Сумерки людей

— Это ужасно, — скривилась Алиса. — Такая… гадость.

— Что поделать, — сухо отозвался Максвелл. — Есть только одно место, где Бродяга мог бы быть счастливым — через три миллиона лет в будущем, — а туда он вернуться не может. Бродяга говорит, что места, куда можно было бы вернуться, вообще не существует. Я не понимаю, что он имеет в виду; а сам он, судя по всему, объяснить этого не может.

Бродяга неподвижно стоял у опушки леса, пока их скутер садился на каменистый берег. На Бродяге были заляпанные, потрепанные штаны из пластика — и ничего больше: ни шляпы, чтобы защитить его величественную голову с могучим лбом, ни сандалий на ногах — и никакого снаряжения, даже ножа на поясе. А Максвелл знал, что в джунглях водились людоеды, которые могли мигом слопать человека, вышедшего за пределы силового поля скутера. Впрочем, зная Бродягу, он ничему не удивлялся. Удивилась ли Алиса, определить было сложно. Она лишь пожирала Бродягу глазами, пока он подходил к ним.

Максвелл, чертыхаясь про себя, отключил силовое поле своего скутера и вылез наружу. То же самое сделала и Алиса. «Остается только надеяться, что она удержится от изнасилования», — промелькнуло в голове Максвелла.

— Как дела, Даи?

— Нормально, — ответил Бродяга. На близком расстоянии он не только впечатлял, но и вызывал страх. Бродяга стоял, выпрямившись во все свои семь с лишним футов, и в каждой линии его тела чувствовалась невероятная сила. Больше всего впечатляли глаза: в них, как у орла, таилось нечто странное, недоступное. И хотя сам Даи был неизменно доброжелателен в общении и успешно влился в новую для него среду, однако любой нормальный взрослый человек чувствовал себя рядом с ним несмышленым ребенком.

— Даи, познакомься — Алиса Цверлинг.

Бродяга ответил на это представление с непринужденной учтивостью; Алиса же так и хлопала, своими неотразимыми ресницами.

Пока, они шли к воде, Алиса умудрилась весьма правдоподобно споткнуться и для поддержки положить руку под локоть гиганту. Тот небрежно поднял девушку, одновременно слегка подтолкнув ее, после чего она оказалась на шаг-другой впереди них, и как ни в чем не бывало продолжил разговор с Максвеллом.

Они сели у воды, и Даи понемногу выкачал из Максвелла все последние земные новости. Бродяга проявлял живой интерес; Максвелл не знал, насколько он искренен, но на всякий случай излагал все старательно и подробно.

Вскоре в монологе Максвелла образовалась пауза, и, воспользовавшись ею, Алиса старательно откашлялась. Оба мужчины обратили к ней учтивые взгляды. Алиса спросила:

— Даи, а правда здесь в джунглях водятся животные-людоеды? Мы еще ни одного не видели. И… — Заинтересованный взгляд девушки пробежался по гладкому обнаженному торсу Бродяги, и Алиса очень мило покраснела. — Я хочу сказать… — добавила она и снова запнулась.

— Конечно, здесь их множество, — ответил Бродяга. — Но мне они не слишком докучают.

— Вы хотите сказать, — продолжала допытываться Алиса с видом самым серьезным, — что вам это ничуть не страшно?

— Именно.

— А могли бы вы защитить кого-нибудь, кто оказался бы с вами?

— Полагаю, да. Алиса излучала улыбку.

— Ах, даже не верится. Перед тем как мы вас заметили, я как раз говорила Вернрну, что нет ничего романтичнее прогулки по джунглям. Посмотреть на диких животных и всякое такое. Вы бы не согласились сопровождать меня, Даи? А Вернон тем временем может присмотреть за скутерами — ты ведь не будешь возражать, Вернон?

Максвелл собрался было ответить, но Бродяга опередил его.

— Уверяю вас, мисс Цверлинг, — неторопливо произнес он, — это будет пустой тратой времени — и вашего и моего.

— Что вы имеете в виду? — вспыхнула Алиса.

Даи серьезно посмотрел на нее.

— Я дикарь только с виду, — медленно проговорил Бродяга. — В компании женщин я всегда ношу брюки. — Он с выражением повторил: — Всегда.

