Разобщённые

Коннор смотрит Старки прямо в глаза.

— Надеть на него наручники.

— С превеликим удовольствием, — говорит Хэйден, заламывает руки Старки за спину и защёлкивает браслеты.

Какого же Коннор свалял великолепного дурака, доверяя Старки и думая, что у того честные намерения!

— Главная разница между мной и тобой, Коннор, — заводит неустрашимый Старки, — состоит в том, что...

— ...что ты в наручниках, а я нет. Давай, двигай поршнями. Уберите его отсюда.

Перед Качалкой собралось несколько десятков обитателей Кладбища — они услышали грохот выстрелов и подоспели как раз вовремя, чтобы увидеть, как Старки выталкивают из самолёта и волокут вниз по трапу.

— Остальных мятежников запри в тюряге и приставь пару вооружённых охранников, — отдаёт распоряжение Коннор.

— Старки тоже? — уточняет Хэйден.

Коннор понимает — оставлять Старки в одном загоне с его приятелями нельзя. Не то нового заговора не избежать.

— Нет. Запри его в моём самолёте, — приказывает Коннор. Один из парней, держащих Старки, бросает пленника на землю, но Коннор даёт парню выволочку:

— Не смей! Мы не юнокопы. Обращаетесь с ним достойно. Неважно, заслуживает он того или нет.

Ребята подчиняются, правда, ни один не помогает Старки встать. Со стянутыми за спиной руками это не так просто — ему приходится долго дёргаться и корячиться, чтобы подняться на ноги.

— Это ещё не конец! — цедит Старки.

— Угу, так всегда говорят, когда именно конец.

Старки уводят.

Теперь надо оценить обстановку. Коннор прислушивается к гулу толпы. Некоторые ребята не в курсе и спрашивают друг у друга, что за чёрт здесь творится. Но слышатся и другие голоса. Неодобрительные. Это члены «Клуба». Старки, должно быть, обеспечил себе широкую поддержку. Остаётся только надеяться, что она хоть и широка, зато не глубока...

— Слушайте все! — обращается Коннор к жителям Кладбища, зная, что сейчас ему нужно собраться и продемонстрировать им свой авторитет лидера. — Неважно, кто ты: принёс ли тебя аист, или ты вырос в приюте, или воспитан собственными мамой и папой — сейчас мы все должны быть заодно. В настоящий момент решается, жить нам или умереть. Юнокопы собираются нанести удар. И нам нужно работать всем как один, если не хотим, чтобы нас разнесли на куски.

Его краткую речь встречают гулом одобрения и солидарности. И тут кто-то в задних рядах выкрикивает:

— А как насчёт Старки?

Все обращаются в слух.

— Старки — один из нас, — объявляет Коннор. — А я не допущу, чтобы хотя бы кто-нибудь из нас был пущен на запчасти!

Пилотировать Дримлайнер некому, и, значит, о побеге можно забыть. Коннор созывает совещание: Хэйден, Эшли, полдесятка других — некоторые из Великолепной Семёрки, другие — просто ребята, которым он доверяет. Они встречаются в КомБоме; теперь это что-то вроде ставки не слишком верховного и не очень главного командующего. Коннор, словно фокусник, вынимает из рукава план Б.

— Мы установим две линии обороны: здесь и здесь. — Коннор чертит на нарисованной вручную карте Кладбища. — Юнокопы ворвутся через северные ворота. Мы заманим их внутрь по главной аллее, а потом нападём с обеих сторон из засады. Думаю, пятидесяти человек хватит.

— Стрелять будем боевыми патронами? — спрашивает Хэйден.

— Будем бить их всем, чем можно. Настоящими боевыми, транк-пулями, всем подряд.

— У них всё равно будет перевес, — указывает Эшли. — Что бы мы ни делали, нам с ними не справиться.

— Да, но так мы выигрываем время, — поясняет Коннор. — Когда боеприпасы станут подходить к концу, отступим сюда — за самолёт-заправщик, к востоку от истребителей.

— Но ведь тогда они загонят нас в угол, разве нет? — спрашивает кто-то.

— Когда они подберутся к нам слишком близко, мы взорвём заправщик и начнём отходить на восток.

— Ничего у нас не выйдет! — говорит Эшли.

