Колумбийская балалайка

Я походила по моторке, постояла на корме, глядя на бурунчик, слазила на кухню, сделала два бутерброда и съела их. Заглянула к нашим. Спят. И Вовчик дрыхнет. Короче, поубивала я время и вернулась. Нет, Леха, не уйти тебе от меня. И вообще, хватит дурака валять, надо дело делать.

Вхожу в будку, где штурвал, и решительно говорю Михаилу:

— Иди, твоя там внизу ревет на весь пароход: «Где Миша, где Миша, Мишу хочу, прямо умираю!» Давай, давай, торопись!

И почти выталкиваю его из будки.

И вот так мы с Лешкой наконец остались наедине. Кто на кого набросился, я так и не поняла. Факт, что меня сжали железные ручищи, я подлетела и очутилась сидящей на какой-то панели с приборами. Одна нога моя легла на штурвал. И завертелась карусель.

По-своему качался катер, а я качалась по-своему. И укачало меня все это на славу. Аж дух перехватило. Надо признаться, первый раз на море сексом занималась. Что-то в этом есть. А может, и не в море дело.

Недаром мне Лешка сразу понравился. Не зря за него билась. Мужик! Здоровущий, обожмет так, что сок течет. Сразу делаешься бескостной, перинной — самое то для этого занятия. Остается только визжать от удовольствия. Впрочем, и про дело я не забывала.

Почти до самого рассвета мы с моим миленочком проторчали в этой будке. Целовались, обжимались, а потом по новой трах-тарарах. В общем, двух зайцев я убила. Наповал.

Измученные, спать мы пошли к нему на койку. Ему отвели место в купе, где еще Вовка был. А мне, кстати, сватали спать в купе с Мишкиной Танькой. Ну и правильно, что не сосватали. Вовка не проснулся от нашего прихода. Спал как сурок. Ну да мне это и лучше. Не проснулся он и утром, когда мы поднялись и пошлепали на палубу.

Посеревшее лицо Борисыча было каменным, мертвым, похожим на маску. Наконец старик справился с собой, откашлялся и преспокойно подытожил:

— Итак, бандитам нужен один из нас. Причем какой-то крутой. Других отправят в расход. Так надо понимать. — Он резко повернулся к Татьяниному патрону и почти весело поинтересовался: — Мишка, ты, что ли, крутой у нас?

— Ты ничего не напутала? — ухватил Алексей Татьяну за прозрачный рукав платья.

— Как я могла напутать, ну как?.. — Татьяна внимательно наблюдала за реакцией Борисыча. Потом перевела вопросительный взгляд на шефа. Шеф недоуменно посмотрел на переводчицу и вдруг хлопнул себя по лбу:

— Ну ясный хрен, я им нужен! Влипалово! Натуральное влипалово! Какой я лох! — Миша заметался по камере. — Как лоха развели. Дешево как. Упаковать и выколотить. «Крутой». Суки! Козлы! Бараны! — Он с размаху вмазал ногой по стене. Шлепанец с ноги слетел и упорхнул в угол.

— Зачем ты им? — Вопрос Любы содержал примесь презрения.

— Зачем?! Ты!.. Ты не догоняешь — зачем? Расписать тебе по-белому — зачем? — Миша яростно тыкал босой ногой в сбежавший шлепанец. И не попадал. — Рассказать, каков оборот фирмы? А сумма панамского контракта? Думаешь, они не знают? Обтрясти фирму на бабки, вот что им нужно! Взять на шару несколько лимонов!

— Да кто за тебя заплатит.

— Вот именно! Ни хрена они не рубят! Они думают, я совладелец и миллионер, у меня бабки есть. А собери мои наличку, хазу, тачку, дачу, катер — что выкатится? Хрен под горку выкатится, даже лимона не наберется! Даже то мое, что в фирме шелестит, — херня, да никто и не отдаст. Они вбились, что я миллионер. Е-мое, так влипнуть. — Он наконец сумел надеть шлепанец и теперь мерил узилище шагами, задевая сокамерников покатыми плечами.

— А если предположить, что им нужен не Михаил, — сказал Борисыч, взяв себя в руки, — есть еще среди нас человек, кем могли бы заинтересоваться мафиозные структуры?

Все посмотрели друг на друга.

— А с наркотой никто не повязан? Ну-ка разбудите этого типа. — Алексей показал на Вовика.

Михаил, оказавшийся ближе других к Вове, пнул его. Пнул легко и безрезультатно.

— Тоже мне — «крутой», — мрачно прокомментировал Михаил.

— Он мог быть перевозчиком, — предположил Алексей.

— Вряд ли, — тихо возразила Татьяна. — Он говорил вроде, что будто бы химик какой-то. Или биолог, что ли.

