Страница 8 из 16
«Ничего! – успокоила себя секретарша. – Его жена тоже не помолодела. Сколько ей сейчас? Пятьдесят один!»
Все эти годы Любочка не дремала. Она тщательно следила за собой, не жалея ни средств, ни времени. Каждую свободную минуту посвящала тренажерному залу, бассейну, косметическому салону, парикмахерской, сауне, утренним пробежкам и здоровой пище. Она бросила курить и свела к минимуму употребление алкоголя. Любочка перепробовала все новейшие заморские и отечественные «молодильные» средства. Но, несмотря на все ухищрения, тело предательски увядало…
Утешительным призом для Любочки было осознание того, что ей все-таки еще только тридцать, а супруге Салахова – за пятьдесят. Этот козырь проклятой акуле бить нечем!
Секретарша привела в порядок макияж, надушилась и занялась бумагами, ни на минуту не забывая о том, что со дня на день Юрий снова окажется с нею рядом.
«Наверняка за десять лет его уже тошнит от этой старухи! – с глубоким удовлетворением думала она, стуча по клавиатуре компьютера. – Еще посмотрим, кто будет смеяться последним!»
О собственном замужестве она старалась не вспоминать. Боже, как она могла так вляпаться? С ее умом, способностью разбираться в людях? Впрочем, этот промах объясняется просто, – после такой душевной травмы, как женитьба Салахова, Любочку «понесло». Она напропалую строила глазки всем подряд, меняла кавалеров быстрее, чем носовые платки. В те сумасшедшие, отчаянные дни в одном из ночных клубов она познакомилась с Мишей Лифановым, молодым и преуспевающим телепродюсером. Он был красив и престижен – как любовник и, тем более, как муж. Все ее подруги пищали от зависти, когда она появлялась с Мишей на тусовках.
Миша влюбился. Он ждал ее после работы у офиса, звонил по десять раз в день, дарил цветы, носил на руках. Они встречались, потом поженились, безостановочно кружась в вихре удовольствий. И только переехав в квартиру Миши, Любочка начала замечать неладное.
Первое, что ее насторожило, был шприц, закатившийся под кухонный шкафчик и случайно попавшийся ей на глаза… Оказалось, молодой супруг кололся. Он стеснялся Любочки и скрывал от нее пагубное пристрастие, но только на первых порах. Постепенно Лифанов привыкал к роли мужа и сбрасывал покровы. Любочка узнала, что он уже дважды лежал в наркологической клинике. Две ночи она давилась слезами, пока супруг в беспамятстве валялся на кухне, уткнувшись красивым лицом в гору окурков.
Миша оказался совершенно не тем человеком, который мог составить счастье Любочки. Детей от него она не хотела. То, что раньше ей нравилось – премьеры, рестораны и тусовки, – надоело и потеряло былую привлекательность. Целые дни супруги проводили на работе, а когда вечером оставались вдвоем, оказывалось, что говорить не о чем.
В конце концов они разошлись, и Любочка вернулась к родителям. На нее обратил внимание один из коммерческих директоров компании, и через полгода Любочка стала его любовницей. Ее поклонник был намного старше, имел жену, с которой не собирался разводиться, и любимых детей. Роман длился два года и постепенно затух, безболезненно для обоих.
Любочка вспомнила о Юрии. Она решила, что Юрий Салахов – ее судьба, ее единственная любовь, и что именно поэтому не складываются ее отношения с другими мужчинами. Больше Любочка о женихах не помышляла. Если она и задумывалась о мужчине, то только о Салахове…
Секретарша так погрузилась в свои мысли, что сделала ошибку в документе. Она провела рукой по лицу и подняла глаза. В этот момент дверь открылась, и вошел президент компании господин Салахов. Слезы радости могли выдать Любочку, но он ничего не заметил. Кивнул головой вместо приветствия и прошел в свой кабинет…
Глава 5
Зарядили дожди. Стояла сырость, и Пономарев включил в адвокатской конторе отопление. Согревшись, он передумал пить чай с коньяком и взялся за дела. Переговорил с несколькими клиентами по телефону, разобрал бумаги, ближе к обеду позвонил домой, спросил у Динары, как там дети.