— А вот тут я кое-что придумал. В ту секунду, когда наши пять десятков налетят на юнокопов, остальные шестьсот пятьдесят с гаком врассыпную помчатся на юг. — Коннор наносит на карту штрихи, изображая ребят, веером разбегающихся к дальней, южной ограде Кладбища. — Там полно дырок в заборе.

Хэйден кивает, мол, всё ясно, и указывает на главную аллею:

— Значит, если «отважная полусотня» хорошо выполнит свою работу, оттянет копов к востоку и будет всё время отвлекать на себя их внимание, то к тому времени, как копы поймут, что основная масса делает ноги, будет уже поздно — они не смогут их поймать, так?

— Ну, может, кого-то они и достанут, но остальные успеют скрыться. С этого момента им придётся справляться самостоятельно, но, по крайней мере, они будут живы. И целы.

Вот тут и звучит главный Вопрос:

— А что будет с «отважной полусотней»?

Повисает тишина. Наконец Коннор говорит:

— Нам придётся пожертвовать собой ради спасения других.

Хэйден сглатывает. Коннор отчётливо слышит «клик», исходящий от адамова яблока его друга.

— Будущее в теле-радиовещании накрылось медным тазом... — бормочет Хэйден.

— Ребята, если кто чувствует, что он к этому не готов, можете уйти, я не обижусь, — произносит Коннор, но все знают, что эта реплика из того же разряда, что и вопрос священника, нет ли у кого возражений против заключения брака. Ни одна рука не поднимается.

— Ну, вот и порядок, — говорит Коннор. — Теперь пусть каждый из вас подберёт себе команду из самых верных друзей, которые не побоятся драться с юнокопами. Остальным сообщите, что когда загудит сирена, они должны мотать отсюда вовсю и не останавливаться, пока их не схватят или пока им не стукнет семнадцать.

— А зачем ждать сирены? — спрашивает кто-то. — Почему бы не дать дёру прямо сейчас?

— Потому что, — веско говорит Коннор, — они следят за каждым нашим шагом. Если юнокопы засекут на Кладбище слишком большую активность, они выстроят заслон из автомобилей вдоль всего периметра, и смогут отлавливать наших ребят, как кроликов. А так все их силы будут стянуты в один кулак, и мы будем удерживать их здесь. Вот тогда-то и откроется задняя дверь. Понятно?

Понятно. Молодец Коннор, всё логично, всё продумано. И только он один, похоже, знает, что его план — отчаянная импровизация.

— Сколько у нас времени? — интересуется Эшли.

Коннор кивает Хэйдену — этот вопрос по его части.

— Если повезёт — пара дней, — отвечает тот. — А если нет — то пара часов.

58 • Трейс

А в это время Трейс в своём джипе несётся по дороге к Кладбищу, нарушая все установленные ограничения скорости. Он едет с совещания, на которое его срочно призвали «работодатели», чтобы получить подтверждение, что пожары в Тусоне — дело рук обитателей Кладбища. Свидетельств против кладбищенских расплётов предостаточно, запираться не имело смысла. Но вот что «костюмам» из «Граждан за прогресс» очень хотелось бы выяснить: почему Трейс не поставил их в известность об этих акциях заблаговременно? Ведь именно затем его и внедрили на Кладбище — чтобы узнавать о событиях до того, как они произошли. «Костюмы» отказывались верить, что Трейс знал о планах поджигателей не больше, чем сами «прогрессивные граждане».

— Вы хотя бы отдаёте себе отчёт, в какое положение это нас ставит? — накинулись они у Трейса. — У Инспекции по делам несовершеннолетних руки чешутся зачистить Кладбище; и теперь, после нападений на мирные жилые кварталы, мы не в силах её остановить!

— А разве не вы контролируете Инспекцию?

«Костюмы» возмущённо зашумели в унисон.

— Наши отношения с Инспекцией сложнее, чем способен понять ваш примитивный умишко армейского бёфа.

После чего Трейса уведомили, что его отстраняют от выполнения возложенной на него задачи. Решение вступает в силу незамедлительно.

Но для Трейса речь больше не шла о каком-то там задании. И время, когда он играл на обе стороны, тоже позади.

Вот поэтому он и летит сейчас к Кладбищу, словно сёрфер, несущийся впереди цунами. Трейс готовится к бою.