— А биологи курьерами не бывают? — пожал плечами Алексей. — Или химики? А если химик, может, он какую новую наркоту изобрел.

— Химик, блин, — сквозь зубы прорычал Михаил. — Биолог. Ну я щас этого ботаника.

— Миша, остынь, — устало бросил Борисыч и принялся обмахивать потное лицо кепочкой. — Перевозчиком мог быть любой.

— Ой, — вдруг пискнула Люба и прикрыла рот руками. — Может, я. — ее глаза округлились, — я им нужна? Слушайте, о Господи! Ты сказала — Эскобара?

— Выкладывай, ну, живо! — взял ее за плечи Алексей и придвинул к себе. — Тихо и внятно. И без воплей мне.

— Я вот что подумал. Не о том мы говорим. — встрял Борисыч.

— Погоди, отец, — остановил его Алексей и снова повернулся к Любе: — Ну?

— Я, это… я, Леша, жила в Панаме с одним мужчиной.

— Сколько ты уже торчишь в Панаме?

— Пятый месяц. Три дня в Ла-Пальме. А до того в Читре.

— Зачем ты вообще сюда приехала?

— К Габриэлю.

— Что за хрен?

— Ну-у. Панамец один. А может, и колумбиец.

— Ты что, не знаешь?

— Черный и черный. Говорит по-ихнему. Я в Свердловске в одном «ночнике» танцевала. Там и познакомились. Ну, пообщались недельку… Потом он меня вызвал в Панаму. Чего еще?

— Ты что ж, по-испански сечешь?

— Ничего я не секу.

— Он по-русски, что ли, сек?!

— Нет! — взвизгнула Люба. — И не надо повышать голос, я тебе не жена!

— Оставь свои бабские штучки. Здесь вопрос жизни и смерти. Отвечай коротко и четко.

— По-английски! По-английски мы говорили! Я так… немного в училище, потом курсы, в тот «ночник» без знания языков не брали… перед поездкой немного подучила еще. А он не лучше моего. Короче, понимали друг друга. — И с вызовом закончила: — Да и не очень мы с ним болтали, все больше делом занимались.

— Уф, ну и духотища тут у них, — невпопад выдохнул Леха. — Кто он? Чем занимался?

— Пустышку тянешь, — вмешался Михаил, который бросил возиться с Вовой, едва завязался этот интересный разговор.

— Не лезь! Кто он?

— Говорил — по бизнесу. Не проверяла. Богатый, по местным меркам. Квартиру недешевую мне снял. Целыми днями пропадал, приходил вечером или только на ночь. Однажды летал в Колумбию. Точно! Говорил, что там часто бывает. Вообще похож на мафиозного. Таинственный.

— Так бандит или нет?

— Да не знаю я, не знаю! Пистолета не видала.

— Ну и на хрен ты нам все это рассказываешь, не пойму!

— Сбежала я от него, понимаешь ты?! Вот в чем дело. Об этом и рассказываю. Сбежала от него… в Ла-Пальму.

— Сбежала? Натурально? — удивился Михаил.

— Да.

Леха, едва сдерживаясь:

— Деньги, бумаги, вещи его не брала?

Люба:

— За кого ты меня принимаешь?!

Леха, все еще сдерживаясь:

— За труп. В который скоро превратишься. И мы вместе с тобой. Отвечай, овца, брала или нет?

Люба, не вполне твердо:

— Ничего не брала.

Леха, взревев:

— Говори, коза!

Люба, чуть не плача:

— Только деньги, которые он мне дал. Когда я приехала, он пачку выдал. На, говорит, трать, развлекайся. Их и взяла.

— Сколько?

— Там оставалось пятьсот. Долларов.

— Ха! — воскликнул Михаил и с улыбкой оглядел стоящих рядом. — Пробили, из-за чего разборки-то начались!

— Ты его не знаешь. — Люба повернулась к Мише. — На деньги ему начхать. Из ревности мог свою мафию поднять.

— Так, мне все ясно. — Леша отошел от своей ночной возлюбленной и нервно заходил по камере, засунув руки в карманы обвислых тренировочных штанов.

— Зачем от него срыла-то? — поинтересовался Миша.

— Надоел, — то ли объяснила, то ли отмахнулась женщина.

— Не о том мы говорим, — снова взял слово Борисыч. — Если их интересует один из нас, а других они собираются пустить в расход, то какая нам, в сущности, разница, кто этот один? Допустим, Михаил. Или пускай некий перевозчик наркотиков. А что делать пятерым непричастным? Умереть? Я, как человек из этой пятерки, обеспокоен своей судьбой, а не какого-то избранника мафии.