Губы Алисы вдруг сделались твердыми и тонкими, а кожа вокруг них побелела. Глаза ее сверкали. Она хотела ответить Бродяге, но слова застряли у нее в горле. Тогда Алиса повернулась к Максвеллу:

— Думаю, нам лучше уйти.

— Мы только-только пришли, — мягко проговорил он. — Подожди где-нибудь рядом.

Алиса вскочила:

— Так ты идешь?

— Не-а, — покачал головой Максвелл.

Не сказав больше ни слова, она повернулась, решительно прошла к своему скутеру, залезла туда и упорхнула прочь. Они проводили ее глазами — крошечную сверкающую точку, что мелькнула в небе и исчезла за горизонтом.

Максвелл несколько неуверенно усмехнулся и перевел, взгляд на Бродягу.

— Она получила, что причиталось, — заметил Максвелл. — Дорогу найдет сама — обратный билет у нее есть. — Он встал на ноги. — Пожалуй, пойду, Даи. Рад был…

— Подожди немного, Верн, — заговорил гигант. — Я не так часто вижусь с людьми. — Он задумчиво водил взглядом по воде. — Надеюсь, я не лишил тебя чего-то особенного?

— Ничего особенного, — ответил Максвелл. — Всего лишь моей нынешней возлюбленной.

Гигант повернулся и внимательно посмотрел на него, чуть нахмурясь.

— И черт с ней, — с отвращением проговорил Максвелл. — Камушков на берегу хватает.

— Не смей так говорить! — Гнев на мгновение исказил лицо Бродяги. Он резко взмахнул рукой по воздуху, будто саблей. Неведомая сила ударила и опрокинула Максвелла, едва не вышибив из него дух.

Вернон упал на песок, глаза его выпучились самыми дурацким образом.

— Ооохх… — выдохнул он.

В глазах Бродяги светились боль и раскаяние.

— Прости меня, — вымолвил он. Он помог Максвеллу сесть, — Я редко так забываюсь. Ты простишь меня?

Масквелл едва дышал.

— Не знаю, — с трудом проговорил Максвелл. — Зачем ты это сделал?

Солнечный свет головокружительно сиял На непокрытой голове Бродяги. Глаза его скрывали глубокие тени — и эти же тени очерчивали впечатляющие линии его носа, отмечали четкие, резкие линии его рта.

— Я обидел тебя. — Бродяга помедлил. — Я все объясню, Максвелл, но при одном условии — никогда и никому об этом не рассказывай.

Он положил свою большую руку Максвеллу на запястье, и Максвелл почувствовал исходившую от него энергию.

— Хорошо?

— Хорошо, — пробормотал Максвелл. В нем бурлила странная смесь чувств: гнева и обиды, любопытства и чего-то еще, глубоко-глубоко, — какого-то смутного, невнятного страха.

Бродяга заговорил. Через минуту он словно забыл о существовании Максвелла. Он пристально вглядывался в серебристое море, а Максвелл, загипнотизированный глубоким, звучным голосом, молча созерцал ястребиный профиль Бродяги.

И сквозь неведомую мглу ему виделась вселенная, о которой рассказывал Бродяга, населенная свободными людьми. За эту невообразимую пропасть времени, отделявшую их от эпохи, в которой жил Максвелл, они очистились от всех человеческих слабостей. Максвелл видел, как люди будущего странствуют от звезды до звезды, чувствуя себя в безжалостной пустоте так же непринужденно, как и на утопающих в зелени планетах. Он видел, как они высоки, безупречны и сильны — красивые мужчины и прелестные женщины, и каждый из них обладал той энергией, что горела в Бродяге, только без всякой примести его печали. Если они были ангелами, то он скорее Люцифером.

Максвелл попытался представить себе повседневный быт таких людей — и не смог; три миллиона лет находились за пределами его понимания. Однако, взглянув в лицо Бродяги, он понял, что те, последние люди были такими же человеческими существами, как и он сам, — способными на любовь и ненависть, радость и отчаяние.

— У нас существовали брачные обычаи, которые наверняка покажутся тебе странными, — немного погодя сказал Бродяга. — Как у слонов — ведь мы были долгожителями. Мы женились поздно — и на всю жизнь. Как раз приближалось время моей женитьбы, когда мы обнаружили врага.

— Врага? — переспросил Максвелл. — Но… вы же являлись господствующей формой жизни во вселенной?

— Верно. Все, что существовало в этом космосе, было нашим. Но враг пришел не из этой вселенной.