– Дерутся, – ответила она. – Значит, выздоравливают. Не задерживайся на работе, пожалуйста. У няни болит голова, и она отпросилась домой. А я хочу сходить в парикмахерскую.
– У меня назначена встреча с клиенткой на семь часов вечера.
– Думаешь, она придет в такую погоду?
Клиентов действительно было мало: за весь день только трое. Может, это к лучшему? По крайней мере у него есть время подумать, дочитать откровения убийцы. Вдруг что-то прояснится?
– Ладно, пока.
Он достал из сейфа «записки», включил свет и углубился в чтение…
…Я мог отличить ее шаги от тысяч шагов других женщин. Я узнал бы ее в любой толпе. Во время вселенского потопа мои мысли были бы только о ней! Я держал руку в кармане, сжимая листок с написанными для нее стихами, и дрожал от возбуждения. Я надеялся, что она сердцем услышит мой любовный призыв и придет пораньше. Но… моим ожиданиям не суждено было сбыться.
Коридор наполнялся звуками голосов, возни и смеха. В класс входили ученики, один за другим. А ее все не было. Когда прозвенел звонок, на мою душу опустилась ночь – я решил, что ее сегодня не будет. Свет померк для меня, и тут… она вбежала в класс, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, на полсекунды опередив учителя математики.
– Нинка опять опоздала! – хихикнул мой сосед по парте.
Я был готов убить его за то, как непочтительно он отзывается о ней. Моя рука, сжимающая в кармане любовное послание, вспотела, и мне пришлось ее вытащить. Начался урок, но вместо того, чтобы смотреть на доску и слушать объяснения учителя, я то и дело бросал взгляды на нее.
– Тебе что, тоже Нинка нравится? – ехидно спросил сосед.
– Что значит «тоже»?
– Ну… она с Витькой ходит, из десятого «Б»! – снова хихикнул он. – Витька у нас чемпион школы по боксу. Так что лучше не заглядывайся, а то…
Я схватил учебник и треснул его изо всех сил по голове. Меня выгнали из класса, и я целый день бродил по осеннему парку, думая о том, что мне следует умереть. Вечером я вернулся домой и сразу улегся спать. Мне снилась она и незнакомый Витька, который целует ее и кладет голову ей на плечо.
– Что с тобой? У тебя жар! – сказала мама, когда утром будила меня. – Ты не мороженого, случайно, объелся? Оставайся дома. Пей горячее молоко и полощи горло содой.
Горячее молоко и сода были у мамы лекарствами от всех болезней. Отец устал с ней спорить по этому поводу и не вмешивался в процесс моего лечения. Я лежал и думал о Принцессе, которая изменила мне. Как она могла? Разве грубый Витька с его кулаками мог любить ее так, как я?
Мной овладела сильная лихорадка, я горел, и ночью отец не отходил от моей постели.
– Это все переезд, новая школа, учителя, одноклассники… – объяснял он матери. – У мальчика очень ранимая психика, слабая нервная система. Пусть отдохнет несколько дней.
– Как? – удивилась мама. – Разве у него не ангина?
– Нет. Это нервная горячка. Он успокоится, привыкнет, и все пройдет.
Так и случилось. Днем я спал, а ночью, когда никто не мешал, я думал. И решил написать Нине письмо. Ведь она не догадывается, как я люблю ее! Я буду писать ей, часто, каждый день, пока она не убедится, что Витька ей не пара. А потом, когда она захочет узнать имя того, кто готов умереть за нее, я признаюсь, назову себя, и мы будем счастливы!
Это решение успокоило меня. Я написал первое письмо и на следующий день отправился в школу. Нина не заметила, как я положил послание в карман ее пальто.
Второе письмо я, улучив момент, засунул между страниц ее учебника по литературе. Третье послание мне удалось подложить ей в портфель. Я ждал отклика, но… все оставалось по-прежнему.
После уроков долговязый Витька ждал ее у школы, и они вместе шли домой через парк, усыпанный желтой листвой. Снедаемый жестокой ревностью, я следовал за ними, прячась между полуголых деревьев. Я ничего не понимал. Может, она не читала моих писем?