поверь мне, в распятиях я знаю толк.

— Капитан должен идти на дно вместе с кораблём!

— Если только старший помощник не вырубит его и не выбросит в спасательную шлюпку.

Коннору остаётся только обжигать Лева яростным взглядом.

— Прекрасно, — пожимает плечами тот. — Ну тресни меня, если так хочется.

Коннор хмыкает и взглядывает на свою правую руку.

— Поосторожней с просьбами, Лев. У меня за последнее время такой удар развился — лошадь не устоит. — И он показывает другу акулу.

— Да, я заметил. Наверно, за этим стоит интересная история? Я имею в виду, ты же ненавидел Роланда. С чего бы тебе делать точно такую же наколку?

Коннор хохочет во всё горло. Так Лев ничего не знает! Хотя опять же — откуда ему знать?

— Да, история интересная, — произносит он. — Напомни мне, как-нибудь расскажу.

На экране прямой репортаж с Кладбища — зрителям предоставляется возможность непосредственно пронаблюдать за разворачивающейся драмой. Последняя группа расплётов всё ещё сидит в бомбардировщике времён Второй мировой войны.

— Это КомБом! Хэйден продержал там копов всю ночь!

Для Коннора это чуть ли не равносильно победе.

Люк КомБома открывается, и наружу выходит Хэйден, держа на руках безжизненное мальчишечье тело. За Хэйденом следуют другие ребята, вид у всех очень неважный. Юнокопы идут на сближение, репортёры тоже.

— Мы наблюдаем за захватом последних беглых расплётов...

Репортёрам не подобраться к Хэйдену так близко, чтобы можно было сунуть микрофон парню в лицо, но это и ни к чему. Пока юнокопы тащат его в транспортный фургон, он выкрикивает так громко, что слышно всем:

— Мы не просто беглые расплёты! Мы не только запчасти! Мы полноценные человеческие существа, и история будет оглядываться на эти дни, сгорая со стыда!

Копы заталкивают его и остальных в фургон, но прежде чем дверь захлопывается, Хэйден успевает крикнуть:

— Да здравствует новое Восстание тинэйджеров!

Дверь закрывается, и фургон срывается с места.

— Молодчина, Хэйден! — говорит Коннор. — Молодчина!

Дальше в выпуске упоминают о самолёте, которому удалось скрыться, но поскольку юнокопам этот эпизод славы не прибавляет, о нём сильно не распространяются. Рассказывают только, что была сделана попытка принудить его к посадке в Далласе, но выяснилось, что это вовсе не удравший Дримлайнер, а обычный пассажирский самолёт, выполняющий рейс из Мехико-Сити. Ещё мелькают неподтверждённые сведения о самолёте, шедшем на посадку над каким-то озером в Калифорнии, но они весьма расплывчаты, поэтому и на сей счёт в новостях много не говорят. Коннор подозревает, что это и есть Дримлайнер; и как бы ему ни хотелось, чтобы Старки кормил раков на дне, он искренне надеется, что аистятам удалось благополучно пережить аварийную посадку. Ведь это будет означать, что в лапах у Инспекции меньше расплётов.

Чёртов Старки! Это из-за него юновласти пошли на них войной, он забрал с собой половину оружия, украл их единственное средство спасения и сбежал, бросив остальных на произвол судьбы. Но всё же как бы ни хотелось Коннору свалить всю вину на Старки, он чувствует, что и сам дал маху: ведь это он облёк Старки своим доверием и позволил тому увлечь за собой всех аистят.

Когда программа переходит к другим, не менее важным новостям — например, к превратностям погоды или звёздным скандалам — Коннор выключает телевизор.

— Девять тридцать. Пора уходить.

— Погоди, прежде чем мы уйдём, я хочу ещё кое-что показать тебе. — Лев идёт к компьютеру и открывает вебсайт о... что за чёрт?.. о бытовых ваннах.

— Э-э... ты уж извини, Лев, но я сейчас не в настроении покупать джакузи.

Лев остолбенело хлопает глазами, но тут Коннор замечает, в чём ошибка.

— В названии YouTube «е» на конце, — втолковывает он [44].

— Блин! — Лев вбивает «е» и снова ошибается. — Печатать я так и не научился.

Он пробует ещё раз и теперь попадает куда надо. Щёлкает на нужный клип, и у Коннора чуть не останавливается сердце. Интервью с Рисой.

44

Лев, конечно же, перепутал и напечатал Tub (ванна) вместо Tube.